- Итак, - сказал Гонзо, прожевав первый кусок, - логово ифрита мы
все-таки нашли. Правильно я понимаю?
- Правильно, - Ольга кивнула.
- Остается только загнать его обратно в бутылку, верно?
- Кстати, а где бутылка? - Джек оторвался на миг от куриной ноги.
- Мы ж ее там забыли!
- Бутылка у меня, - успокоила его Ольга, - и пробку я уже
приготовила, и печать...
- За чем же остановка? - спросил Гонзо.
- За ифритом. Как заставить его выслушать заклинание?
- Я же говорю - навалиться! Что он сделает со здоровым
коллективом?
- Да все, что захочет! Может нас самих загнать в бутылку.
- М-м-да-а... - протянул Гонзо. - Понимаю. Кто быстрее прочтет
заклинание...
Ольга покачала головой.
- Ифриты не используют заклинаний. У них свой экспресс-метод.
Только я его не знаю.
- Тогда это дело безнадежное!
- Подожди, не все так печально. Ифрит ведь не знает, что это
заклинание. И, может быть, будет настроен добродушно.
- А может и не будет! Уж очень он вспыльчив, этот добряк.
Расфасовал по бутылям добрый десяток человек и в ус не дует!
- Чтобы узнать как он себя поведет, надо с ним встретиться
где-нибудь, в нейтральной обстановке...
- Да какая там нейтральная обстановка! Сидит у себя в берлоге и
ждет, когда мимо него какая-нибудь Элли пойдет в Изумрудный город. Со
Страшилой Мудрым и этим... - Христофор покосился на графа, -
металлическим...
- Ты напрасно приписываешь ему столько коварства. У ифритов ведь
нет разума. Они действуют инстинктивно. Я даже думаю, что ифрит не
знает...
Ольга не договорила. Раздался вежливый стук в дверь.
- Быстро все вон из-за стола! - прошипел Христофор. - Лишнюю
посуду убрать!... Да-да! - проговорил он громко.
Джек Милдэм отпер дверь и в смятении отступил. На пороге стоял
невысокого роста пожилой человек с бульдожьим лицом и отвислыми, как
собачьи уши, бакенбардами.
Христофор обернулся к вошедшему и от неожиданности уронил вилку.
Он узнал человека из бутыли!
- Позвольте представиться, - сказал вошедший, - помещик здешний,
Петр Силыч Бочаров, - он смело шагнул в комнату. - Я было понаведался
к Савелию Лукичу, да он еще не поднялся, а матушка, Аграфена
Кондратьевна, сказала, что-де приехал доктор из самого Петербурга. Вот
я и решил засвидетельствовать... Простите старика, коли помешал! Мы
здесь, в деревне, без чинов...
- Покорнейше прошу садиться, - совладав с первым удивлением,
сказал Гонзо и, в свою очередь, представился.
- Вот славно, что заглянули к нам, любезнейший Конрад Карлович! -
сказал Бочаров, усаживаясь. - И как раз в самую пору! Здесь у нас рай,
и воздух очень здоров. Не то что в Петербурге, где, я чай, теперь и
пыль, и духота...
Он запустил два пальца в жилетный карман и вынул оттуда
курительную трубку длиною в добрый аршин. Из трубки тотчас повалил
дым. Бочаров глубоко затянулся, пожевал губами и, исторгнув из ушей
сизые облака, продолжал:
- Вот говорят, деревня, глушь. А не в этой ли глуши жили и
прародители наши? Не с нее ли начинались все царства земные?
- Совершенно справедливо, - согласился Конрад Карлович.
- Не правда ли? А какая здесь охота! Особенно у меня... -
последнее слово Бочаров произнес с особой силой, словно выписал жирным
шрифтом, - *у меня, в Легостаевском лесу*. Ей-богу, иной раз выгонят
такого зайца, что не знаешь, стрелять или бегом бежать от этакого
зверя... Вот вы приезжайте ко мне, мы с вами на рябчиков сходим!
Только один не ходите, а то там у меня чудеса завелись...
- Какого же роду чудеса? - спросил Михельсон.
- А такого роду, что никому нет проходу! - Бочаров захохотал,
потом вдруг стал суров.
