предаваясь зову плоти и крови.
Возможно, Миртис могла бы о этом рассказать, если бы захотела;
некоторые из ее девушек считали так, потому что Литанде иногда приходил в
"Дом Сладострастия" и надолго запирался с его хозяйкой, в редких случаях -
даже на целую ночь. По поводу Литанде поговаривали, что сам "Дом
Сладострастия" был подарком колдуна Миртис после знаменитой истории, о
которой до сих пор еще шепчутся на базаре, произошедшей с одним злым
волшебником, двумя торговцами лошадьми, владельцем каравана и несколькими
бандитами, которые гордились тем, что никогда не дают золота ни одной
женщине, и находили забавным обманывать честно работающих девушек. Ни один
из них больше не смел даже носа своего - вернее того, что от него осталось
- сунуть в Санктуарий, а Миртис похвасталась, что отныне ей не придется
больше трудиться в поте лица, чтобы заработать себе на хлеб и что она
никогда больше не будет ублажать мужчин, а воспользуется привилегией
хозяйки публичного дома, чтобы спать спокойно одной в своей постели.
А еще девушки считали, что такой колдун, как Литанде, мог требовать
для себя самых красивых женщин от Санктуария до горных поселений,
простирающихся за пределами Илсига; и не только куртизанок, но и принцесс,
и знатных дам, и монахинь. Миртис, без сомнения, была красива в молодости
и, конечно, она довольно часто хвасталась всякими принцами, волшебниками и
путешественниками, которые платили ей огромные суммы за ее любовь. Она все
еще оставалась красивой (и, конечно же, находились и такие, кто утверждал,
что не Литанде платил ей, а, наоборот, Миртис платила колдуну огромные
суммы, чтобы поддержать свою стареющую красоту с помощью сильного
магического средства), однако волосы ее поседели, и она больше не
утруждала себя, чтобы красить их хной или золотистой краской для волос,
привозимой из заморского Тирисиса.
Но если Миртис не была той женщиной, которая может знать, как-ведет
себя Литанде в одной из самых первородных ситуаций, тогда в Санктуарии
вообще не было женщины, которая смогла бы рассказать об этом. Ходили слухи
о том, что Литанде призвал женских демонов из Серых Пустошей, чтобы
совокупляться в распутстве, и, естественно, Литанде был не первым и не
последним колдуном, о котором могли говорить такое.
Однако этой ночью Литанде не искал себе ни пищи, ни выпивки, ни
любовных удовольствий; хотя он был частым посетителем таверн, ни один
человек никогда не видел, чтобы колдун взял в рот хотя бы каплю эля, или
медовухи, или другого горячительного напитка. Литанде шел вдоль дальней
стороны базара, огибая старое ограждение правительственного дворца,
стараясь держаться в тени, бросая вызов разбойникам и ворам-карманникам;
эта его любовь к тени заставила горожан говорить о том, что колдун может
появляться и исчезать в прозрачном воздухе.
Высокий и худой, Литанде был выше обычного высокого роста, склонный к
худобе, с татуировкой мага в форме голубой звезды над изогнутыми тонкими
бровями; он был облачен в мантию с капюшоном, которая сливалась с тенью.
Лицо Литанде было чисто выбритым, или безбородым - никто на памяти живущих
не приближался к нему достаточно близко, чтобы с точностью утверждать,
была ли эта безволосость причудой женоподобного мужчины или капризом
природы. Волосы под капюшоном были длинными и роскошными, как у женщины,
но седеющими, чего не допустила бы ни одна женщина в этом городе
проституток.
Пройдя длинными быстрыми шагами вдоль затененной стены, Литанде
шагнул, в открытую дверь, над которой была прибита гвоздем сандалия
Туфира, бога странников - на счастье; однако, его шаги были настолько
бесшумными, а мантия с капюшоном так слилась с тенью, что очевидцы позже
готовы были искренне поклясться в том, что они видели, как Литанде
появился в воздухе благодаря то ли своим колдовским заклинаниям, то ли
плащу-невидимке.
