Кеннет БАЛМЕР
КЛЮЧ К АЙРУНИУМУ
1
Всю свою жизнь он смутно отдавал себе отчет в том, что вещи вокруг
него исчезают без всякой причины. На его крещении, как ему рассказывали с
дружеским хохотом, вода исчезла из купели. "Высохла в жаркую погоду,
старик!" - таково было официальное объяснение, но все равно это было очень
странно.
В школе его учителя-оставшиеся в его памяти безликим стадом - никогда
не могли понять, почему книги, линейки, карандаши и другие несхожие
предметы, принадлежащие Престину, должны были быть в ограниченном
количестве, или почему школьные кабинеты, в которых он занимался,
испытывали недостаток в наглядных пособиях. Но так как он проводил
половину своего времени в Соединенных Штатах, а другую-в Англии, то он
получал образование более на практическом опыте, чем по устойчивой
академической системе.
Направляясь на ожидающий его в Лондонском аэропорту самолет, будучи
уже взрослым человеком, имеющим работу, он знал, что это его никогда не
волновало. Он не беспокоился. Он всегда знал, что он собирался делать: он
собирался стать летчиком, как его отец.
Над Престином, естественно, безжалостно насмехались из-за его имени:
Роберт Инфэми Престин [infamy - бесчестный]. Все, что можно было
произвести из этого, доставалось ему. Инициалы на его дорожных сумках
(написанные внутри) были R.I.P. [rip - распутник]. Любой авиатор превратил
бы это в интригу, но это его тоже не беспокоило. Любая его мысль обретала
крылья, уносила его прочь в открытую голубизну, проносилась с ним через
эфирные небесные королевства. Он никогда особо не беспокоился о чем-то
другом. Он никогда, к примеру, не интересовался девушками.
Поэтому, когда он увидел темноволосую девушку в короткой юбке, с
длинными ногами, столь неосмотрительно поднимающуюся на борт самолета
вместе с другими пассажирами, он - безусловно, единственный мужчина там,
поступивший таким образом - больше заинтересовался Трайдентом с его тонким
и мощным, элегантным хвостовым опереньем.
Неизбежно и без сознания потери времени Престин перепроверил свой
ручной багаж, как только уселся. Опять-таки, без проявления удивления или
его отсутствия он обнаружил, что все осталось при нем: портативная пишущая
машинка, портфель, магнитофон, журналы. Он, возможно, потерял один или два
листка, но это не имело большого значения. Он с сильным интересом ожидал
предстоящую выставку в Риме. Италия всегда согревала его-физически,
ментально и, если он сдержанно принимал ее, то и духовно.
Как авиационный журналист, он нашел себе нишу в летающем мире,
который в ином случае из-за его не отвечающего требованиям зрения был бы
навеки закрыт перед ним. Он никогда не забудет того всеобъемлющего ужаса,
охватившего его после первого отказа. Королевским Военно-Воздушным Силам,
как ему вежливо, но твердо объяснили, требовались молодые люди с
безупречным зрением.
Все остальные тесты он прошел с легкостью.
Он нацепил на нос свои очки без оправы и вытряхнул бумаги, отыскивая
"Флаинг Ревью". Он решил держаться настороже. Как раз сейчас он
использовал журнал как прикрытие для реакции его тела на заработавший
внизу реактивный двигатель.
Кто-то сел рядом с ним, и, не поднимая глаз, он автоматически
подвинулся, хотя это было совершенно не нужно в сверх-роскошном салоне
Трайдента.
В Риме ему будет хорошо. Там еще не слишком жарко, хотя он испытывал
наслаждение от жары и долго носил свитера после того, как его более
современные американские друзья одевались во что-то более легкое во время
застывших волн Нью-Йоркского зноя. Напротив, он не обращал внимания на
холод (хотя и предпочитал жару) и будет долго носить светлый плащ, после
того как его английские друзья перейдут на толстые пальто и модные
короткие шинели военного типа.
Но терпимость к климату не помогла ему и с ВВС США. Как и Королевским
ВВС, им нужны были люди, которые могли видеть, куда они летят.
