Александр Беляев
Голова профессора Доуэля
OCR Палек, 1998 г.
Посвящаю жене моей Маргарите Константиновне Беляевой
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА
- Прошу садиться.
Мари Лоран опустилась в глубокое кожаное кресло.
Пока профессор Керн вскрывал конверт и читал письмо, она бегло осмот-
рела кабинет.
Какая мрачная комната! Но заниматься здесь хорошо: ничто не отвлекает
внимания. Лампа с глухим абажуром освещает только письменный стол, зава-
ленный книгами, рукописями, корректурными оттисками. Глаз едва различает
солидную мебель черного дуба. Темные обои, темные драпри. В полумраке
поблескивает только золото тисненых переплетов в тяжелых шкафах. Длинный
маятник старинных стенных часов движется размеренно и плавно.
Переведя взгляд на Керна, Лоран невольно улыбнулась: сам профессор
целиком соответствовал стилю кабинета. Будто вырубленная из дуба, тяже-
ловесная, суровая фигура Керна казалась частью меблировки. Большие очки
в черепаховой оправе напоминали два циферблата часов. Как маятники, дви-
гались его глаза серо-пепельного цвета, переходя со строки на строку
письма. Прямоугольный нос, прямой разрез глаз, рта и квадратный, выдаю-
щийся вперед подбородок придавали лицу вид стилизованной декоративной
маски, вылепленной скульптором-кубистом.
"Камин украшать такой маской", - подумала Лоран.
- Коллега Сабатье говорил уже о вас. Да, мне нужна помощница. Вы ме-
дичка? Отлично. Сорок франков в день. Расчет еженедельный. Завтрак,
обед. Но я ставлю одно условие...
Побарабанив сухим пальцем по столу, профессор Керн задал неожиданный
вопрос:
- Вы умеете молчать? Все женщины болтливы. Вы женщина - это плохо. Вы
красивы - это еще хуже.
- Но какое отношение...
- Самое близкое. Красивая женщина - женщина вдвойне. Значит, вдвойне
обладает и женскими недостатками. У вас может быть муж, друг, жених. И
тогда все тайны к черту.
- Но...
- Никаких "но"! Вы должны быть немы как рыба. Вы должны молчать обо
всем, что увидите и услышите здесь. Принимаете это условие? Должен пре-
дупредить: неисполнение повлечет за собой крайне неприятные для вас пос-
ледствия. Крайне неприятные.
Лоран была смущена и заинтересована...
- Я согласна, если во всем этом нет...
- Преступления, хотите вы сказать? Можете быть совершенно спокойны. И
вам не грозит никакая ответственность... Ваши нервы в порядке?
- Я здорова...
Профессор Керн кивнул головой.
- Алкоголиков, неврастеников, эпилептиков, сумасшедших не было в ро-
ду?
- Нет.
Керн еще раз кивнул головой.
Его сухой, острый палец впился в кнопку электрического звонка.
Дверь бесшумно открылась.
В полумраке комнаты, как на проявляемой фотографической пластинке,
Лоран увидала только белки глаз, затем постепенно проявились блики лос-
нящегося лица негра. Черные волосы и костюм сливались с темными драпри
двери.
- Джон! Покажите мадемуазель Лоран лабораторию.
Негр кивнул головой, предлагая следовать за собой, и открыл вторую
дверь.
Лоран вошла в совершенно темную комнату.
Щелкнул выключатель, и яркий свет четырех матовых полушарий залил
комнату. Лоран невольно прикрыла глаза. После полумрака мрачного кабине-
та белизна стен ослепляла... Сверкали стекла шкафов с блестящими хирур-
гическими инструментами. Холодным светом горели сталь и алюминий незна-
комых Лоран аппаратов. Теплыми, желтыми бликами ложился свет на медные
полированные части. Трубы, змеевики, колбы, стеклянные цилиндры... Стек-
ло, каучук, металл...
Посреди комнаты - большой прозекторский стол. Рядом со столом - стек-
лянный ящик; в нем пульсировало человеческое сердце. От сердца шли труб-
ки к баллонам.
Лоран повернула голову в сторону и вдруг увидала нечто, заставившее
ее вздрогнуть, как от электрического удара.
На нее смотрела человеческая голова - одна голова без туловища.
