тут был, чем нас строить начал в разгар мероприятия. Сейчас еще и
Головской тушенку приволочет и спирт выделит из своего запаса.
Народу собралось человек двадцать, в ротах с солдатами остались только
новички да те, с кем за столом сидеть никому не хочется. Но это
относилось к полковым штабным и тыловикам, поэтому батальон был
практически в полном составе.
Лонгинов на правах старшего начальника поднял кружку и провозгласил:
- Опустить ордена в стаканы и достать их зубами, как положено, осушив для
этого стаканы до дна, товарищи офицеры!
- А я свой уже в Союз увез!
- воскликнул Острогин.
- Жаль. Значит, орден Ростовцева будете вынимать по очереди!
Я бросил «Звезду» в кружку, почти до краев наполненную водкой, и
мужественно проглотил «огненную жидкость» в четыре глотка, достал двумя
пальцами орден и передал Сергею. Он повторил процедуру.
У-ф-ф. В горле запершило, в груди зажгло и перехватило. Давно я лошадиные
дозы не пробовал! Сразу в голове зашумело, контрольная планка упала, в
голове перегорел предохранитель - и все, что планировалось, забылось.
Думал, пропустить четыре рюмки и на боковую, отоспаться на мягкой
кровати. Куда там! Все пошло кругом, завертелось, закружилось...
Жара, голодный желудок, ослабевший организм. Все поплыло...
Второй тост, за роту, за батальон, третий тост, стоя, за погибших. А
дальше понеслось без организации. Наливали, кто сколько мог и кто что
хотел. Постепенно, как всегда на таких мероприятиях, окурки и огрызки
заполнили стол, начались песни, пляски, мелкие выяснения отношений.
Бутылки опустели спиртное закончилось, и я с Ветишиным и Бугримом в
обнимку распевая пьяными голосами песни, пошли за коньяком к
сантехнику-спекулянту.
Мы брели и горланили песни во всю глотку, наслаждаясь жизнью. Только
после тяжелых мучений, ежеминутного риска радуешься тому, что по-прежнему
существуешь. И жизнь, даже такая дрянная, становится приятной. Ночь была
чернее черного, освещение не горело, мы набрали полные руки бутылок и на
обратном пути столкнулись нос к носу с Ломако и Муссолини.
- О, вот и наши орлы из первого батальона!
- радостно потер руки в предвкушении мести за мой несдержанный язык зам,
по тылу полка. - Пьяницы, надо обязательно их примерно наказать! Особенно
Ростовцева! Все за мной к дежурному по полку!
- Пусть пока отдыхают, завтра разберемся, - потянул его за руку в сторону
командирского модуля замполит полка. - Пусть ребята расслабятся один раз
за два месяца. Отстань от них.
Муссолини был навеселе и потому в хорошем настроении, он слегка
покачивался из стороны в сторону.
- Миша, ты скоро? - крикнул замполит.
- Иду, иду!
- откликнулся кто-то заплетающимся языком и из-за угла на нетвердых ногах
вырулил шеф особистов, пытавшийся неслушающимися пальцами застегнуть
ширинку.
- Лейтенанты! Шагом марш отсюда!
Отдыхать!
- повысил голос Мусалимов.
Мы дружно, шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу, направились к своим
собутыльникам.
- Витька, а ты в темноте за лейтенанта тоже сошел! Промолчал, что
прапорщик, скрылся за нашими спинами! А завтра, крыса тыловая, будет
искать третьего лейтенанта, и им, наверное, окажется Острогин!
- засмеялся я, теребя за кудрявые волосы, прапорщика.
- А что, прапорщик не человек? - возмутился Бугрим.
- Такой, как ты, конечно, человек, а вот начальники складов. Это все
козлы, чмыри! Жулье!
- прокричал Сережка в ухо Виктору и полез обниматься.
- Отстаньте, пьяницы, я уже устал вас тащить под руки! Стойте на ногах, а
то бутылки разобьем!
- отстранился прапорщик.
- Это кто тут хочет пузыри разбить? Где эти негодяи? - раздался зычный
командный голос с напускной серьезностью, по которому я узнал командира
танкового батальона Романа Ахматова. Он сидел на лавочке у входа в
женский модуль.
- Товарищ майор! Здравия желаем! Это мы хулиганим, дисциплину нарушаем!
Приглашаем Вас к нашему стволу!
- расплылся я в счастливой пьяной улыбке.