Престин уже свыкся с двойным отказом. Он писал хороший материал о
полетах и летал в качестве пассажира при малейшей возможности. Но за
исключением нескольких полетов на малой высоте на Тайгер Мот, нескольких
кругов и воздушных ям, одиночного полета и билета летчика, он не совершил
ни одного настоящего полета. Но, во всяком случае, полет на старом
Мотыльке (moth-мотылек) дает тебе опыт, который не может дать ни один
Лайтнинг или Фантом - так, по крайней мере, ему говорили. Он никогда не
имел возможности сравнить.
Один из его журналов упал на мягкое ковровое покрытие пола.
Нагнувшись, чтобы поднять его, он смутно заинтересовался белыми сетчатыми
чулками, которые тянулись все выше и выше - он внезапно посмотрел вверх и
покраснел, обнаружив, что он смотрит в темные карие глаза на круглом
веселом лице, улыбающемся ему сверху. Он резко смутился и почувствовал
себя полным дураком.
- Прямо беда какая-то с этими чертовыми юбками, - сказала она,
извиваясь и дергаясь - без заметного эффекта - и позволила своей сумочке
упасть, так что Престин был вынужден поднять и ее. - О, спасибо. Может, вы
лучше подниметесь? У вас будет искривление позвоночника, если вы будете
так горбиться.
Престин выпрямился, как марионетка. Еще один журнал упал. Он оставил
его лежать. Он не найдет другой оговорки, если нагнется еще раз.
- Я... э... я прошу прощения... - начал он, не совсем понимая, что
ему сказать.
- Ладно, альф, жизнь слишком коротка для бормотания извинений.
Трайдент невнятно заревел, заурчал и затем, задрав нос, рванулся в
небо. Все в салоне люкс удобно устроились и расслабились. Боб Престин тоже
устроился поудобнее, под осторожным взглядом сидящей рядом с ним девушки.
Он не имел ни малейшего понятия о том, кто она; его смутные представления
о манекенщицах, секретаршах, кинозвездах и фотомоделях наугад всплывали в
его памяти. Казалось, что она летит одна. Это было бы неплохо. Он отвлек
свои мысли чуть дальше от самолета. То, что он не интересовался девушками,
не значило, что он не знал их предназначения; они просто низко
фигурировали в списке его жизненных приоритетов.
Изучая ее украдкой, он решил, что небольшая смена приоритетов ему не
повредит. В конце концов человек, родившийся в 1941 году, имеет некоторые
привилегии.
Трайдент со свистом несся своим постоянным путем вдоль авиалиний,
покинул Лондон, пролетел над Ла-Маншем и далее через всю Европу - первая
посадка в Риме.
Что она имела ввиду, назвав его Альфом?
Престин часто посещал собрания хиппи в Лондоне; он знал жаргон и
часто им пользовался; одевался он неплохо, лишь немного более степенно,
чем большинство его друзей; он и был таким тихим малым - но он никогда не
переходил этой границы. Альф. Никогда не поднимавшийся выше популярности
Фреда. Никогда.
Стюардессы беспокоились о том, чтобы быть с ним вежливыми, но этот
феномен не был чем-то необычным. Ему всегда казалось, что они смотрят на
него с его шестифутовым бронзовым мускулистым телом, как на потерявшегося
маленького мальчика. Они - от этой мысли его корчило, хотя он знал, что
это так - они хотели усыновить его.
Если эта птичка, сидящая рядом с ним, хотела его усыновить, он будет
на этот счет держаться непоколебимо.
- Ты был раньше в Риме? - спросила она, бросив на него взгляд из-под
фиолетовых искусственных ресниц, которые довольно неплохо держались.
Косметика была нанесена на ее лицо с необычайным вниманием к деталям,
которые были сейчас в моде: сильно подчеркнутые глаза, ненапудренный нос,
до блеска накрашенные губы, которые, во всяком случае по мнению Престина,
выглядели омертвело.
