лядеть, кроме одетой во все белое невесты, которая, совершив огромный
прыжок через стол, бросилась на горло одному из гостей. Обезумевшие люди
метались по залу, опрокидывали столы, пытались бежать через окна или
дверь, но везде на их пути вставали вурдалаки - Кругалев, Витек, сторож
Микитыч, Вера, братья Переходько, Валерий. Некоторое время спустя к ним
присоединилась Светлана, вся в черных пятнах крови, а затем и другие,
новые и новые, шум в столовой стал затихать, и к полуночи она была тиха
и безмолвна, как склеп.
Еще через полчаса входная дверь тихо скрипнула. Одна за другой из за-
ла выходили серые, неприметные фигуры и молча разбредались в разные сто-
роны, исчезая в темноте ночных улиц села Неглинева...
5.
Сергей Окользин проснулся в холодном поту. Да, я болен, думал он,
глядя в темноту. Один и тот же кошмар. Каждую ночь. Второй месяц подряд.
Это болезнь, тут и разговаривать нечего. Пора, пора и самому, наконец,
поверить. Поверить и перестать мучиться, тем более, что толку от мук нет
никакого.
Ни один человек не поверил Окользину за эти два месяца, ни одно уч-
реждение не приняло его заявлений всерьез. Отмахивались, отписывались,
переталкивали друг другу. И всякий раз тактично, словно бы мимоходом,
советовали обратиться к врачу. Окользин уже и не обижался. Прекрасно он
понимал, какие мысли у серьезных, занятых людей вызывают его истории про
вурдалаков. Он сам бы, наверное, посчитал ненормальным человека, толкую-
щего об опасном кладбище, если бы впервые услышал такое сейчас, а не в
раннем детстве, если бы в селе, где он родился и вырос, не бытовало на
этот счет особое мнение.
В село Окользин звонил, писал: и немногочисленной оставшейся там род-
не, и директору совхоза, но родня не ответила, может, разъехалась, мо-
жет, забыла его, а директор, человек новый, приняв Сергея за активиста
охраны природы, прислал какие-то таблицы, неразборчивые копии решений
всяческих выборных органов и прочую пыльную ерунду в толстом пакете.
Словом, никакой такой справки, которая бы позволила отозвать проект пло-
щадки грубельного обжига, у Окользина не было.
Пытаясь оттянуть хотя бы начало строительных работ, он снова ходил к
Шатохину, но на прием так и не попал ввиду чрезвычайной занятости дирек-
тора. День проходил за днем, Сергей растерянно бродил по инстанциям,
по-напрасну вызывая гневные гримасы на должностных лицах, пока однажды
не обнаружил под воротами одного из цехов новый нарядный лозунг:
"Заводчане! Вступим в четвертый квартал с собственным грубельным про-
изводством!" Окользин ахнул. Как в четвертый квартал?! С каким таким
грубельным производством?! Неужели...
Он помчался к директору.
- Нету, - отрубила Александра Петровна. - Нету и не будет. Уехал на
учебу руководителей. Трехдневный курс. Раньше чем послезавтра и ждать
нечего...
Сергей упал на стул возле нее.
- Но почему? - простонал он. - Какая может быть учеба, когда такой
плакат?! И написано - четвертый квартал... Ведь мы с ним говорили про
Неглинево! Там что, уже строительство идет?
- Идет, - сухо ответила секретарша. Что надо, то и идет.
Пишущая машинка ударила оглушительной очередью, и Сергей, пригибаясь,
выскочил из приемной.
Тут вдруг его озарило.
"Стоп! - подумал он. - Чего я, собственно говоря, паникую? Раз строи-
тельство уже идет, тревоги никто не поднимает, значит все там в порядке
и никаких вурдалаков нет. И слава богу. Значит обошлось. Бабушкины сказ-
ки оказались бабушкиными сказками. Наплевать и забыть. И спокойно жить
дальше. Ура?
Нет. Рано. Нужна полная уверенность, иначе не выйдет никакого "Ура".
Не прогремит..." Сергей остановился, пытаясь уловить мелькнувшую было,
окатившуюего волной страха мысль.
Черт, а ведь придется туда ехать...
Хоть и появилась у Окользина надежда избавиться от нелепых кошмаров,
но легче ему не стало. Именно так, как в кошмарах и бывает, теперь нужно
было отправиться в то самое место, которого он больше всего боялся.
