посадочном круге.
Закончив работу, странный таможенный чиновник торопливо направился
к ближайшему межмирнику и скоро вернулся в компании грузного мужчины,
одетого в тельняшку и брюки-клеш. Это был старший помощник капитана с
торгового судна "Леонид Кудрявцев". Судно как раз готовилось к
отправке в каботажный рейс по Дороге Миров.
- Вот они! - Квинт толкнул ближайший ящик прямо под ноги старпому,
так что тот должен был остановиться, не дойдя трех шагов до штабеля. -
Головка к головке! Сам бы пил, да деньги нужны.
Старпом вынул из ящика одну бутылку, повертел в руках, поглядел на
свет. Согласно этикетке и накладной с "Елизария", в бутылках находился
редчайший коньяк "Наполеон", изготовленный в одном из параллельных
пространств в честь победы великого императора при Ватерлоо.
- Н-да, - неопределенно произнес старпом. - Не положено ведь нам
вот так, с рук, покупать...
- Понятное дело! - спокойно ответил Квинт.
- Н-да...
- Ну так как? Берете? За бесценок ведь отдаю. И то из-за срочности
только.
Старпом посопел, будто разводя пары.
- Попробовать надо, - пробасил он.
- Что ж прикажешь, откупоривать ради тебя такой дорогущий коньяк?
Купи вот и пей, хоть из горла! Да не бойся, не пожалеешь! У тебя же
его в любом пространстве с руками оторвут! У меня чуть не оторвали, да
я убежал - для заказчика берег. Подвел меня заказчик - спился на
прошлой партии. Пятнадцать ящиков оприходовал досуха, в одиночку без
закуски. Удержаться не мог. Вот какой это товар! А ты говоришь...
- Да ничего я не говорю! - махнул рукой просоленный параллельщик.
- Сколько у тебя тут? - он показал на штабель. - Двадцать ящиков?
- Девятнадцать, - Квинт ногой отодвинул в сторону ящик, стоявший
между ним и старпомом. - Один я другу обещал...
- А в документах сколько значится?
- Ну мы же взрослые люди, капитан! - развязно подмигнул совсем уже
не похожий на чиновника Квинт. - Сколько понадобится, столько и будет
значиться. Документики - шик-блеск!
Старпом поморщился.
- Ладно, по рукам, - сказал он, наконец. - Давай бумаги и жди
здесь, сейчас команду пришлю.
- Денежки вперед, - сухо отозвался Квинт. - Межмирник - вещь
ненадежная. Вот он здесь, а вот его нет. И с грузом, со всем...
- Ты это про что?! - грозно начал было старпом, но глянув в
бесстрастное лицо Реджинальда, понял, что теряет время.
- А, черт с тобой! - он отсчитал требуемую сумму крупными
купюрами, вручил ее Квинту, а взамен получил документы на груз.
- Ну вот и все, - сразу заулыбался Реджинальд, - и разбежались!
Он наклонился было, чтобы поднять ящик (единственный настоящий, а
не призрачный, из всей партии), как вдруг обнаружил слева от себя ноги
в тяжелых тупоносых ботинках и серых брюках. Ноги принадлежали
высокому усатому человеку, который вдруг уверенно взял Реджинальда под
локоть и спросил в самое ухо:
- Господин Христофор Гонзо?
- Простите, - вздрогнул бывший таможенный чиновник, - не имею
чести...
Но справа уже подошел низенький крепыш, мощная шея которого плавно
сужалась к голове, и, завладев другим локтем Квинта, произнес:
- Запасаетесь выпивкой, пан Гонзо? Придется отложить до следующего
раза. Сюда, пожалуйста!
Подкатил полицейский фургон, принял без особого шума всех троих и
также деловито покинул стартовое поле. Последнее, что увидел Квинт
сквозь зарешеченное оконце фургона, была грузная полосатая фигура
старпома, бегущего по полю с ящиком подмышкой...
Однако в портовом отделении полиции, куда вскоре прибыл фургон,
разыгралась куда более шумная сцена.
- Вы будете отвечать! - кипятился Реджинальд Квинт, оказавшийся
Христофором Гонзо. - Вы нарушаете межмирное соглашение о туризме!
- Вот как! - рассмеялся невысокий кругленький следователь
Полицейского Управления Богоушек. - Так вы теперь турист, пан Гонзо?