Вокруг очага собралась группа мужчин; они шумно чокались кружками
друг с другом под звуки разухабистой пьяной песни, которую пел, тренькая
на старенькой оловянной лютне - Литанде знал, что она принадлежит хозяину
таверны и что иногда он давал ее взаймы - молодой человек, одетый в
обрывки некогда щегольского, пышного наряда, изодранного и изрезанного во
время превратностей пути. Он лениво развалился, сидя со скрещенными
коленями; и, когда закончилась бравая песня, молодой человек затянул
другую - спокойную любовную историю из другого времени и другой страны.
Литанде знал эту балладу много лет назад, дольше, чем могла вместить в
себя память; и в те дни колдун носил другое имя и мало что знал из
колдовского искусства. Когда песня закончилась, Литанде ступил из
затененного угла, став видимым, и свет очага отразился на голубой звезде,
насмешливо сияющей посередине его высокого лба.
По таверне пробежал легкий шепот, но завсегдатаи не были непривычны к
невидимым появлениям и исчезновениям Литанде. Молодой человек поднял
глаза, удивительно голубые, из-под черных, тщательно завитых над бровями
волос. Он был строен и подвижен, и Литанде отметил меч у него на боку, с
которым, похоже, умело обращались, а также амулет в форме свитой в спираль
змеи, висевший у него на шее. Молодой человек спросил:
- Кто ты, что имеет привычку появляться и исчезать из воздуха?
- Тот, кто ценит твое искусство петь, - Литанде кинул монету мальчику
за буфетной стойкой. - Выпьешь?
- Менестрель никогда не отказывается от подобных приглашений. Пение -
работа всухую.
Однако, когда выпивка была принесена, он спросил.
- А ты что, не выпьешь со мной?
- Ни один человек ни разу не видел, как Литанде ест или пьет, -
пробормотал один из мужчин, собравшихся в кружок вокруг них.
- Но тогда я не считаю это дружеским жестом, - воскликнул молодой
менестрель. - Дружеский напиток, разделенный между товарищами - это одно;
но я не слуга, чтобы петь за плату или выпивку, если это не дружеский
жест!
Литанде пожал плечами, а голубая звезда над его высокими бровями
замерцала, излучая голубой свет. Зрители медленно подались назад, потому
как, когда волшебник, носящий голубую звезду, гневается, рядом стоящим
лучше убраться с его пути. Менестрель отложил в сторону лютню, подальше,
чтобы не мешала, если ему придется вскочить на ноги. Литанде увидел по его
заторможенным и тщательным движениям, что он уже разделил со своими
случайными товарищами доброе количество горячительных напитков. Но рука
менестреля не потянулась к эфесу меча, а вместо этого зажала в кулак
амулет в форме змеи.
- Ты не такой, как все, кого я встречал прежде, - заметил он кротко,
и Литанде, почувствовал легкую нервную пульсацию внутри себя, подсказавшую
колдуну, что он сейчас присутствует при магических заклинаниях,
моментально смекнув, что амулет был из тех, которые не защитят их
владельцев до тех пор, пока их носители первыми не произнесут ряд истин -
обычно три или пять - по отношению к своему обидчику или врагу.
Настороженно, но забавляясь при этом, Литанде произнес:
- Истину говоришь. А также я не такой, как все, кого ты когда-либо
встретишь за всю свою жизнь, да не желаю тебе жить так долго, менестрель.
За гневным ослепительным синим блеском звезды менестрель заметил
насмешливую дружелюбную улыбку на губах колдуна. Он сказал, опустив
амулет:
- И я не желаю тебе зла, а ты не желаешь мне того же, и это верные
истины, так, волшебник? И положим конец всему этому. Но, хотя ты,
возможно, и не такой, как другие, но ты не единственный волшебник,
которого я видел в Санктуарии с голубой звездой во лбу.
Теперь голубая звезда ярким пламенем излучала ярость, но не на
менестреля. Они оба знали об этом. Толпа вокруг них мистическим образом
вдруг обнаружила, что у всех есть где-то дела. Менестрель посмотрел на
опустевшие скамьи.
