пропустили поворот." Он сверился с картой, они повернули направо. Розовая
дымка сгустилась и превратилась в клубы пара. Коридор стал уже. Аннета уже
не умещалась в ряд с широкоплечим атлетом, и тот шагал впереди,
немилосердно дергая ее за прикованную к его запястью руку. Вскоре коридор
опять разветвился, и Эрик никак не мог решить, куда идти (по его подсчетам,
к этой развилке они должны были добраться лишь метров через двести). Однако
что он мог поделать, кроме как выбрать коридор согласно карте? К третьей по
счету развилке они добрались, наоборот, намного позже, чем Эрик
рассчитывал. Он надолго задумался -- под напряженное молчание атлета и
Аннеты -- однако решил, что возвращаться пока не стоит. У следующего
разветвления его упорство было вознаграждено: на стене коридора, куда они
вышли, висела ополимеренная табличка с номером, указанным на карте. Под
табличкой мирно лежала дохлая крыса -- обычная крыса, не мутантная --
которую ни Эрик, ни Аннета не помнили ... что, вообще говоря, не
обнадеживало. Однако, делать было нечего -- точная или неточная, но карта
являлась их единственным проводником, и альтернативы ей Эрик не видел.
С этого момента началась самая путанная часть их маршрута -- развилки
следовали за поворотами, повороты за развилками, так что останавливаться
приходилось каждые две-три минуты. Карта, фонарь и (незащищенный
антикоррозийной пленкой) пистолет в руках Эрика покрылись едкой слизью.
Таблички с номерами коридоров встречались крайне редко, вынуждая
ориентироваться, большей частью, по здравому смыслу. Несколько раз им
приходилось возвращаться в поисках пропущенных ранее поворотов. От
напряжения и жары Эрик взмок -- одежда под его комбинезоном прилипла к
телу, кожа под одеждой немилосердно чесалась. Глаза щипало от затекшего в
них пота и постоянного разглядывания карты. Трехдневная щетина на щеках
отвратительно кололась. В ушах звенело от непрерывного прислушивания -- не
доносится ли откуда-нибудь писк крыс? Хотелось есть, пить и одновременно в
уборную ... "Эй! -- неожиданно для самого себя окликнул Эрик атлета, -- А
вы где прятались, в туалете?"; "Да." -- угрюмо отвечал милиционер. "А что
сказали заведующей и заместителю?"; "Что хотим поймать с поличным мелкого
взломщика." За исключением этого диалога, они двигались почти в полном
молчании -- завидев развилку, Аннета и атлет останавливались и понуро
ждали, пока Эрик посмотрит карту и укажет нужный поворот. Никаких следов их
первого путешествия по этой дороге обнаружить пока не удавалось -- ни
отпечатка сапога, ни брошенного предмета. В голове Эрика назойливыми
пчелами роились варианты маршрута: если он проскочил, не заметив, вход в
коридор Щ 127, то возвращаться следует по коридору Щ 128, но если же они
сейчас на правильном пути, то на следующей развилке нужно будет свернуть
направо -- и так далее, и тому подобное ... Вчерашняя водка напоминала о
себе головной болью, легкой изжогой и застрявшей в памяти застольной шуткой
татуированного: "Ты что блатной, или у блатного хуй сосал?" Утренние
приключения колом стояли у Эрика в желудке тошнотворным ощущением хрустящей
под сапогом крысы. От воспоминаний о струе крови, хлещущей из горла
тонкошеего милиционера, по спине бежали мурашки. Общая безысходность
положения преследуемого всеми беглеца давила на плечи неподъемным грузом
...
"Посмотрите!" -- резко прозвучавший голос атлета вырвал Эрика из
потока его сознания, -- "Там что-то мерцает!"