- Да, я турист! И только что прибыл из Дремадора-четырнадцать...
нет, двенадцать. Я требую, чтобы меня немедленно освободили и принесли
извинения. Это произвол!
Богоушек, не особенно торопясь с извинениями, вынул из кармана
большой платок в шахматную клетку и стал промокать им свой потный
загривок.
- Ф-фу! - отдувался он. - Ну и жара! Воображаю, пан Гонзо, как вам
нелегко сидеть в пиджаке. Снимите вы его ради Бога!
- Нет! - живо откликнулся Гонзо. - Мне совсем не жарко, спасибо.
И он отер ладонью струившийся по лицу пот.
- Ах, нет, прошу вас без церемоний, - настаивал полицейский и,
обращаясь к одному из агентов, задержавших Гонзо, добавил:
- Луи! Помогите господину туристу снять пиджак.
Прежде, чем Христофор Гонзо успел что-либо возразить, его грубо
вытряхнули из пиджака.
- Дайте-ка сюда, - Богоушек взял пиджак и вывернул его наизнанку.
- Любопытный фасончик, пан Гонзо! У кого шили?
- Ни у кого, - нахмурился задержанный. - Купил. На рынке. Где-то в
Параллелье...
- Ну! Ну! Дорогой! Что это вы говорите? Откуда в Параллелье знают,
как выглядит форма узлового таможенника?
- Оставьте меня в покое! - взорвался Христофор Гонзо. - Не знаю я
никакой формы! Еще раз повторяю: костюм куплен на рынке. Где - не
помню, это было давно. На левую сторону никогда его не выворачивал,
понятно?
- А петлицы?! А золотые пуговицы изнутри! Неужели вас не удивляло,
зачем они?
- Представьте себе, не удивляло! Какое мне дело?
- Ну, допустим, - Богоушек продолжал исследовать карманы пиджака.
На столе перед ним появился баллончик Родиона Щетинина и деньги,
полученные Христофором за коньяк, но следователя интересовало нечто
совсем иное.
- Ага! - воскликнул он, наконец, держа на ладони маленький
прямоугольный штемпелек. - Теперь, Христо, тебе не отвертеться!
Слишком узнаваемый почерк. Два месяца ты безнаказанно обворовывал
грузовые межмирники, и капитаны помалкивали, чтобы не загреметь в
карантин из-за незаконного оставления порта.
Что ж, задумано неплохо. Тебе не повезло лишь в одном. Не будучи
на самом деле таможенным чиновником, ты не мог иметь и личного
штемпеля. А потому в паспортах всех обворованных тобой судов вместо
таможенной отметки стоит вот это...
Следователь подышал на штемпелек и оттиснул на листе бумаги
аккуратную надпись в прямоугольной рамочке: "Уплочено ВЛКСМ"...
Глава 2
Христофор Гонзо не любил сидеть в тюрьме. Он считал это занятие
пустой тратой времени и ужасно стыдился арестов. Несмотря на кое-какой
уголовный авторитет, наработанный с годами, он почти не водил
знакомств в воровском мире, работал всегда в одиночку и дело свое
полагал тонким, индивидуальным видом искусства, вроде живописи.
Христофор вообще был одинок во времени и пространстве в свои
тридцать лет, тем не менее, вынужденная изоляция раздражала его, а
грубые тюремные нравы казались оскорбительными.
На третий день после ареста он лежал на койке в камере
предварительного заключения, мрачно глядел в потолок и курил сигару,
выигранную в карты у соседа-шулера.
"Суп! - думал Гонзо, с содроганием вспоминая сегодняшний обед. - У
них еще хватает наглости называть супом эту бурду! А повара? Ворьё и
бездари, не видавшие ничего, кроме походных котлов в легионах, да
брикетов псевдобелка! И о чем только думает тюремное начальство? Не
можете завести приличную кухню, так нечего хватать интеллигентных
людей!"
Христофор сердито отвернулся к стене и закрыл глаза, чтобы не
видеть ничего вокруг. Ему припомнились отведанные в разное время в
"Альгамбре" или у "Максима" супы, бульоны, борщи, кальи, солянки,
рассольники, чорбы, харчо, чихиртма, пити, претаньеры и прочие шедевры
гастрономического искусства всего ближнего Параллелья.