Да нет там никаких вурдалаков!
Окользин раздраженно пнул подвернувшийся под ногу камешек.
Так и никогда не было. Только он, пуганый в детстве, тихий, невзрач-
ный в юности, и вот теперь нненужный никому полусумашедший холостяк, мог
всерьез воспринимать сказки о вурдалаках. Но и ему пора взрослеть
по-настоящему. Нужно ехать в Неглинево и самому убедиться, что вурдалаки
- это бред. Убедиться, чтобы не сойти с ума окончательно...
6.
Автобус уехал, оставив Окользина у ворот в Неглинево. Отсюда до села
оставалось еще около двух километров, которые нужно было пройти пешком,
если не попадется по дороге машина из совхоза. Но совхозные шофера пред-
почитали ездить по асфальту, через фермы, в само же село за все эти годы
асфальт проложить как-то не собрались, и Сергей шагал теперь по знакомой
с дктства, извилистой, вдрызг разбитой грунтовке.
В одном месте лес вдоль дороги сильно выгорел, из земли торчали обуг-
ленные стволы, еще пахло дымом, и даже дорожная пыль имела особый, пе-
пельный оттенок.
Картина стала настолько мрачной, что Сергей стал оглядываться по сто-
ронам. В этом бессмысленном уничтожении леса ощущалось что-то противоес-
тественное, замогильное, чуждое природе живого существа. Впрочем, выводы
делать было рано.
Гарь тянулась почти на километр, а там, где она кончалась, вся дорога
была перепахана, перечеркнута следами гусениц.
Все-таки люди, подумал Окользин с некоторым облегчением. Боролись с
огнем, не дали пожару беспрепятственно губить знаменитые неглиневские
леса. Хоть это-то по-людски...
Деревья скоро расступились, и Сергей оказался у околицы села. Оно,
как бывало и в детстве, открылось перед ним сразу во всю ширь, но выгля-
дело теперь совсем по-другому. Детские воспоминания часто обманывают
взрослого человека: в детстве дома казались огромными, дни - бесконечны-
ми, книжки с картинками - куда интереснее скучных томов.
Однако тут было другое. Село не уменьшилось, оно опустело и обветша-
ло. Окользин шел мимо брошенных домов, заросших крапивой огородов, заг-
лядывал в окна с выбитыми стеклами и не находил ни единой живой души.
Вот-вот, невесело подумалось ему. Живых душ нет, а кто вместо них? И
все же ничего особенного он пока не заметил.
Кроме заброшенных попадались и другие дома, имевшие более или менее
жилой вид и даже собаку на цепи, но сколько ни стучал Сергей в двери и
окна, никто ему не открыл, возможно хозяева были на работе. Псы при виде
Окользина сейчас же забивались глубоко в конуру, только пара светящихся
пятен испуганно следила за ним из будочной темноты или из-под крыльца.
Вот это уже было странно. Заливистый лай никлгда не утихал в Неглине-
во, без него село и впрямь казалось вымершим. Что могло так напугать со-
бак? И где, черт возьми, люди?
Вслушиваясь в нехорошую, напряженную тишину, Сергей прошел почти всю
улицу, когда со стороны площади вдруг раздался сиплый рев. К нему присо-
единился уж вовсе отчаянный вопль и, наконец, сразу несколько голосов
сплелись в протяжно завывающем хоре.
Окользин замер, сразу облившись холодным потом, но уже в следующую
минуту понял, что это всего-навсего мычат недоенные коровы. Он двинулся
дальше, но гораздо медленнее, сердце его никак не могло успокоиться, и
от его бешеного стука темнело в глазах.
Площадь имела странный вид. Часть ее была огорожена и превращена в
загон, посреди которого стоял длинный, наспех сколоченный сарай. Из это-
го-то сарая, запертого на замок, и доносилось мычание, а лучше сказать
плач измученных коров.
И снова нигде ни души. По соседству с загоном располагался еще один
большой сарай, тоже запертый, но безмолвный. Приблизившись к нему, Сер-
гей едва не задохнулся от сложного запаха гниющих пищевых отходов.
Неожиданно откуда-то из-за угла сарая послышался стон. Вполне челове-
ческий.
