"Теперь выходите сами. Руки за голову ... шаг вправо, шаг влево --
стреляем без предупреждения."
Проходя сквозь дверь, Франц краем глаза уловил какое-то движение
позади-слева от себя. Он повернулся и увидал:
на заднем плане -- коридор, запруженный охранниками с автоматами
наизготовку;
на переднем плане -- стремительно приближавшийся к его голове приклад.
Удар пришелся точно в лоб -- и Франц с благодарностью провалился в
беспамятство.
3. Допрос
Франц сидел на высокой неудобной табуретке в большой комнате перед
расставленными полукругом столами. С момента ареста прошло около часа, в
течение которого он принял (находясь под неусыпным надзором) душ, получил
чистую одежду и был немедля переведен в карцер службы безопасности.
Отдохнуть ему не удалось -- через двадцать минут его вызвали на допрос, и
чувствовал он себя соответственно.
-- Ну, и как вы все это можете объяснить? -- вопрос прозвучал
нейтрально, пожалуй, даже сочувственно.
За столами перед Францем сидели три человека в белых мундирах --
следователи службы безопасности, позади расположилась стенографистка, а у
задней стены -- какие-то мужчина и женщина в черной униформе внешней охраны
(они опоздали минут на пять и остались непредставлены). Лиц служителей
правосудия Франц не различал из-за двух ярких светильников, расположенных у
боковых стен и направленных ему в лицо, -- он видел лишь три темных
силуэта. Приглушенный свет от ламп в черных абажурах на столах следователей
и стенографистки не могли разогнать полумрака в задней части комнаты. Как
всегда и везде на Втором Ярусе, было очень жарко.
-- Объяснять -- не мое дело, господин Следователь.
Следователь справа от Франца негодующе хмыкнул, Следователь в центре
резким движением поднял голову.
-- Но, посудите сами, подследственный: ваша версия событий -- как вы
ее нам изложили -- абсолютно невероятна. -- Следователь, сидевший слева,
говорил мягким баритоном человека, желающего помочь. -- Если вы хотите,
чтобы вам поверили, вы должны представить объяснения.
-- Иначе мы будем интерпретировать факты сами. -- зловещим басом
добавил Следователь справа.
Добрый следователь, злой следователь -- распределение ролей в этом
театре теней оригинальностью не отличалось.
-- Тогда задавайте вопросы, господин Следователь. -- От удара
прикладом, полученного при аресте, у Франца нестерпимо болела голова.
Следователи переглянулись, и "Добряк" задал первый вопрос:
-- Вы утверждаете, что драка между вами и заключенными ... э-э ... --
он заглянул в бумаги на своем столе, -- 12-ым и 16-ым началась из-за того,
что те хотели изнасиловать новичка -- заключенного 24/21/17/2.
-- Да.
-- И 24-ый не мог защитить себя, пока за него не вступились вы.
-- Да.
Добряк умолк, как бы обдумывая услышанное, а в разговор вмешался
Следователь, сидевший в центре:
-- Так каким же образом беззащитный 24-ый, -- иронически спросил он
резким неприятным дискантом, -- превратился в могучего и беспощадного
маньяка, чуть было не одолевшего вас, победителя его двоих обидчиков?
-- Не знаю. -- Франц вспомнил запуганное выражение на лице новичка в
начале событий, зловещую ухмылку в середине и ужасную гримасу в конце. --
Нет, не знаю.
-- А кстати, почему вы вообще за него вступились? Вы за всех униженных
и оскорбленных вступаетесь, как Дон Кихот? -- Этот Следователь, видимо,
играл роль "Скептика".
Франц промолчал.
-- Отвечай на вопрос! -- гаркнул на него "Злыдень" справа.
-- Мое отношение к униженным к делу не относится.
-- Ах ты, сволочь ...
-- Господа, господа ... -- примирительно перебил Добряк, -- давайте не
будем выходить за рамки ... -- он пошелестел бумагами на своем столе. --
Продолжим допрос: каким, по-вашему, образом, 24-ый сумел выбраться из
запертой камеры и расправиться с охранниками и вашим Наставником?
Секунд пять Франц собирался с мыслями.
-- Я не утверждал, что это он расправился с охранниками и Наставником.