- Наверное, не к стволу, а к столу? - уточнил сидевший рядом начальник
штаба батальона Гена Светлооков.
- О-о-о! Танкисты в полном составе!
- закричал Серега.
- Пойдемте с нами, с удовольствием приглашаем вас, присоединиться.
Особенно лично я, как бывший танкист, - пробормотал я заплетающимся
языком.
- Нет, мужики! Пойдемте к нам! У вас на столе уже пусто, шаром покати, и
пьянка перешла в фазу вялотекущего, но усиливающегося скандала с
переходом в драку, - сказал комбат.
Мы попытались робко возразить, что, мол, коллектив ждет, что приглашаем к
себе...
- Ерунда!
- рявкнул Роман. - Какой к черту коллектив! Там все попрятались по
комнатам или сбежали, когда зам, по тылу с замполитом зашли разогнать
этот бедлам. Сейчас кое-кто вернулся, но это уже не мероприятие. Да и
потом, не для того мы тут пятнадцать минут вас караулим, чтобы вернуться
с пустыми руками. Итак, марш за мной!
И в довершение своей тирады Ахматов схватил нас с Сережкой за руки и
повел за собой, подавив последнее сопротивление, а Геннадий подхватил
Бугрима, который нес бутылки.
***
Мы пришли в модуль к танкистам, где я оказался впервые за год службы,
как-то не доводилось тут бывать. Довольно уютная комната комбата была
перегорожена тремя шкафами и делилась на две части. В одной пили, а в
другой спали. Там, где спали, храпел уже «готовый» замполит, а за столом
сидел командир роты Скворцов и какая-то брюнетка. Довольно симпатичная,
стройная девушка, правда, после стольких рюмок симпатичной показалась бы,
наверное, любая.
- Знакомьтесь, мужики, это Элеонора, если кто не знаком, а это наши
славные пехотинцы...
- А я их всех знаю, кроме вот этого лейтенанта, - ткнула она в меня
пальцем.
- О, это замполит первой роты Ростовцев. Сейчас мы будем обмывать его
орден. Правильно я говорю? Ты ведь сегодня виновник торжества? - больше
утвердительно, чем вопросительно произнес комбат.
- Ага, - кивнул я головой и уставился на девушку.
- Наливать - наливай, а на деваху мою не глазей, а то еще одну дырку в
ней просверлишь, - громко рассмеялся комбат и похлопал меня по плечу.
- Разливай по бокалам полнее, не стесняйся. Тут все свои! Ик - ик... -
пьяно заикал начальник штаба, сел за стол и отключился со стаканом в
руке.
Оказывается, он все это время бродил на автопилоте. Делать нечего, я
понял, что от танкистов отделаться «малой кровью» не получится и живыми
они нас к своим уже не выпустят. Я быстро разлил коньяк по хрустальным
французским стаканам, а затем Роман произнес:
- За братство по оружию, за пехоту, которой тут достается больше всех, ну
и за тебя, замполит. До дна!
- Пей, пей до дна, до дна, - принялся подбадривать меня Скворцов,
пресекая мою попытку не допить.
- Не оставляй зло, посуда должна быть пустой, а то не видать тебе больше
наград!
- и Ахматов ладонью прижал стакан за донышко к моим губам.
- Роман, постой, уже в глотку не лезет!
- я поперхнулся и закашлял.
- Нэ лизэ! Ты как в анекдоте про парубка в першую брачную ночь, -
усмехнулся Бугрим.
- Рассказывай, - распорядился Роман.
- Парубок женился, а шо з молодой жинкой делать, не знает, - начал
рассказ Виктор. - Приходит к папане и говорит: «Тату шо з ней робить и
как?» Отец отвечает: «Сынку все будэ нормально. Погладь невесту, поцелуй,
и пойдет как по маслу». Проходит час, прибегает сынок, весь взъерошенный
и перепуганный: «Тату шо робыть - нэ лизэ ну ни як!» Отец его
успокаивает: «Не волнуйся, кажи, щоб помогла!» Проходит еще час. Вновь
сын примчался и будит отца: «Ой тату, нэ лизэ, ну никак! Отец опять
успокаивает: пойди в сени там крынка пятилитровая со сметаной, возьми с
собой помакнешь - поможет». Парубок убег, еще через час возвращается,
потный, усталый, и с порога орет благим матом: «Батька не лизэ, ну ни как
нэ лизэ!» Отец удивленно спрашивает: «И со сметанкой?» - «Ни тату, в
крынку к сметанке ни как нэ лизе!» Ха-ха-ха! Так и ты - не лезет! Как это
коньяк не лезет! Сделай над собой усилие, постарайся!
