которые бросили свои дела, обеспокоенные развитием событий. Суд принимал
опасный поворот. Нельзя было больше уходить от решений, будь то сделка или
смерть.
Люди разделились: одни выступали за мир, другие требовали, чтобы
Акбар оказал сопротивление. Наместник шепотом сказал жрецу:
- Этот человек при всех унизил меня. Но ты поступил не лучше.
Жрец повернулся к нему. И, стараясь говорить так, чтобы никто другой
не услышал, велел немедленно приговорить ассирийца к смерти.
- Я не прошу, а требую. Ты сохраняешь власть лишь благодаря мне, и я
могу покончить с этим когда угодно, тебе ясно? Я знаю, какие
жертвоприношения могут смягчить гнев богов, когда мы вынуждены сменить
правящую династию. Это будет не первый случай: даже в Египте,
царстве, просуществовавшем тысячи лет, было много случаев, когда сменялись
династии. И все-таки жизнь во Вселенной не прекратилась, небо не
обрушилось на наши головы.
Наместник побледнел.
- Военачальник стоит в толпе с несколькими воинами. Если ты будешь
настаивать на соглашении с ассирийцем, я скажу всем, что боги оставили
тебя. И тебя лишат твоей власти. Давай продолжим суд. Ты будешь делать
только то, что я велю.
Если бы Илия находился поблизости, у наместника осталась хотя бы одна
возможность: он попросил бы израильского пророка рассказать о том, что он
видел ангела на вершине Пятой Горы. Он напомнил бы всем историю
воскрешения сына вдовы. И тогда собравшиеся собственными глазами увидели
бы пророка, способного творить чудеса, рядом с человеком, не обладавшим
никакой сверхъестественной силой.
Но Илия отсутствовал, и у него больше нет выбора. Да и потом, это
всего лишь пленник. Никакое войско в мире не начинает войну из-за гибели
одного воина.
- Твоя взяла, - сказал он жрецу. Когда-нибудь он расквитается с ним.
Жрец согласно кивнул головой. Вслед за тем прозвучал вердикт.
- Никто не покорит Акбар, - сказал наместник. - И никто не войдет в
наш город без разрешения его жите-
лей. Ты попытался сделать это, и я приговариваю тебя к смерти.
Услышав это, Илия закрыл глаза. Военачальник улыбался.
Пленника, окруженного толпой, привели на место казни у городской
стены. Там с него сорвали остатки одежды и оставили нагим. Один из воинов
толкнул его на дно ямы, вырытой рядом со стеной. Народ столпился возле
ямы. Люди проталкивались поближе, чтобы получше все разглядеть.
- Воин с гордостью носит свои доспехи и не прячется от врага, потому
что он храбр. Шпион одевается как женщина, потому что он трус, - крикнул
наместник так, чтобы все услышали. - Поэтому я приговариваю его к смерти,
лишенной чести храбрых.
Народ освистал пленника и криками одобрил наместника.
Пленник говорил что-то, но толмача поблизости больше не было, и никто
не мог его понять. Илие удалось пройти вперед и подойти ближе к
наместнику, но было уже поздно. Когда он дотронулся до его мантии, тот
грубо оттолкнул его.
- Это твоя вина. Ты хотел устроить публичный суд.
- Нет, это твоя вина, - ответил Илия. - Даже если бы ты созвал совет
Акбара тайно, военачальник и жрец сделали бы то, что хотели. В течение
всего процесса я был окружен стражниками. Все было хорошо продумано.
Обычай гласил, что продолжительность казни избирает жрец. Он
наклонился, взял камень и протянул его наместнику. Камень был не такой
крупный, чтобы повлечь быструю смерть, но и не слишком мелкий, чтобы
продлить страдание.
- Ты первый.
- Я вынужден это сделать, - тихо произнес наместник, чтобы его слышал
только жрец. - Но я знаю, что это неправильный путь.
- Все эти годы ты вынуждал меня идти на более суровые меры, а сам
старался делать лишь то, что было приятно народу, - так же тихо ответил
жрец. - Не раз я терзался сомнениями и чувством вины, проводил бессонные
ночи, преследуемый призраками ошибок, которые, возможно, совершил. Но
благодаря тому, что я не струсил, весь мир сейчас с завистью смотрит на
Акбар.
Люди принялись искать камни подходящего размера. Какое-то время
слышен был только стук камней друг о друга. Жрец продолжил:
- Может быть, я ошибаюсь, осуждая этого человека на смерть. Но не в
том, что касается чести нашего города. Мы - не предатели.
Наместник поднял руку и бросил первый камень. Пленник увернулся от
удара. Однако вслед за этим толпа с криком и свистом принялась забрасывать
его камнями.
Ассириец пытался защищать лицо руками, и камни попадали ему в грудь,
в спину, в живот. Наместник хотел уйти оттуда. Он уже много раз видел это
зрелище, знал, что смерть будет медленной и мучительной, что лицо
превратится в сплошное месиво из костей, волос и крови, а люди будут
кидать камни даже после того, как жизнь покинет это тело.
Через несколько минут пленник перестанет защищаться и опустит руки.
Если он был хорошим человеком, боги направят один из камней, и тот попадет
ему в темя и вызовет обморок. А если он совершил много зла, то не потеряет
сознания до последней минуты.
Толпа вопила и все яростнее бросала камни. Осужденный изо всех сил
пытался защищаться. Но внезапно он раскрыл руки и заговорил на понятном
всем языке. Пораженные этим, люди застыли.