Он уже начинал дремать под сладкие воспоминания, как вдруг
загремел замок, дверь камеры приоткрылась, и заглянувший внутрь усач в
галифе с лампасами зычно выкликнул подследственного Гонзо. Христофора
отвели к дежурному и дали подписать бумагу, в которой ему запрещалось
сообщать какие бы то ни было сведения о соседях по камере, передавать
или принимать письма, предметы и так далее, и тому подобное...
Тут только Христофор сообразил, что привели его на свидание. Он
удивился, так как встречаться в Узловом ему было решительно не с кем.
Никто из мало-мальски знакомых не мог знать о его аресте, да и вряд ли
это кого-либо интересовало... Гонзо, однако, не выказал удивления, и
на слова дежурного: "Вам разрешено свидание с невестой" степенно
кивнул. Любопытство Христофора не на шутку разыгралось. Среди всех
женщин, с которыми ему так или иначе приходилось делить досуг (в
работе он их вообще не терпел), ни одна не могла претендовать на роль
невесты. Относительно любви и брака Гонзо неизменно придерживался
широких, но принципиальных взглядов. Впрочем, в нынешних, стесненных
обстоятельствах невеста могла ему пригодиться. Только вот которая?
Войдя в помещение для свиданий, Христофор удивился еще больше. По
ту сторону барьера сидела юная зеленоглазая красавица с длинными
светлыми волосами, чуть отливающими медью и золотом. Совершенно
незнакомая.
Прапорщик, приставленный следить за ходом свиданий, совсем забыл о
своих обязанностях. Он тихо сидел за столом у стены и, подперев щеку
рукой, мечтательно глазел на девушку. Та, в свою очередь, выжидательно
глядела на Гонзо. Наконец, конвойный, видя, что начальник совсем
разомлел и сейчас пустит слюнку, тихонько кашлянул и доложил:
- Так что, подследственный Гонзо для свидания доставлен!
Эти слова, казалось, послужили сигналом для девушки. Она вскочила,
протянула руки навстречу подследственному Гонзо, которого,
по-видимому, только теперь узнала, и нежным голосом, полным слез,
произнесла:
- О, Христофор!
- Сядьте на место! - ревниво встрепенулся прапорщик.
Девушка немедленно повиновалась, вынула кружевной платок и прижала
его к прекрасным глазам.
- Как же так, Христофор? Как же так? - всхлипывала она.
- Ну, ну, будет тебе, - смущенно бормотал Гонзо, усаживаясь
напротив.
"Узнать бы еще, как ее зовут," - думал он про себя.
Невеста подняла на него заплаканные глаза.
- Ведь ты же мне всегда говорил: "Подыщем себе тихий уголок
где-нибудь в Атлантиде и заживем, Оленька, как в раю!"
"Ага! - подумал Гонзо. - Оленька. Молодец, девчонка! Ну-ну. Давай
дальше..."
- Прости, - сказал он вслух. - Кто мог знать, что так случится?
Какая-то чудовищная ошибка. Я до сих пор не могу прийти в себя...
- Это ужасно, - простонала Оленька. - И тебя держат здесь вместе с
грабителями и убийцами?!
Христофор удрученно развел руками.
- С кем же меня еще... то есть, я хочу сказать... - он кашлянул, -
видишь ли, Ольга, здесь нет другого общества.
- Ах, меня просто в дрожь бросает, когда я думаю об этих холодных
сырых камерах, о решетках, о какой-нибудь отвратительной похлебке,
которой вас кормят...
Вспомнив похлебку, Христофор и впрямь загрустил.
"Увы, дорогая, все так и есть, как ты говоришь," - было написано
на его физиономии.
- Кстати, - сказала Ольга бросив на Христофора быстрый взгляд, - я
принесла тебе небольшую передачу. Много тут не принимают и прямо в
руки не разрешают отдавать, дурацкие какие-то порядки...
"Так, так!" - насторожился Гонзо.
- Ты ее востребуй поскорее, что тебе за радость, в самом деле,
мучиться от здешней ужасной пищи! Я понимаю, конечно, что в тюрьме
кусок в горло не идет (Христофор проглотил слюну), но ради нашей
любви! Пообещай мне, пожалуйста, не забывать о еде.
Христофор пообещал.
- Ну, мне пора, - сразу заторопилась Ольга. - Я должна еще