Они несколько секунд всматривались и вслушивались в черную глубину
туннеля ... в дополнение к мерцанию, из темноты доносились слабое жужжание
и шипение. "Это поврежденный кабель. -- сказал Эрик, -- Вперед." "Какой еще
кабель?" -- спросил атлет; "Сейчас увидите." Они прошли 30-40 метров и
оказались на месте сражения с крысами -- на стене коридора искрил перебитый
покойником дефективным кабель. Высоко поднимая ноги, атлет брезгливо обошел
раздавленные тушки грызунов, но ничего не спросил. "Стой. -- Аннета указала
ему на окруженное зеленым пятном нейтрализующей жидкости отверстие в стене,
-- Нам сюда." Они остановились и повернулись к Эрику. Вылетавшие из
поврежденного кабеля искры с шипением тухли в лужах на раскисшем полу. "И
что теперь? -- насмешливо спросил милиционер, -- Как мы с ней пролезем
здесь в наручниках?" Лицевой щиток его шлема запотел, скрывая лицо, но по
тону голоса было ясно, что он улыбается. Эрик молча достал из кармана ключи
и бросил их атлету, тот разомкнул наручники. "Теперь верните мне ключи,
отойдите от входа в трубу на пять метров и пристегните свою руку к ее
ноге." -- сказал Эрик, держа, на всякий случай, наготове пистолет.
"С-сука." -- вызверился милиционер, однако ослушаться не посмел. Они с
Аннетой отошли на указанное расстояние и выполнили приказ.
Эрик посветил фонарем на вход в трубу: легкий сквозняк выдувал оттуда
струйку зеленоватого пара, поднимал ее к потолку и смешивал там с клубами
розового тумана. Тишина нарушалась лишь звуками падавших откуда-то куда-то
капель и шипением искр. Кабели на стене извивались толстыми блестящими
гадюками. Аннета бесстрастно стояла посреди туннеля рядом с застывшим на
корточках атлетом (вместе напоминая памятник пограничнику Карацупе и его
доблестной собаке по кличке "Ингус" на площади Берии и Ежова). Эрик
рассовал фонарь, карту и пистолет по карманам и полез в трубу. Пена
нейтрализатора опала и превратилась в липкую зеленую гадость, смешанную с
какими-то полутвердыми образованиями (более всего напоминавшими крысиный
помет и, скорее всего, им и являвшимися). На остатках решетки посередине
трубы висел клочок оранжевого материала -- очевидно, кусок комбинезона
покойника татуированного. Эрик дополз до конца, выбрался наружу, оказавшись
в давешнем "Хранилище оборудования" с проржавевшими металлическими трубами
на полу. Он подкрутил регулировку своего динамика, сунул голову в отверстие
трубы и крикнул: "Ползите сюда!" Неожиданно громкий крик пронесся по
гулкому пространству трубы до самого конца, пробежал по всем коридорам
необъятного подземелья и вернулся обратно последовательностью неразборчивых
шорохов и отголосков. Эрик убавил громкость до нормального уровня. В
течение нескольких секунд не происходило ничего, потом до него донеслись
пыхтение и возня. Примерно через минуту запыхавшиеся Аннета и атлет
вывалились наружу -- Эрик бросил им ключи, они "переодели" наручники. "Я
очень устала." -- тихо сказал Аннета; "Давайте отдохнем. -- согласился
Эрик. -- Десять минут." Они сели у противоположных стен хранилища,
прислонившись спинами к мокрым кафельным стенам.
Потекли минуты. Никто ни с кем не разговаривал. Эрик рассматривал
карту, проигрывая в голове остаток маршрута и время от времени поглядывая
на плохоразличимые в тумане фигуры своих спутников. Аннета устало склонила
голову на плечо атлета, милиционер смотрел прямо перед собой (а может, на
Эрика -- глаз его видно не было). Комбинезоны у всех троих были перепачканы
липкой зеленой гадостью, лицевые щитки подернулись розовой росой. Эрик
вытащил из кармана пистолет и положил его на всякий случай на колени. У
стены одиноко стоял оставленный Рябовым нейтрализатор, на полу валялась
расплющенная коробочка с антикрысиной сывороткой. Уходивший из помещения
коридор зиял черным беззубым ртом своего входа. Капли сбегали по кафелю
стен, промывая длинные извилистые дорожки ... достигали пола, смешивались с
раскисшим цементом ... поднимались паром к потолку, конденсировались ...
снова повторяли заведенный цикл -- с монотонностью побед блока коммунистов
и беспартийных на выборах в депутаты трудящихся. Интересно, почему здесь
так жарко -- ведь на улице зима? Эрик слегка изменил позу и поморщился от
боли в затекшей пояснице ... ноги и спину ломило от усталости, во рту
пересохло до состояния пустыни Гоби. Вакуум в желудке напоминал о себе
громким недовольным бурчанием и волчьими укусами под ложечкой. Переполнение
мочевого пузыря давало о себе знать неприятной тяжестью внизу живота и
желанием держать колени вместе. Неопределенность -- вернее, безвыходность
-- ситуации влекла за собой одуряющую головную боль и упадническое
настроение. "Подъем." -- скомандовал Эрик, вставая.
