туда вместе с семьями и имуществом, в надежде обрести покой, необходимый
для продолжения их трудов, и дать отдых сердцам, израненным зрелищем
нескончаемых кровопролитий.
Но мир не хотел оставить в покое бежавших от него. С каждым годом он
все ближе подступал к укромной долине, сжимая свои окровавленные пальцы на
горле сокровенной мысли.
И вот, когда уже казалось, что спасения нет, новая тайна открылась
вдруг мудрецам, населявшим долину.
Они создали новый мир, нигде не пересекающийся с миром уже
существующим, и назвали его Светлым, и удалились в него навеки.
Они искали покоя и отдыха и нашли его, ибо Светлый мир был абсолютно
пуст. Тогда, рассеявшись в нем, они наполнили его лесами и горами, реками
и морями, каждый по своей прихоти, и уединились в их излюбленных местах
семьями и поодиночке. Но прежде, собравшись вместе, все они решили в детях
и внуках своих навеки уничтожить мысль об убийстве, как способе достичь
первенства в роде или товариществе, в городе или государстве, когда бы они
ни возникли в Светлом мире. В ненарушимую тайну был превращен этот
страшный способ подчинения людей своей власти.
Пришедшие в Светлый мир поклялись навсегда забыть его и детей своих
воспитать в неведении, дабы никогда не началась здесь ужасная борьба,
некогда изгнавшая их из мира родного..."
Где-то капала вода. Луч фонарика по одной выхватывал из темноты
широкие влажные ступени полого уходящие в бесконечную глубину. Игорь шагал
по ним и думал:
"Ее еще можно догнать, остановить, объяснить ей самое главное - Тайну
должны узнать все. Все сразу. Только так можно избежать беды..."
Он шел все дальше и дальше и даже не обернулся, когда где-то далеко
за его спиной со скрежетом захлопнулась подвальная дверь...
Александр Бачило
Пробуждение вурдалаков
Директор Шатохин подписывал бумаги. Перед ним на столе лежала их це-
лая стопка.
Василий Трофимович брал верхний лист, читал его, держа в вытянутой
руке, морщился каждый раз брезгливо, но все равно ставил подпись. Секре-
тарша Александра Петровна ловко выхватывала подписанное и убирала с глаз
долой - в папку.
Расправившись со стопкой, Шатохин снял очки, широкой ладонью потер
лицо, зевнул.
- Все что ли? - спросил устало.
- На подпись - все, - секретарша пожала плечами, - а в приемной сидит
один...
- Санкин, пенсионер? - встревожился директор.
- Да нет, молодой, - Александра Петровна глянула в бумажку,
- Окользин из КБ...
- По личному?
-Говорит, по производственному.
-Значит, опять склока в КБ! Как пауки в банке, честное слово. Ладно,
зови этого, и хватит на сегодня.
Допущенный Александрой Петровной, в кабинете появился скромный моло-
дой человек с рыжеватой и несколько встрепанной шевелюрой. Смущенно гля-
дя на директора сквозь очки, он поздоровался и представился инженером
Окользиным, Сергеем.
- А отчество? - тепло улыбнулся Шатохин.
- Юрьевич, - признался инженер.
- Так-так! - директор указал на стул и, не давая посетителю раскрыть
рот, заговорил сам.
- Хорошо, что вы зашли, Сергей Юрьевич. Расскажите-ка мне, что там у
вас делается, в КБ. Когда оснастку под семьсот двенадцатый надеетесь
сдать?
Семьсот двенадцатый заказ был ахиллесовой пятой конструкторского бю-
ро, и Шатохин нарочно упоминал его, разговаривая с конструкторами. Это
заставляло их держаться в рамках.
На этот раз, однако, коронный вопрос не произвел ожидаемого эффекта.
- Скоро сдадим, - равнодушно пожал плечами посетитель, - Но я хотел
поговорить не о КБ...
"По личному," - подумал директор определенно.
- Я насчет грубельных печей, - продолжал инженер. - Случайно увидел
проект... Мы что, собираемся строить участок в Неглинево?
- М-м... - Василий Трофимович помедлил, соображая, к чему бы такой
вопрос.
Проект был давно утвержден и передан строителям. А что, собственно,
вас беспокоит?
Окользин зябко поежился, глянув куда-то в окно.
- Нельзя этого делать, - тихо сказал он. - Это опасно. Я сам из Нег-
линево. И родился там, и в школе учился, и... Ну нельзя! Ей-богу,
нельзя!