Окользин кинулся туда и сразу наткнулся на лежащего у стены человека,
грязного и оборванного до последней степени. К запаху помойной ямы доба-
вился еще более сильный аромат сивушного перегара. Сергей наклонился и
перевернул лежащего на спину. Тот сразу задвигался, замахал руками, при-
нялся бормотать что-то бессвязное:
- Не надо! Не годный я, видите ведь! Зачем вам? Хоть денек еще дайте!
Ну не годный же я сегодня, говорю!!
Он отчаянно лягался, порывался встать и снова падал, кричал все гром-
че, захлебываясь выступившей на губах пеной.
Пришлось оставить его. Однако сколько не кружил после этого Окользин
по площади, других людей ему обнаружить не удалось. Особенно тяжкое впе-
чатление произвели на него пустые кабинеты сельсовета. Теперь можно было
с уверенностью сказать, что в селе происходит нечто небывалое. Но что?!
Сергей решил отыскать старого своего знакомого, Федора Матвеевича
Енукеева, который должен был хорошо его помнить. Еще совсем маленького
Сережку брал он с собой в телегу, когда возил молоко с фермы на масло-
бойку, и даже давал подержать вожжи. Их дружба продолжалась до самого
отъезда Окользиных в город.
Дом деда Енукеева находился неподалеку - возле водонапорной башни.
Сергей свернул на знакомую улицу, словно поднимающуюся от площади в го-
ру. Здесь все было знакомо до камешка, до скворечника на дереве. Хотя
сами деревья неузнаваемо разрослись. Сколько раз проносился он по этой
улице на санках зимой! Во всем селе не было лучшей горки - гладкая, как
зеркало, и длинная - от самой башни можно было катиться по прямой, пока
не вылетишь на площадь. Иногда и взрослому человеку доводилось испытать
это на себе, если он имел несчастье поскользнуться где-нибудь в вер-
ховьях улицы...
А вот и башня. Круглое строение из потемневшего кирпича возвышалось
над окрестными крышами. Здесь должен быть и дом деда Енукеева. Где же
он?
Сергей сделал еще несколько шагов и остановился. Лишь острые обгоре-
лые жерди да печная труба поднимались на месте бывшего дома. Через широ-
кий пролом в заборе пролегла гусеничная колея. Глубокие отпечатки траков
были видны по всему огороду. Сергею вспомнилась такая же колея у лесной
гари. Что это - следы пожарной техники?
Он шагнул было к пепелищу, как вдруг откуда-то сбоку послышался сдав-
ленный шепот:
- Серега! Сюда!
Окользин испуганно оглянулся. Стебли крапивы, давно изломавшей фунда-
мент водонапорной башни, раздвинулись, и в подвальном окошке показалась
голова деда Енукеева..
7.
В глубине подвала, среди переплетения труб, нагромождения вентилей,
ржавых электромоторов и прочего хлама стоял шаткий топчан, покрытый ка-
кой-то рваниной.
Федор Матвеевич усадил Сергея и, помолчав в темноте с минуту, загово-
рил:
- Здесь и живу. От самого, как вот дома лишился, так тут и обитаю.
- А почему? - неуверенно спросил Сергей. - Полно ведь домов пустых...
- Кхм! Это да, - старик опять надолго замолк.
- Ты когда приехал? - спросил он наконец.
- Только что.
- Так. А куда шел?
- К вам.
Дед Енукеев, наверное, хорошо видел в темноте или просто привык к
ней, и теперь разглядывал Сергея, поэтому и молчал подолгу.
- Вырос ты, не узнать. Да... Вот ведь в какое время привел бог встре-
титься!
- Что тут у вас происходит? - спросил Окользин.
- А, - старик махнул рукой. - Долгая история. Понемногу разобъясню,
конечно, только ты не торопи меня и сам не торопись. Сразу-то в такое не
очень поверишь.
Еще скажешь, тронулся, мол, дедушка Енукеев. Только вот что: по селу
теперь просто так ходить нельзя. С опаской надо. Ты это запомни...
- Почему?
- Да ты слушай, не перебивай. Всех опасайся, хоть будь он брат твой
или сват, а почему - поймешь потом.
- Вурдалаки? - испуганно спросил Сергей.
Глаза деда сверкнули удивлением.
- Ты откуда знаешь?
- Я видел проект грубельной площадки на плане...
- Какой такой площадки? - не понял Енукеев.