Аннета и атлет медленно поднялись на ноги.
"Вперед." -- Эрик приглашающе махнул пистолетом в сторону входа в
коридор.
В течение следующего часа они монотонно и неуклонно пробирались сквозь
лабиринт туннелей, сбивались с дороги, возвращались обратно, находили
правильный поворот, опять забредали куда-то не туда ... Аннета на глазах
слабела -- еле-еле тащилась и висла на руке атлета. Воздушные фильтры их
комбинезонов -- проработавшие с полной отдачей в течение нескольких часов
-- с нагрузкой уже не справлялись, однако заменить их было нечем. От
вонючего затхлого воздуха и вчерашней водки голова Эрика болела все сильнее
и сильнее, внимание рассеивалось -- что вело к дальнейшим ошибкам. В
какой-то момент он полностью потерял ориентацию -- не понимая, ни где они
находятся, ни в какую точку красной линии, обозначавшей на карте маршрут,
им нужно возвратиться. Что делать? С большим трудом Эрик отказался от
необычайно привлекательного "легкого" решения: выбраться по одной из
встречавшихся иногда лестниц на свет божий, а дальше по обстоятельствам.
Положение спасла Аннета, помнившая, как выяснилось, пять поворотов их пути
от последней номерной таблички. Наконец, они оказались на прямом участке
дороги, ведущем к оставленному на Колхозной микроавтобусу. Эрик с
облегчением спрятал карту в карман и перестал думать о чем бы то ни было.
Справа проплывали квадраты кафельных плиток на черной стене,
слева-внизу колыхалась маслянистая поверхность ядовитой жидкости в канаве.
Время от времени по коридору с оглушительным жужжанием проносились рои
жирных фиолетовых мух. Медленно перекатывавшиеся в свете фонаря клубы пара
заполняли все доступное пространство, как воздух; звуки падающих капель
заполняли все поры пространства, как эфир. Время потеряло свою
длительность, расстояния потеряли численные выражения своих длин. Спины
спутников Эрика почти полностью тонули в тумане, даря ему счастливое
ощущение абсолютного одиночества. Монотонность и неизбежность ходьбы -- в
явном противоречии с марксистко-романовской философией -- не подавляли, а
раскрепощали, сознание, унося его со скоростью света от угнетенного обидами
и болезнями бренного тела. Эрик громко рассмеялся (еле различимая в тумане
Аннета испуганно обернулась) -- даже ="Arial">в своих мечтах он не может
превысить скорость света!... Проклятые законы физики -- сковывают фантазию
сильнее законов диалектики ... хуже уголовного кодекса РЕФКР ... сильнее
морального кодекса строителей коммунизма ... хуже правил поведения в
московском метрополитене ... сильнее предписания врача ... хуже "Хорошо
Темперированного Клавира" ... Эрик помотал головой, безуспешно отгоняя
душащий поток бреда ... Как бороться с унизительной неотвратимостью первого
начала термодинамики, фазовых переходов второго рода, третьего закона
Ньютона? Он машинально поднес к лицу и внимательно осмотрел пистолет --
поверхность металла потускнела, пластиковая накладка на рукоятке
подернулась язвами коррозии. Потом опять рассмеялся -- только и остается,
что ...
"Послушайте ..."
Эрик чуть не наскочил на Аннету, позади которой высился остановившийся
и повернувшийся к нему лицом атлет.
"Послушайте, Иванов ... -- было видно, что гордому милиционеру крайне
неприятно говорить просительным тоном, -- или как вас там?... Что вы
собираетесь делать?" Эрик помолчал, взвешивая риск правдивого ответа. "Я
собираюсь вернуться домой к Аннете, поесть, помыться, побриться,
переодеться в нормальную одежду и уйти. Все это время вам придется пробыть
со мной. После моего ухода вы можете делать все, что вам
заблагорассудится." По поверхности черной жидкости в канаве разбегались
круги -- будто кто-то туда плюнул. Розовый пар еле заметно дрожал в такт
проникавшей с поверхности вибрации от уличного движения. "Не могли бы вы