- Не волнуйтесь, Сергей Юрьевич, - Шатохин удивленно смотрел на инже-
нера, - никто и не собирается устраивать площадку в самом селе. Она бу-
дет в трех километрах, и это совершенно не опасно. Ну не могу же я в са-
мом городе грубель обжигать, кто мне разрешит? А там болото, земля бро-
совая, совхоз от нее отказался...
- Да не бросовая! - перебил его Окользин. - А заповеданная. То есть,
заказанная человеку, зареченная, понимаете? Испокон веков люди там не
строили ничего, не сеяли, лес не рубили...
Потому что это кладбище...
Шатохин озадаченно уставился на инженера. Про какое-то кладбище на
месте будущей грубельной площадки он слышал впервые.
- И что же, - осторожно спросил он, - там и памятники есть? Надгробья
какие-нибудь?
Окользин, неуютно сутулясь, смотрел в пол.
- Ничего там нет. Это очень старое кладбище.
- А каких, примерно, времен?
- Неизвестно. Нигде оно не упоминается, я специально смотрел архивы в
краеведческом. Мне кажется, его и не хотели упоминать. Говорили просто -
недоброе место, а кроме неглиневских никто и не знал, почему недоброе.
- Ага, - оживился директор. - Значит, упоминаний и документов ника-
ких? Ну а сами вы как узнали про кладбище?
- Мне рассказывал дед Енукеев, а до этого еще - бабушка моя, Мария
Денисовна.
Когда я мальчишкой был, она предупреждала, чтоб не вздумал туда, на
кладбище, ходить.
Василий Трофимович нетерпеливо отмахнулся.
- Что вы мне тут: бабушка, дедушка... Бабушка-то, небось, надвое ска-
зала? И потом, откуда там взяться кладбищу? Болото да гнилой осинник.
Весной я сам выезжал с комиссией.
- Не простой это осинник... - задумчиво произнес Окользин. - Это
колья проросли...
Директор осекся.
- Чего-о?
Тут только в глаза ему бросился какой-то болезненно всклокоченный вид
инженера.
Вот и шнурок на левом ботинке не завязан...
- Колья, - повторил Сергей с мрачной убежденностью. - Когда-то мест-
ные жители закопали там больше сотни этих... вурдалаков. И каждому в
спину вогнали осиновый кол. Иначе от них не избавиться...
Но ни в каких источниках не сказано, что будет, если вурдалака раско-
пать и кол у него из спины выдернуть.
"Э-э, - думал Василий Трофимович, согласно кивая инженеру, - паре-
нек-то - того!
Хорошо, если на бытовой почве или, скажем, наследственное заболева-
ние... А ну как признают, что он на работе свихнулся? Вот тебе и произ-
водственная травма!"
- Во всяком случае, - продолжал Окользин, - строительные работы на
месте кладбища представляют опасность, и поэтому я предлагаю вообще не
строить площадку для обжига грубеля, а приобрести финскую экологически
чистую технологию. Установку можно будет расположить здесь, на террито-
рии завода.
Только понадобится валюта...
Сергей остановился и впервые поднял глаза на директора.
"И глаза бешеные," - подумал Василий Трофимович.
- Скажите, Сергей Юрьевич, - осторожно спросил он, - а вы куда-нибудь
еще обращались по этому вопросу?
- Нет. Куда же я мог обратиться?
- Ну, не знаю... в отдел культуры, там, в исполком, в облсофпроф, в
поликлинику... то есть, пардон, я не то...
- Вы считаете меня сумасшедшим? - спросил Окользин.
- Да бросьте вы, другое я имел ввиду, - тон директора не допускал ни-
каких сомнений в его искренности и глубоком сочувствии. Мне ведь мало,
понимаете, одного вашего слова, чтобы отозвать проект. Меня и самого
спросят: на каком основании? А? Чувствуете? Требуется официальное заклю-
чение. Чье? Учреждения, уполномоченного решать вопросы всякой там охраны
памятников природы и общества.
Справка нужна! А будет справка - мы с вами, конечно, тут же, без раз-
говоров примем руководящее решение. Ощущаете?
- Д-да, - Окользин неуверенно кивнул и поднялся. - Значит вы в прин-
ципе не возражаете против... э-э... доработки проекта?