- Кажется, я должен податься куда-нибудь в другое место, чтобы пением
заработать себе на ужин.
- Я не хотел тебя обижать, когда отказался выпить с тобой, - сказал
Литанде. - Обет колдуна не так легко нарушить, как расстроить лютню. Все
же, может, я могу угостить тебя ужином и выпивкой в достаточном
количестве, не задевая твоего достоинства, а взамен попросить об одной
дружеской услуге?
- Обычай моей страны позволяет это. Каппен Варра благодарит тебя,
чародей.
- Бармен! Самый лучший ужин для моего гостя и вина столько, сколько
он может выпить сегодня вечером!
- За такое щедрое угощение я даже не буду интересоваться услугой,
которую должен оказать, - сказал Каппен Варра и принялся за дымящиеся
блюда, что поставили перед ним. Пока он ел, Литанде вынул из складок своей
мантии небольшую щепотку сладко пахнущих трав, скрутил их в бледно-серый
травяной лист и дотронулся до своего кольца, от искры которого прикурил
самокрутку. Куря, он выпускал сладковатый дым, который поднимался наверх
сизоватыми кольцами.
- Что касается услуги, то она не такая уж и сложная; расскажи мне
все, что ты знаешь об этом другом волшебнике, который носит голубую
звезду. Я не знаю ни одного другого такого в моем Ордене на юге
А_з_е_у_р_ы_, и я клянусь, что ты не мог видеть ни меня, ни мой призрак.
Каппен Варра пососал немного косточку и с привередливым видом вытер
свои пальцы о салфетку, лежащую на подносе с мясом. Затем надкусил имбирь
и только тогда ответил.
- Ни тебя, волшебник, ни твое привидение, ни твоего двойника; у этого
плечи были вдвое мощнее, и у него не было шпаги, зато было два кинжала,
повязанные крест-накрест поверх его бедер. У него была черная борода, а на
его левой руке отсутствовало три пальца.
- Тысячеглазый Ильс! Раббен Безрукий здесь, в Санктуарии! Где ты
видел его, менестрель?
- Я видел, как он пересекал базар, но он ничего не купил, как я мог
заметить. И я видел его также на Улице Красных Фонарей, разговаривающим с
какой-то женщиной. Какую услугу я должен оказать тебе, чародей?
- Ты уже оказал ее, - Литанде дал серебряную монету хозяину таверны -
так много, что этот мрачный человек потом заявлял, что его накрыл плащ
Шальпа, когда он уходил, - и положил другую монету, золотую на сей раз,
рядом со взятой напрокат лютней.
- Выкупи свою арфу; этот инструмент не идет во благо твоему голосу.
Однако, когда менестрель поднял голову, полный благодарности, колдун
уже незаметно растворился в тени.
Пряча в карман золотую монету, менестрель спросил:
- Откуда он узнал об этом? И как он отсюда вышел?
- Только Шальпа-быстроногий знает, - сказал буфетчик. - Вылетел в
трубу по дымоходу, вот все, что я могу придумать? Такому не нужен темный,
как ночь, плащ Шальпы, так как у него у самого есть такой. Он заплатил за
вашу выпивку, добрый сэр; чего изволите?
И Каппен Варра продолжил нагружаться вином до состояния сильного
опьянения - самое мудрое, что может сделать человек, оказавшийся
впутанным, не сознавая того, в личные дела волшебника.
На улице Литанде остановился поразмыслить. Раббен Безрукий не был
другом; и все же не было причин в том, что его присутствие в Санктуарии
могло быть как-то связано с Литанде или с личной местью. Если бы это было
дело, связанное с Орденом Голубой Звезды, если бы Литанде должен был
оказать Раббену помощь, или если бы Безрукий был прислан созвать всех
членов Ордена, звезда, которую они оба носили, предупредила бы об этом.
И все же проверка не повредит. Быстро шагая, колдун дошел до старых
конюшен позади правительственного дворца. Здесь были тишина и