Она была прикреплена к квадратной стеклянной доске. Доску поддержива-
ли четыре высокие блестящие металлические ножки. От перерезанных артерий
и вен, через отверстия в стекле, шли, соединившись уже попарно, трубки к
баллонам. Более толстая трубка выходила из горла и сообщалась с большим
цилиндром. Цилиндр и баллоны были снабжены кранами, манометрами, термо-
метрами и неизвестными Лоран приборами.
Голова внимательно и скорбно смотрела на Лоран, мигая веками. Не мог-
ло быть сомнения: голова жила, отделенная от тела, самостоятельной и
сознательной жизнью.
Несмотря на потрясающее впечатление, Лоран не могла не заметить, что
эта голова удивительно похожа на голову недавно умершего известного уче-
ного-хирурга, профессора Доуэля, прославившегося своими опытами оживле-
ния органов, вырезанных из свежего трупа. Лоран не раз была на его блес-
тящих публичных лекциях, и ей хорошо запомнился этот высокий лоб, харак-
терный профиль, волнистые, посеребренные сединой густые русые волосы,
голубые глаза... Да, это была голова профессора Доуэля. Только губы и
нос его стали тоньше, виски и щеки втянулись, глаза глубже запали в ор-
биты и белая кожа приобрела желто-темный оттенок мумии. Но в глазах была
жизнь, была мысль.
Лоран как зачарованная не могла оторвать взгляда от этих голубых
глаз.
Голова беззвучно шевельнула губами.
Это было слишком для нервов Лоран. Она была близка к обмороку. Негр
поддержал ее и вывел из лаборатории.
- Это ужасно, это ужасно... - повторяла Лоран, опустившись в кресло.
Профессор Керн молча барабанил пальцами по столу.
- Скажите, неужели это голова?..
- Профессора Доуэля? Да, это его голова. Голова Доуэля, моего умерше-
го уважаемого коллеги, возвращенная мною к жизни. К сожалению, я мог
воскресить одну голову. Не все дается сразу. Бедный Доуэль страдал неиз-
лечимым пока недугом. Умирая, он завещал свое тело для научных опытов,
которые мы вели с ним вместе. "Вся моя жизнь была посвящена науке. Пусть
же науке послужит и моя смерть. Я предпочитаю, чтобы в моем трупе копал-
ся друг-ученый, а не могильный червь" - вот какое завещание оставил про-
фессор Доуэль. И я получил его тело. Мне удалось не только оживить его
сердце, но и воскресить сознание, воскресить "душу", говоря языком тол-
пы. Что же тут ужасного? Люди считали до сих пор ужасной смерть. Разве
воскресение из мертвых не было тысячелетней мечтой человечества?
- Я бы предпочла смерть такому воскресению.
Профессор Керн сделал неопределенный жест рукой.
- Да, оно имеет свои неудобства для воскресшего. Бедному Доуэлю было
бы неудобно показаться публике в таком... неполном виде. Вот почему мы
обставляем тайной этот опыт. Я говорю "мы", потому что таково желание
самого Доуэля. Притом опыт еще не доведен до конца.
- А как профессор Доуэль, то есть его голова, выразил это желание?
Голова может говорить?
Профессор Керн на мгновение смутился.
- Нет... голова профессора Доуэля не говорит. Но она слышит, понимает
и может отвечать мимикой лица...
И чтобы перевести разговор на другую тему, профессор Керн спросил:
- Итак, вы принимаете мое предложение? Отлично. Я жду вас завтра к
девяти утра. Но помните: молчание, молчание и молчание.
ТАЙНА ЗАПРЕТНОГО КРАНА
Мари Лоран нелегко давалась жизнь. Ей было семнадцать лет, когда умер
ее отец. На плечи Мари легла забота о больной матери. Небольших средств,
оставшихся после отца, хватило ненадолго, приходилось учиться и поддер-
живать семью. Несколько лет она работала ночным корректором в газете.
Получив звание врача, тщетно пыталась найти место. Было предложение
ехать в гиблые места Новой Гвинеи, где свирепствовала желтая лихорадка.
Ни ехать туда с больной матерью, ни разлучаться с нею Мари не хотела.
Предложение профессора Керна явилось для нее выходом из положения.
Несмотря на всю странность работы, она согласилась почти без колеба-
ния.