-- Ну, полно-те, подследственный, -- ведь кто-то же расправился, --
произнес Добряк с укоризной, -- судя по конечному результату. Причем сами
же вы и показали, что 24-ый был еще жив, когда все остальные на этаже
(кроме вас, конечно) уже погибли. Так не естественно ли предположить ...
-- Естественно, господин Следователь, -- не дожидаясь, пока его
припрут к стенке, согласился Франц, -- и точного ответа на этот вопрос я не
знаю. -- (Скептик презрительно хмыкнул), -- Могу лишь предположить, что
24-ый ночевал не в камере, а в изоляторе.
Следователи многозначительно переглянулись. Добряк хотел задать
следующий вопрос, но его перебил Скептик:
-- Вы упускаете из вида, мой любезный друг, что изолятор на ночь тоже
запирается.
-- Это верно, господин Следователь, -- парировал Франц, -- но
отношение охраны к изоляторным заключенным несколько другое, чем к
заключенным в камере. 24-ый мог застать охранника врасплох.
-- Это каким же образом?
-- Например, вызвать его под предлогом плохого самочувствия, а потом
зарезать.
-- Чем?
-- Ножом, который вы видели.
Лицо Скептика скрывала темнота, но чувствовалось, что он издевательски
улыбается.
-- То есть, ножом, изъятым у вас с отпечатками ваших пальцев.
-- Я уже рассказывал, как это произошло.
Добряк сделал какую-то пометку в своем блокноте.
-- И откуда же, по-вашему, 24-ый достал нож? -- Скептик не скрывал
сарказма.
-- А откуда я?
-- А вот этого, подследственный, я у вас как раз и не спрашивал ...
ха-ха-ха! -- Скептик захохотал, будто Франц сказал что-то остроумное. --
Как говорится, на воре шапка горит! Ха-ха-ха!... -- и благодушно пояснил,
обернувшись к мужчине и женщине в заднем ряду, -- Заключенные часто
изготавливают самодельные ножи в механических цехах.
Франц промолчал -- у него болела голова.
-- А откуда вы знаете, что 24-ый был отправлен в изолятор? И почему не
упомянули об этом раньше? -- опять с укоризной спросил Добряк.
-- Я не знаю, я -- предполагаю.
-- Поясните.
-- Если новичок правдиво рассказал Наставнику о том, что произошло,
тот должен был отправить его в изолятор.
-- И сделать соответствующую запись в Дневнике Потока,
подследственный. -- иронически добавил Скептик. -- Ваша гипотеза остроумна,
но может быть с легкостью опровергнута.
-- Ну так опровергните. -- согласился Франц, -- Вы нашли Дневник?
-- Нашли.
-- И что же?
Следователи опять переглянулись -- Скептик недовольно хмыкнул.
-- Вы правы. -- Это сказал Добряк. -- 24-ый провел ночь в изоляторе.
Секунд десять в комнате раздавался лишь скрип пера стенографистки.
Франц видел перед собой три одинаковых силуэта без лиц.
-- Есть еще одно обстоятельство, требующее разъяснений. -- Добряк
пошуршал бумагами у себя на столе и, найдя нужную, придвинул поближе к
настольной лампе. -- Последняя запись в Дневнике свидетельствует о том, что
Наставник отправил 12-го и 16-го в карцер на двое суток.
Добряк многозначительно помолчал -- видимо, ожидая, что Франц задаст
вопрос, а потом продолжил:
-- Иными словами, те самые двое заключенных, с которыми вы только что
подрались, оказались там же, где и вы. -- Он поднял глаза на Франца. -- Я
искренне советую подумать, имеются ли у вас доказательства, что они были
убиты до своего появления в карцере.
-- Наставник не мог отправить их в тот же карцер, -- возразил Франц,
-- по Уставу участники драки должны быть разъединены.
-- А он отлично знает Устав ... -- язвительно произнес Скептик, --
наверно, отличник по всем теоретическим. -- Он раскрыл лежавшую перед ним
папку и вытащил оттуда лист бумаги. -- Только вот педагоги ваши так не
считают, подследственный: дерзок, систематически проявляет несогласие,
материал усваивается поверхностно ... -- он повернулся к Добряку. --
Полюбуйтесь, коллега, -- характеристика на него от преподавателя теории
благодарности.
Добряк сокрушенно покачал головой.