- Ха-ха-ха, - засмеялись те из сидящих за столом, кто еще немного
соображал.
- Второй тост - за милых дам! Пусть они среди нас в единственном
экземпляре, но зато каком!
- произнес комбат второй тост на правах хозяина и старшего.
- Предлагаю выпить за друзей танкистов!
- произнес Бугрим и взялся за очередную бутылку.
- П-попрошу помедленнее, - вымолвил я чуть слышно, выпил, и комната
поплыла перед глазами.
- Эх, совсем еще зеленый! Нужно Василию Ивановичу сказать, чтоб
тренировал!
- услышал я сквозь густую пелену алкоголя, окутавшего мозг, голос Романа
и отключился на полчасика.
***
По истечении пары часов, когда время перевалило далеко за полночь, мы все
довольно крепко набрались. Я давно очнулся и возобновил участие в
торжестве. Вернее меня насильно разбудили и заставили продолжить. Музыка
орала во всю мощь, Скворцов размахивал саблей, комбат обнимал и целовал
девицу, остальные танкисты спали, сидя за столом, а мы втроем спорили до
хрипоты, почему подорвался Сережка: из-за глупости, судьба такая или
просто несчастный случай.
Вдруг Элька вырвалась из рук комбата и, смахнув пустую посуду со стола,
вскочила на него и зашлась в энергичном танце, при этом медленно
раздеваясь. Вначале в угол комнаты полетела футболка, затем юбка. Когда
очередь дошла до бюстгальтера, комбат заорал:
- Все, стоп! Пьянка окончена! Пошли все по домам! Элеонора, не смей
снимать трусы! Выключите кто-нибудь эту проклятую музыку! рявкнул комбат
и стащил за руку с «подиума» девицу, стягивающую с себя трусы. - Элька
марш в койку!
- Не умер бы комбат от перенапряжения, загоняет она его, - сказал я,
смеясь, на выходе из комнаты.
- Не загоняет, он во всем меру знает, - ответил Женька Скворцов, и мы
разбрелись по своим «берлогам».
***
Первые лучи солнца (а может, и не первые), пробившиеся сквозь фольгу
светомаскировки, ударили в глаза и бесцеремонно разбудили. Эта фольга не
очень хорошо держит свет, все же когда-то она была мешками для упаковки
трупов, а потом переместилась на окна. Нужно бы новой заменить.
Голова гудела так, как будто ею всю ночь стучали в большой церковный
колокол. Во рту творилось что-то ужасное. Все ж трезвость гораздо лучше
пьянства, прав Михаил Сергеевич!!! Впервые за год, с момента прощания с
дружками-собутыльниками в Теджене, со мной такое. Коньяк-водка,
коньяк-водка - гремучая смесь получилась. Рука нащупала стоящую в
тумбочке банку «Si-Si». Пж-х-хр! Крышка вскрыта, и освежающий напиток
тремя глотками исчез в глубокой, бездонной яме желудка.
Не помогло! Пришлось достать еще и бутылку «Боржоми». Открыв крышку о
край тумбочки, я отпил граммов двести и тупо уставился в сторону
висевшего на стуле х/б. Над карманом виднелась свежая просверленная
дырочка для ордена, но самой «Красной Звезды» там не наблюдалось!
Вот черт! А ведь был орден! Два раза его облизывал вчера. Я, тяжело
кряхтя, встал с кровати и поднял валявшиеся на полу брюки. И в карманах
было пусто. Помню точно, после тоста я его положил в карман! Выпил с
танкистами, достал из стакана и сунул в брюки. Стоп, может быть, в куртке
х/б? Нет, после тщательного осмотра всех карманов - ничего.
Пропал! Ни на кровати, ни под кроватью, ни под стулом, ни в тумбочке, ни
за тумбочкой, ни в туфлях. Нет нигде. Что ж, пойдем, напрягая память,
мысленно от кровати к комнате комбата, хотя я шел на автопилоте, но путь
возвращения помню более-менее отчетливо.
С огромным трудом передвигая ноги, добрался до умывальника и устроил себе
холодный душ из перевернутого крана для мытья ног. Прохладная вода
привела в чувство, но не восстановила душевного равновесия. А еще и
тревога за пропажу била молотом по мозгам.