- Тут, в округе, есть такие, - сказал он, понизив голос, - которые
хотят у меня лес оспорить. За то им и наказание: как пойдет чужой
человек в лес, так его нечистая сила водит. А со мной - ничего. Чует
хозяина! - он чиркнул пальцем о стену и зажег от него погасшую было
трубку. - Видать, и нечистая сила знает: мой лес!
- Но может быть, о чудесах, это так только... языки чешут? - изо
рта у Конрада Карловича вытянулся длинный раздвоенный язык и, не
найдя, обо что почесаться, лизнул чаю из чашки.
- Нет, не говорите этого! - возразил Бочаров. - Знаете, я вас,
людей науки, ставлю очень высоко... - Конрад Карлович почувствовал,
что поднимается вместе с креслом под самый потолок, - ... но и мы
здесь, хоть и живем в деревне, а тоже, знаете, не лаптем щи хлебаем! -
Бочаров с аппетитом отхлебнул щей и снова обулся.
Конрад Карлович, вытирая спиной потолок, передвинул кресло ближе к
окну и велел Маланье заново накрывать стол. Кучера он послал было в
кухню за чаем для Петра Силыча, но в эту минуту дверь снова открылась,
и в комнату вошел всклокоченный со сна Савелий Лукич. Некоторое время
он мутно смотрел на прижатого к потолку Михельсона, затем не без труда
произнес:
- Что же это вы, г-господа... одни? Идемте в обеденную залу! Там
уж и стол накрыт!
Бочаров немедленно проглотил трубку и заявил, что сыт, но из
уважения к Савелию Лукичу готов позавтракать и вдругорядь. Конрад
Карлович, кряхтя, тоже изъявил готовность:
- Сию минуту присоединюсь к вам, господа. Вот только завершу...
туалет.
- Ну разумеется, доктор! Однако, помните, что мы ждем вас с
нетерпением... - Савелий Лукич, а за ним и Бочаров удалились. На
минуту в комнате установилась тишина, только под потолком, устраиваясь
поудобнее, возился высоко поставленный доктор.
Первой подала голос Ольга:
- Ну и как он тебе? - спросила она Гонзо.
- Довольно бесцеремонный тип, - пропыхтел Христофор. - Только не
понимаю, как ему удалось выбраться из бутыли?
- Кому удалось?
- Ну этому... Бочарову. Петру Силычу.
- Ну что ты, Христо! Петр Силыч Бочаров запечатан и по-прежнему
содержится в подвале собственного дома. Это совершенно очевидно.
- Пардон! Кто же тогда только что вышел из этой комнаты?
- Неужели ты до сих пор не понял? Ведь это Он!
- Кто - Он?
- Ифрит!
- Да с чего ты взяла?
- А ты что же, ничего не заметил?
- Н-нет...
- Ничего необычного?
- Да нет же! Граф, скажите ей!
Граф - кучер неопределенно пошевелил усами.
- Ну... Не знаю я... Барин как барин. Все они одинаковые...
- Ах, все одинаковые? Прекрасно! - Ольга щелкнула пальцами.
Христофор вдруг сорвался с потолка и вместе с креслом грянулся об
пол. Некоторое время он только хлопал глазами, испуганно озираясь.
- А теперь вспоминай, вспоминай! - Ольга взяла его за ворот халата
и как следует встряхнула. - Все одинаковые, да? Все дым из ушей
пускают? Все от пальца прикуривают? Ну?
Христофор помотал головой, взглядом измерил расстояние до потолка
и, наконец, произнес:
- Вот сукин сын! Опять обморочил!
- Ну то-то же! - Ольга выпустила Христофора и повернулась к графу.
- Джек, ты все понял?
- Ну еще бы! - граф невольно отодвинулся.
- А я не все! - упрямо мотнул головой Христофор.
- Чего же ты, Гонзик, не понял?
- Как нам дальше себя вести, чтобы паренька этого изловить?
- Очень просто. Веди себя с ним так, будто он настоящий
П.С.Бочаров, а никакой не ифрит.
- А вдруг он заметит, что мы догадались?
- Не заметит! Он и сам не догадывается.
Христофор уставился на Ольгу.
- Ты... о чем это?
Ольга махнула красивой рукой.
- Нам давно надо было сообразить, что в незнакомой обстановке
ифрит будет в первую очередь подчиняться инстинктам. А главный
инстинкт у него - какой?
- Какой? - живо спросил Христофор.
Ольга подняла палец.