-- Ну да не в характеристиках дело. -- лицемерно продолжал Скептик
после многозначительной паузы, -- А дело в том, что, по имеющимся у нас
данным, 12-ый и 16-ый ни в какой другой карцер Сектора не поступали, а
следовательно, Наставник мог поместить их только в карцер вашего Потока.
Тыльной стороной ладони Франц вытер пот со лба и закрыл глаза -- свет
направленных в лицо ламп резал зрачки, как нож.
-- Это не согласуется с отправкой 24-го в изолятор, господин
Следователь. -- сказал он, не поднимая век. -- Если б его обидчики ночевали
в карцере, то сам он мог оставаться в камере.
-- Мне это тоже приходило в голову, -- легко согласился Добряк, -- но
ваш бывший Наставник рассудил по-другому. И об этом свидетельствует запись
в Дневнике.
-- Можно мне посмотреть в Дневник самому?
-- Нет. -- встрепенулся Злыдень, -- Ишь чего захотел!
-- Ха-ха-ха ... -- притворно засмеялся Скептик ненатурально тонким
голосом, -- а вы, оказывается, остряк ...
-- Господа, господа! -- в голосе Добряка чувствовалось невыполнимое
желание сделать хорошо всем. -- Давайте оставаться в рамках Устава. -- Он
раскрыл лежавший на краю стола том и, пошелестев страницами, зачитал, --
Глава 11, Секция 5, Пункт 32: "Подследственный имеет право ознакомиться с
копиями всех вещественных доказательств, проходящих по его делу." -- он
передал раскрытый том Устава остальным двум следователям.
Злобно/саркастически ворча, Злыдень/Скептик покорились. Добряк
подозвал стенографистку, и та передала Францу фотокопию последней страницы
Дневника.
Увидев ее, Франц открыто рассмеялся.
-- Я так и знал: запись сделана другим почерком, господин Следователь,
-- он демонстративно обращался к Добряку, игнорируя двух других
следователей, -- сравните ее с предыдущей строчкой, где говорится о
переводе 24-го в изолятор.
Некоторое время следователи изучали свои копии злополучной страницы.
Потом Скептик хмыкнул и поднял голову.
-- Скажите, подследственный, а ваш Наставник был действительно хорошим
наставником? -- вкрадчиво спросил он.
-- Не понимаю вопроса. -- осторожно отвечал Франц.
-- Ну, вот вы рассказали, что обнаружили в его апартаментах пустую
бутылку из-под рома. Он что -- пил?
-- Не могу сказать, господин Следователь. -- Франц стал понимать, куда
тот клонит, но поделать ничего не мог, -- Пьющим я его не видел ни разу.
Если хотите узнать -- сделайте анализ его крови или содержимого желудка.
-- Уже сделали, подследственный, уже сделали, -- Скептик не мог
удержать восторга, -- ваш Наставник был в стельку пьян! А отсюда и
изменение почерка. -- он посмотрел вправо и влево на двух других
следователей, -- Ибо, как доказано графологической наукой, в состоянии
опьянения почерк индивидуума меняется!
И опять наступила тишина, прерываемая лишь скрипом стенографисткиной
ручки. Скептик удовлетворенно откинулся на стуле, Злыдень угрожающе
раскачивался, Добряк удрученно качал головой.
-- Вы можете выключить лампы? -- глаза Франца слезились. -- Или, по
крайней мере, направить их не в лицо.
-- Нет. -- по голосу Злыдня чувствовалось, что он улыбается.
-- Почему, господин Следователь?
-- По Уставу, господин подследственный. -- издевательский тон Скептика
был особенно противен, -- По тому самому Уставу, который вы так хорошо
знаете.
-- Вы не имеете права видеть наших лиц, -- извиняющимся голосом сказал
Добряк, -- и, кроме того, допрос записывается на видеопленку -- нужен яркий
свет.
-- Так зачем же тогда стенографистка, господин Следователь?
-- Ну, хватит! -- рявкнул Злыдень, и, на этот раз, Добряк его
урезонивать не стал. -- Если ты сейчас же не заткнешься и не перестанешь
дерзить, падаль, ТЕБЕ БУДЕТ ХУДО! -- Последние слова он проорал в полный
голос.
На мгновение наступила тишина.
-- Я вам в последний раз предлагаю изложить ваше объяснение событий,
