Эта сцена доставила Равино истинное удовольствие.
- Вы делаете успехи, - ухмыльнулся он, не двигаясь с места, - Вы ста-
новитесь правдивее, чем раньше.
- Уйдите! - задыхаясь, проговорила Лоран.
"Великолепно, скоро драться будет", - подумал доктор и вышел, весело
насвистывая.
Лоран, правда, еще не дралась и, вероятно, способна была бы драться
только при полном помрачении сознания, но ее психическое здоровье под-
вергалось огромной опасности. Оставаясь наедине с собой, она с ужасом
сознавала, что надолго ее не хватит.
А Равино не упускал ничего, что могло бы ускорить развязку. По вече-
рам Лоран начали преследовать звуки жалобной песни, исполняемой на неиз-
вестном ей инструменте. Как будто где-то рыдала виолончель, иногда звуки
поднимались до верхних регистров скрипки, потом вдруг, без перерыва, из-
менялась не только высота, но и тембр, и звучал уже как бы человеческий
голос, чистый, прекрасный, но бесконечно печальный. Ноющая мелодия со-
вершала своеобразный круг, повторялась без конца.
Когда Лоран услыхала эту музыку впервые, мелодия даже понравилась ей.
Причем музыка была так нежна и тиха, что Лоран начала сомневаться,
действительно ли где-то играет музыка, или же у нее развивается слуховая
галлюцинация. Минуты шли за минутами, а музыка продолжала вращаться в
своем заколдованном круге. Виолончель сменялась скрипкой, скрипка - ры-
дающим человеческим голосом... Тоскливо звучала одна нота в аккомпане-
менте. Через час Лоран была убеждена, что этой музыки не существует в
действительности, что она звучит только в ее голове. От унылой мелодии
некуда было деваться. Лоран закрыла уши, но ей казалось, что она продол-
жает слушать музыку-виолончель, скрипка, голос... виолончель, скрипка,
голос...
- От этого с ума сойти можно, - шептала Лоран. Она начала напевать
сама, старалась говорить с собой вслух, чтобы заглушить музыку, но ниче-
го не помогало. Даже во сне эта музыка преследовала ее.
"Люди не могут играть и петь беспрерывно. Это, вероятно, механическая
музыка... Наваждение какое-то", - думала она, лежа без сна с открытыми
глазами и слушая бесконечный круг: виолончель, скрипка, голос... виолон-
чель, скрипка, голос...
Она не могла дождаться утра и спешила убежать в парк, но мелодия уже
превратилась в навязчивую идею. Лоран действительно начинала слышать
незвучавшую музыку. И только крики, стоны и смех гуляющих в парке умали-
шенных несколько заглушали ее.
НОВЕНЬКИЙ
Постепенно Мари Лоран дошла до такого расстройства нервов, что впер-
вые в своей жизни стала помышлять о самоубийстве. На одной из прогулок
она начала обдумывать способ покончить с собой и так углубилась в эти
мысли, что не заметила сумасшедшего, который подошел близко к ней и,
преграждая дорогу, сказал:
- Те хороши, которые не знают о неведомом. Все это, конечно, сенти-
ментальность.
Лоран вздрогнула от неожиданности и посмотрела на больного. Он был
одет, как все, в серый халат. Шатен, высокого роста, с красивым, поро-
дистым лицом, он сразу привлек ее внимание.
"По-видимому, новенький, - подумала она. - Брился в последний раз не
более пяти дней тому назад. Но почему его лицо напоминает мне ко-
го-то?.."
И вдруг молодой человек быстро прошептал:
- Я знаю вас, вы мадемуазель Лоран. Я видел ваш портрет у вашей мате-
ри.
- Откуда вы знаете меня? Кто вы? - спросила удивленно Лоран.
- В мире - очень мало. Я брат моего брата. А брат мой - я? - громко
крикнул молодой человек.
Мимо прошел санитар, незаметно, но внимательно поглядывая на него.
Когда санитар прошел, молодой человек быстро прошептал:
- Я Артур Доуэль, сын профессора Доуэля. Я не безумный и представился
безумным только для того, чтобы...
Санитар опять приблизился к ним.
Артур вдруг отбежал от Лоран с криком:
- Вот мой покойный брат! Ты - я, я - ты. Ты вошел в меня после смер-
ти. Мы были двойниками, но умер ты, а не я.