- Мимикрический! Инстинкт маскировки. Вот он и замаскировался...
- Под Бочарова! - воскликнул Христофор.
Ольга кивнула.
- Наверное, старик сам откупоривал бутылку или оказался ближе
других, когда джинн вырвался на свободу. Всех, кто был в доме, он тут
же запечатал, чтобы не мешали, а с хозяина еще и копию снял. Да какую
копию! Во всех подробностях, внешних и внутренних. Теперь наш ифрит
искренне считает себя помещиком Петром Силычем Бочаровым. У него
бочаровское лицо, тело со всеми болезнями, но бессмертное, бочаровский
характер, привычки и желания - у ифритов ведь нет собственных
интересов в нашем мире... А ты обратил внимание на характерную
фразочку: "Мой лес!"? Не правда ли, что-то очень знакомое? Одним
словом, это все тот же Бочаров, только гораздо более могущественный.
Он продолжает тяжбы с соседями, но методы использует свои,
сверхъестественные, и для начала решил запугать всю округу, чтобы
никто на его лес не претендовал.
- Н-да-а... - протянул Гонзо. - Типчик. Теперь мне понятно, кто у
Турицына украл девчонку и перепугал до смерти сторожа. И таких, вы
говорите, у вас целый ящик - по одному в каждой бутылке?
Ольга неопределенно пожала плечами.
- Ну да... в общем. И нам нужно торопиться, пока они еще не все на
свободе!
- Торопиться нужно, - согласился Христофор, - но не спеша...
Он осторожно выбрался из кресла, несколько пострадавшего при
падении.
- Ладно! Пойдем, посмотрим на вашего Наполеона.
- Минуточку! - остановил его граф. - У меня вот тоже возник
вопрос.
Видно было, что высокородный кучер, которому так и не удалось
принять участие в дискуссии, чувствовал себя обиженным.
- Ну? - повернулась к нему Ольга.
Джек Милдэм нахмурил брови и глубокомысленно произнес:
- Как же он все-таки дым из ушей пускает?
* * *
Завтрак, накрытый в столовой зале Савелия Лукича, более напоминал
торжественный обед где-нибудь в губернаторском доме. Впрочем, и время
для завтрака было уже слишком позднее.
Вошедшему в столовую Конраду Карловичу видно было вдруг, что
хозяин, движимый побуждениями гостеприимства, а может и не только ими,
собрался закатить настоящий пир. На столе, покрытом крахмальной
скатертью, словно гвардейцы в каре, выстроились бутылки и разноцветные
графины. Буфетчик ловко выставлял возле каждого прибора по целому
строю бокалов и рюмок всех размеров. С кухни доносился звон,
шкворчание и частый стук ножей. Порою оттуда в столовую, вслед за
пробегающим слугой, проникали душистые пары самого аппетитного
свойства.
Хозяин с Петром Силычем стояли у столика с закусками и под темную
наливку, заедаемую паюсной икрой, беседовали о недавней игре у
земского судьи.
- А! Вот и приват-доцент! - оживился Савелий Лукич, завидев
Михельсона. - Знали бы вы, Петр Силыч, что это за игрок! Везуч, как
черт! Но азартен, как все молодые люди. Вчера ободрал нас с урядником,
ровно липку, да тут же все и спустил Тури...
Савелий Лукич поперхнулся.
- Да, господа! - сказал он, откашлявшись. - Прежде, чем мы сядем
за стол, я хотел бы сообщить, что жду еще одного гостя.
- Уж не Турицына ли? - криво усмехнулся Бочаров.
- А что же, Петр Силыч, хоть бы и Турицына! Я человек военный, и
решительные объяснения мне более по вкусу, чем окольные пересуды! Вам
бы нужно поговорить с ним лично и решить дело полюбовно. А то что же
это? И не по-соседски даже выходит: один злится, другой дуется... Ну
да не беда, вот я вас помирю! - после рюмки наливки к Куратову
вернулась вся его обычная живость, военная выправка и громкий
командирский голос. Щеки отставного капитана горели румянцем, а усы
уже завернулись на гвардейский манер.
- Не правда ли, Конрад Карлович? - он протянул Михельсону полную
рюмку. - Мы их помирим!
- Непременно! - кивнул Конрад Карлович, искоса поглядывая на
Бочарова.
- Помилуйте, господа! Да ведь я нисколько не прочь от того! - Петр