- Ну конечно, не возражаю! Дорогой мой! Все мы должны бережно отно-
ситься к нашим кладбищам! Если они имеют место... Словом, желаю вам вся-
ческих успехов и жду в ближайшее время у себя. С полной победой.
Так говорил Василий Трофимович, провожая Окользина за дверь. Но мысли
у директора не были похожи на слова.
"Иди, иди! - думал он, - Пусть вурдалаками твоими да и тобой самим
занимаются общественные организации. А у меня на психов времени нет, ра-
боты по горло... Ни черта с твоим Неглинево не сделается, туда уже
стройматериалы завезли... " 2.
Над широкой квадратной прогалиной, появившейся в лесу на месте бывше-
го болота, поднимались разноцветные дымы. Сизый все еще шел от кострищ,
оставленных лесорубами, черными колечками взлетал над глиняными кучами -
там деловито покряхтывал бульдозер. У края прогалины приютилась избуш-
ка-времянка. Из ее трубы тоже валил дым, но темно-серый, угольный.
Дверь избушки отворилась, и на крыльцо вышел средних лет мужчина в
телогрейке, засаленных брюках с клапанами и новых, не гнущихся еще кир-
зовых сапогах. Мужчина свернул за угол, постоял там с минуту, жмурясь на
закат, а затем уже двинулся дальше - мимо штабелей осиновых хлыстов, по
бульдозерной колее.
От болота осталась лишь мутная лужа, человек в новых сапогах брезгли-
во форсировал ее по осклизлой доске, взобрался на кучу щебня и помахал
бульдозеристу: шабаш! Мощный двигатель сердито взревел в ответ и сразу
поперхнулся. Из кабины высунулся молодой паренек-бульдозерист.
- Ну, Кругалев, оцени! - заорал он на весь лес, видно отвыкнув от ти-
шины.
Кругалев окинул взглядом стройплощадку.
- Да-а... - сказал он без одобрения. - Наворотил... И куда же ты, Ви-
тек, все торопишься? Сгонял бы лучше в село, понюхал насчет левака. Я в
прошлом году вот также недалеко от дачного кооператива котлованил. Так с
одних погребов, веришь - нет, столько имел - все лето гулял, чуть в ЛТП
меня не посадили. А котлован так под снег и ушел, недорытый...
Витек потупился. Зарабатывать он любил и желал, хоть бы и по левой,
но хитрая наука пока не давалась в руки. За Кругалевым ему было не уг-
наться. Вот голова!
Где копнет, там и бутылка. Денег куры не клюют. Картошку, сало ему
прямо домой возят, как академику. Да он академик и есть, пить вот только
сильно стал...
- Ну ладно! - Кругалев махнул рукой. - Слазь, пойдем, картохи нам-
нем... да еще там кой чего.
- А чего кой-чего? - опять прокричал Витек.
- Да не ори! Сдуреешь ты в этой кабине когда-нибудь... Микитыч же из
города приехал. Старуха ему насовала разного, и пузырь он спроворил
где-то. Все уже нолито-разложено, а этот все пашет, как Лев Толстой.
Пошли, говорю!
- Так а машину-то? - спросил Витек. - Здесь что-ли и на ночь оста-
вить?
Деревенские чего-нибудь свинтят...
- Деревенские сюда не ходят, успокоил Кругалев, - Который день сижу -
ни одного не видал. Охота им была в такую даль переться за твоим желе-
зом.
Витек пожал плечами, прихватил в кабине телогрейку и спрыгнул на зем-
лю. Что-то округлое, гладкое тяжело выворотилось из глины под его ногой.
Витек ругнулся было, но вдруг отпрянул испуганно.
- Ух ты! Кругалев, гляди-ка!
Возле гусеницы, зло уставившись пустыми глазницами в закат, лежал об-
лепленный песком человеческий череп.
- Ну что там еще? - нетерпеливо обернулся напарник.
- Как что! Во! - Витек схватил череп и поднял его высоко над головой,
- Черепушка1
- Тьфу ту, мать честная! - Кругалев болезненно сморщился. - Зачем же
ты его в руки-то берешь? Брось, дурак! Вдруг заразный он?
- Не! - Витек смахнул песок, постучал в костяную плешь. - Окаменел
давно, черный весь...
- Ну и на кой он тебе?
- Слушай, Кругалев... ты не помнишь, кто это говорил, будто здесь
раньше кладбище было? Кто-то ведь говорил! В селе, что ли? Выходит, это