Лоран не знала, что профессор Керн, прежде чем принять ее, наводил о
ней тщательные справки.
Уже две недели она работала у Керна. Обязанности ее были несложны.
Она должна была в продолжение дня следить за аппаратами, поддерживавшими
жизнь головы. Ночью ее сменял Джон.
Профессор Керн объяснил ей, как нужно обращаться с кранами у балло-
нов. Указав на большой цилиндр, от которого шла толстая трубка к горлу
головы. Керн строжайше запретил ей открывать кран цилиндра.
- Если повернуть кран, голова будет немедленно убита. Как-нибудь я
объясню вам всю систему питания головы и назначение этого цилиндра. Пока
вам довольно знать, как обращаться с аппаратами.
С обещанными объяснениями Керн, однако, не спешил.
В одну из ноздрей головы был глубоко вставлен маленький термометр. В
определенные часы нужно было вынимать его и записывать температуру. Тер-
мометрами же и манометрами были снабжены и баллоны. Лоран следила за
температурой жидкостей и давлением в баллонах. Хорошо отрегулированные
аппараты не доставляли хлопот, действуя с точностью часового механизма.
Особой чувствительности прибор, приставленный к виску головы, отмечал
пульсацию, механически вычерчивая кривую. Через сутки лента сменялась.
Содержимое баллонов пополнялось в отсутствие Лоран, до ее прихода.
Мари постепенно привыкла к голове и даже сдружилась с нею.
Когда Лоран утром входила в лабораторию с порозовевшими от ходьбы и
свежего воздуха щеками, голова слабо улыбалась ей и веки ее дрожали в
знак приветствия.
Голова не могла говорить. Но между нею и Лоран скоро установился ус-
ловный язык, хотя и очень ограниченный. Опускание головою век означало
"да", поднятие наверх - "нет". Несколько помогали и беззвучно шевелящие-
ся губы.
- Как вы сегодня чувствуете себя? - спрашивала Лоран.
Голова улыбалась "тенью улыбки" и опускала веки: "хорошо, благодарю".
- Как провели ночь?
Та же мимика.
Задавая вопросы, Лоран проворно исполняла утренние обязанности. Про-
верила аппараты, температуру, пульс. Сделала записи в журнале. Затем с
величайшей осторожностью обмыла водой со спиртом лицо головы при помощи
мягкой губки, вытерла гигроскопической ватой ушные раковины. Сняла кло-
чок ваты, повисший на ресницах. Промыла глаза, уши, нос, рот, - в рот и
нос для этого вводились особые трубки. Привела в порядок волосы.
Руки ее проворно и ловко касались головы. На лице головы было выраже-
ние довольства.
- Сегодня чудесный день, - говорила Лоран. - Синее-синее небо. Чистый
морозный воздух. Так и хочется дышать всей грудью. Смотрите, как ярко
светит солнце, совсем по-весеннему.
Углы губ профессора Доуэля печально опустились. Глаза с тоской гляну-
ли в окно и остановились на Лоран.
Она покраснела от легкой досады на себя. С инстинктом чуткой женщины
Лоран избегала говорить обо всем, что было недостижимо для головы и мог-
ло лишний раз напомнить об убожестве ее физического существования.
Мари испытывала какую-то материнскую жалость к голове, как к беспо-
мощному, обиженному природой ребенку.
- Ну-с, давайте заниматься! - поспешно сказала Лоран, чтобы поправить
ошибку.
По утрам, до прихода профессора Керна, голова занималась чтением. Ло-
ран приносила ворох последних медицинских журналов и книг и показывала
их голове. Голова просматривала. На нужной статье шевелила бровями. Ло-
ран клала журнал на пюпитр, и голова погружалась в чтение. Лоран привык-
ла, следя за глазами головы, угадывать, какую строчку голова читает, и
вовремя переворачивать страницы.
Когда нужно было на полях сделать отметку, голова делала знак, и Ло-
ран проводила пальцем по строчкам, следя за глазами головы и отмечая ка-
рандашом черту на полях.
Для чего голова заставляла делать отметки на полях, Лоран не понима-
ла, при помощи же их бедного мимического языка не надеялась получить
разъяснение и потому не спрашивала.
Но однажды, проходя через кабинет профессора Керна в его отсутствие,
она увидала на письменном столе журналы со сделанными ею по указанию го-