И Доуэль погнался за каким-то меланхоликом, испуганным этим неожидан-
ным нападением. Санитар кинулся вслед за ними, желая защитить маленького
хилого меланхолика от буйного больного. Когда они добежали до конца пар-
ка, Доуэль, оставив жертву, повернул обратно к Лоран. Он бежал быстрее
санитара. Минуя Лоран, Доуэль замедлил бег и докончил фразу.
- Я явился сюда, чтобы спасти вас. Будьте готовы сегодня ночью к по-
бегу, - И, отскочив в сторону, заплясал вокруг какой-то ненормальной
старушки, которая не обращала на него ни малейшего внимания. Потом он
сел на скамью, опустил голову и задумался.
Он так хорошо разыграл свою роль, что Лоран недоумевала, действи-
тельно ли Доуэль только симулирует сумасшествие. Но надежда уже закра-
лась в ее душу. Что молодой человек был сыном профессора Доуэля, она не
сомневалась. Сходство с его отцом бросалось теперь в глаза, хотя серый
больничный халат и небритое лицо значительно "обезличивали" Доуэля. И
потом он узнал ее по портрету. Очевидно, он был у ее матери. Все это бы-
ло похоже на правду. Так или иначе Лоран решила в эту ночь не разде-
ваться и ожидать своего неожиданного спасителя.
Надежда на спасение окрылила ее, придала ей новые силы. Она вдруг как
будто проснулась после страшного кошмара. Даже назойливая песня стала
звучать тише, уходить вдаль, растворяться в воздухе. Лоран глубоко
вздохнула, как человек, выпущенный на свежий воздух из мрачного подзе-
мелья. Жажда жизни вдруг вспыхнула в ней с небывалой силой. Она хотела
смеяться от радости. Но теперь, более чем когда-либо, ей необходимо было
соблюдать осторожность.
Когда гонг прозвонил к завтраку, она постаралась сделать унылое лицо
- обычное выражение в последнее время - и направилась к дому.
Возле входной двери, как всегда, стоял доктор Равино. Он следил за
больными, как тюремщик за арестантами, возвращающимися с прогулки в свои
камеры. От его взгляда не ускользала ни одна мелочь: ни камень, припря-
танный под халатом, ни разорванный халат, ни царапины на руках и лице
больных. Но с особой внимательностью он следил за выражением их лиц.
Лоран, проходя мимо него, старалась не смотреть на него и опустила
глаза. Она хотела скорее проскользнуть, но он на минуту задержал ее и
еще внимательнее посмотрел в лицо.
- Как вы себя чувствуете? - спросил он.
- Как всегда, - отвечала она.
- Это какая по счету ложь и во имя чего? - иронически спросил он и,
пропустив ее, прибавил вслед: - Мы еще поговорим с вами вечерком.
"Я ждал меланхолии. Неужели она впадает в состояние экстаза? Очевид-
но, я что-то просмотрел в ходе ее мыслей и настроений. Надо будет доис-
каться..." - подумал он.
И вечером он пришел доискиваться. Лоран очень боялась этого свидания.
Если она выдержит, оно может быть последним. Если не выдержит, она по-
гибла. Теперь она в душе называла доктора Равино "великий инквизитор". И
действительно, живи он несколько столетий тому назад, он мог бы с честью
носить это звание. Она боялась его софизмов, его допроса с пристрастием,
неожиданных вопросов-ловушек, поразительного знания психологии, его дья-
вольского анализа. Он был поистине "великий логик", современный Мефисто-
фель, который может разрушить все моральные ценности и убить сомнениями
самые непреложные истины.
И, чтобы не выдать себя, чтобы не погибнуть, она решила, собрав всю
силу воли, молчать, молчать, что бы он ни говорил. Это был тоже опасный
шаг. Это было объявление открытой войны, последний бунт самосохранения,
который должен был вызвать усиление атаки. Но выбора не было.
И когда Равино пришел, уставился по обыкновению своими круглыми гла-
зами на нее и спросил: "Итак, во имя чего вы солгали?" - Лоран не произ-
несла ни звука. Губы ее были плотно сжаты, а глаза опущены. Равино начал
свой инквизиторский допрос. Лоран то бледнела, то краснела, но продолжа-
ла молчать. Равино, - что с ним случалось очень редко - начал терять
терпение и злиться.