- Да, - сказал он, быстро отведя взгляд от ее лица. Бедняжка, он
почувствовал к ней жалость, ведь изумительный экземпляр, и что она делает
со своим лицом? - О, да. Я был раньше в Риме.
- Это моя первая поездка в Рим. Я жду - о, ты не можешь понять, с
каким нетерпением я жду своего прибытия туда.
- В самом деле? - вежливо ответил он, найдя забавной ее свежесть и
беззастенчивую уверенность в себе. У нее был высокий и чистый, ровный
голос.
На ней была короткая кожаная куртка темно-каштанового цвета, и сейчас
она начала извиваться, чтобы снять ее, обнаружив сверкающее платье,
свободно облегающее бедра, изящно сочетавшее в себе зеленый, серебристый и
мерцающий розовый цвет. Престину оно понравилось.
Он помог ей снять куртку и подождал, пока она опять не устроилась
удобно, удивляясь, почему она решила сесть рядом с ним. По ту сторону
прохода он заметил еще одну девушку, довольно привлекательную блондинку, с
такой-же эксцентричной косметикой на лице. Рядом с ней сидел смуглый
человек в неприметном сером деловом костюме и толстых очках в роговой
оправе, нацепленных на его тонкий нос. Престин никогда не обременял себя
излишествами современного мира в любом виде или форме, если они не шли
ему. Идея повесить на лицо массивные толстые очки, потому что теоретически
это должно придать тебе важный и впечатляющий вид и поднять тебя на более
высокий уровень, рассмешила его своим инфантильным идиотством. Униформы
принадлежат серым умам. Он одел свой темно-серый дорожный костюм, потому
что он ему нравился и был удобен. Эти малость неудачные очки измучают его
в Риме.
Девушка обыскала всю свою сумку, наконец достав из нее пачку сигарет
и маленькую, украшенную драгоценными камнями зажигалку. Она предложила
сигарету Престину.
- Нет, спасибо, - отказался он, немного оскорбленный, - я бросил.
- Что ж, это все объясняет, - сказала она с колючей улыбкой.
- Объясняет что?
- Я думала, что ты американец - но потом я решила, что ошибаюсь, и ты
англичанин. Итак...
- Найдя забавным то, что старая двусмысленность в разговоре с этой
девушкой всплыла так быстро, Престин ответил:
- Я и тот и другой одновременно.
- Да? - сказала она, щелкнув зажигалкой. - Счастливчик.
- Да - согласился Престин, имея ввиду то, о чем они говорили.
- Я - Фритси Апджон. - То, как она это сказала, было формальным
представлением, не более.
- Роберт Престин. - Он ответил тем же тоном.
Трайдент сделал поворот, и сила его тройных двигателей начала
пробивать чистый курс через верхние слои атмосферы. Комфорт и роскошь
салона наводили мысли на футуристское сравнение с имевшими поршневые
двигатели старыми винтовыми самолетами, которые в свое время правили в
небесах. Отец Престина как-то, показывая ему, как управлять полетом
замечательного бензинового самолета, который они сделали вместе, сказал:
- Авиация развивается слишком быстро, Боб, и это может повредить ей
же. К счастью для всех нас, нашлось несколько дальновидных и
уравновешенных людей, и мы кое-как довели дело до конца. В будущем у нас
может не быть такой возможности. Одна ошибка и - хлоп! - что означает
конец третей планеты.
Уже тогда юный Престин знал, что он не из тех людей, что ослепляют
себя реальностью или используют фантазию против страха и безумия. Когда он
получил отказ Королевских ВВС, он напрямую столкнулся с этим. Но теперь
эта девушка, Фритси Апджон, с длинными ногами и привлекательным лицом,
испорченным косметикой - эта девушка представляла ту часть жизни, с
которой, используя установившуюся практику, он столь долго избегал
встречаться.
Полет продолжался, и он в своей твердой и щепетильной до мелочей
манере разговаривал с Фритси. Она сказала, что она манекенщица, и эта ее
работа и объясняла все эти "альф" и "гоун", "фэб" и все остальное. Ей не