- Молчание - золото, - сказал он насмешливо. - Растеряв все свои цен-
ности, вы хотите сохранить хоть эту добродетель безгласных животных и
круглых идиотов, но вам это не удастся. За молчанием последует взрыв. Вы
лопнете от злости, если не откроете предохранительного клапана обличи-
тельного красноречия. И какой смысл молчать? Как будто я не могу читать
ваши мысли? "Ты хочешь свести меня с ума, - думаете вы сейчас, - но это
тебе не удастся". Будем говорить откровенно. Нет, удастся, милая барыш-
ня. Испортить человеческую душонку для меня не труднее, чем повредить
механизм карманных часов. Все винтики этой несложной машины я знаю напе-
речет. Чем больше вы будете сопротивляться, тем безнадежнее и глубже бу-
дет ваше падение во мрак безумия.
"Две тысячи четыреста шестьдесят один, две тысячи четыреста шестьде-
сят два..." - продолжала Лоран считать, чтобы не слышать того, что гово-
рит ей Равино.
Неизвестно, как долго продолжалась бы эта пытка, если бы в дверь тихо
не постучалась сиделка.
- Войдите, - недовольно сказал Равино.
- В седьмой палате больная, кажется, кончается, - сказала сиделка.
Равино неохотно поднялся.
- Кончается, тем лучше, - тихо проворчал он. - Завтра мы докончим наш
интересный разговор, - сказал он и, приподняв голову Лоран за подборо-
док, насмешливо фыркнул и ушел.
Лоран тяжело вздохнула и почти без сил склонилась над столом.
А за стеной уже играла рыдающая музыка безнадежной тоски. И власть
этой колдовской музыки была так велика, что Лоран невольно поддалась
этому настроению. Ей уже казалось, что встреча с Артуром Доуэлем -
только бред ее больного воображения, что всякая борьба бесполезна.
Смерть, только смерть избавит ее от мук. Она огляделась вокруг... Но са-
моубийства больных не входили в систему доктора Равино. Здесь не на чем
было даже повеситься. Лоран вздрогнула. Неожиданно ей представилось лицо
матери.
"Нет, нет, я не сделаю этого, ради нее не сделаю... хотя бы эту пос-
леднюю ночь... Я буду ждать Доуэля. Если он не придет..." - Она не доду-
мала мысли, но чувствовала всем существом то, что случится с нею, если
он не выполнит данного ей обещания.
ПОБЕГ
Это была самая томительная ночь из всех проведенных Лоран в больнице
доктора Равино. Минуты тянулись бесконечно и нудно, как доносившаяся в
комнату знакомая музыка.
Лоран нервно прохаживалась от окна к двери. Из коридора послышались
крадущиеся шаги. У нее забилось сердце. Забилось и замерло, - она узнала
шаги дежурной сиделки, которая подходила к двери, чтобы заглянуть в вол-
чок. Двухсотсвечовая лампа не гасла в комнате всю ночь. "Это помогает
бессоннице", - решил доктор Равино. Лоран поспешно, не раздеваясь, легла
в кровать, прикрывшись одеялом и притворилась спящей. И с ней случилось
необычное: она, не спавшая в продолжение многих ночей, сразу уснула,
утомленная до последней степени всем пережитым. Она спала всего нес-
колько минут, но ей показалось, что прошла целая ночь. Испуганно вско-
чив, она подбежала к двери и вдруг столкнулась с входящим Артуром Доуэ-
лем. Он не обманул. Она едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.
- Скорей, - шептал он. - Сиделка в западном коридоре. Идем.
Он схватил ее за руку и осторожно повел за собой. Их шаги заглушались
стонами и криками больных, страдающих бессонницей. Бесконечный коридор
кончился. Вот, наконец, и выход из дома.
- В парке дежурят сторожа, но мы прокрадемся мимо них... - быстро
шептал Доуэль, увлекая Лоран в глубину парка.
- Но собаки...
- Я все время кормил их остатками от обеда, и они знают меня. Я здесь
уже несколько дней, но избегал вас, чтобы не навлечь подозрения.
Парк тонул во мраке. Но у каменной стены на некотором расстоянии друг
от друга, как вокруг тюрьмы, были расставлены горящие фонари.
- Вот там есть заросли... Туда.