- Долгой жизни Ассирии! - крикнул он. - В этот миг предо мной
предстает образ моего народа, и я умираю счастливый. Ибо умираю, как
предводитель, который пытался спасти жизнь своих воинов. Я уйду к богам с
радостью, ибо знаю, что мы завоюем эту землю!
- Ты видел? - сказал жрец. - Он слышал и понял весь наш разговор во
время суда.
Наместник кивнул. Ассириец говорил на их языке и знал теперь, что в
совете старейшин Акбара царит раздор.
- Я не в аду, ибо образ моей родины придает мне силы и достоинства.
Образ моей родины наполняет меня радостью! Слава Ассирии! - снова закричал
он.
Очнувшись от ошеломления, толпа снова принялась бросать камни.
Человек стоял, раскрыв руки, не пытаясь защищаться. Это был храбрый воин.
Несколько мгновений спустя проявилась милость богов: один из камней угодил
ему в лоб, и он упал без сознания.
- Теперь мы можем уйти, - сказал жрец. - Народ Акбара сам позаботится
о том, чтобы завершить дело.
Илия не вернулся в дом вдовы. Он отправился бродить по пустынной
местности, сам не зная, куда идет.
"Господь ничего не сделал, - говорил он растениям и камням. - А ведь
мог все изменить".
Он раскаивался в своем решении и винил себя в смерти еще одного
человека. Если бы он согласился тайно созвать совет старейшин Акбара,
наместник мог взять его с собой. Тогда они были бы вдвоем против жреца и
военачальника. Вероятность их победы была бы невелика, но все же больше,
чем во время публичного суда.
Хуже того, на него произвело большое впечатление умение жреца
обращаться к толпе. Не соглашаясь ни с одним из высказываний жреца, он
должен был признать, что этот человек прекрасно управляет людьми. Илия
решил запомнить увиденное в мельчайших подробностях,
ведь когда-нибудь ему придется встретиться в Израиле с царем Ахавом и
царевной Тирской.
Он шел куда глаза глядят и смотрел на горы, город и на ассирийский
лагерь вдали. Он был лишь песчинкой в этой долине, вокруг него простирался
огромный мир, такой необъятный, что, даже проведя в странствиях целую
жизнь, он все равно не смог бы прийти туда, откуда начал путь. Его друзья
и враги, возможно, лучше понимали, в каком мире они живут. Они могли
отправиться в дальние страны, плавать по неизведанным морям, любить
женщин, не мучаясь своей греховностью. Ни один из них больше не слышал
ангелов из детства и не думал бороться во имя Господа. Они жили в согласии
с настоящим и были счастливы.
Он такой же, как все люди; и вот теперь, бредя по долине, он страстно
желал никогда больше не слышать голосов Бога и Его ангелов.
Но жизнь соткана не из желаний, а из поступков каждого человека. Илия
вспомнил, что много раз уже пытался отказаться от своего предназначения,
но сейчас он стоит здесь, посреди долины, ибо так велел ему Господь.
"О Господи, я мог бы быть всего лишь плотником и все равно был бы
полезен Тебе!"
Но он исполняет то, что ему велено, и несет на себе груз предстоящей
войны, истребление пророков царем и Иезавелью, избиение камнями
ассирийского предводителя и страх любви к женщине из Акбара. Господь
приготовил ему подарок, а он не знает, что делать с ним.
Посреди долины вдруг возник луч света. Это был не ангел-хранитель,
которого он всегда слушал, но редко видел. Это был ангел Господень,
который пришел утешить его.
- Я больше ничего не могу сделать, - сказал Илия. - Когда же я
вернусь в Израиль?
- Когда научишься строить заново, - ответил ангел. - Но помни о том,
что заповедал Бог Моисею перед сражением. Используй каждое мгновение,
чтобы потом не раскаиваться и не жалеть о том, что упустил свою молодость.
Господь посылает человеку испытания в любом возрасте.
И сказал Господь Моисею: "Не бойтесь, да не ослабеет сердце ваше
перед сражением, не ужасайтесь перед врагами вашими. И кто насадил
виноградник и не пользовался им, тот пусть идет и возвратится в дом свой,
дабы не умер на сражении и другой не воспользовался им. И кто обручился с
женою и не взял ее, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы не умер
на сражении и другой не взял ее".
Илия брел еще какое-то время, пытаясь понять эти слова. Когда он уже
подумывал вернуться в Акбар, то увидел женщину, которую любил. Она сидела
на камне у подножия Пятой Горы, в некотором удалении от того места, где
сейчас был Илия.
"Что она там делает? Неужели она знает о суде, о смертном приговоре и
о той опасности, которая нас ожидает?"
Он должен был немедленно предупредить ее и решил подойти к ней.
Она заметила его и кивнула. Казалось, Илия забыл слова ангела, к нему
мгновенно вернулась прежняя неуверенность. Он попытался сделать вид, что
беспокоится о бедах города, чтобы она не заметила, в каком смятении его
сердце и разум.
- Что ты здесь делаешь? - спросил он, подойдя к ней ближе.
- Я пришла сюда, чтобы найти немножко вдохновения. Письмена, которые
я сейчас изучаю, заставили меня задуматься о Творце долин, гор, города
Акбар. Торговцы дали мне краски всех цветов, - они хотят, чтобы я писала
для них. Я подумала, что можно использовать эти краски для того, чтобы
описать мир, в котором я живу. Но я знаю, как это нелегко. Даже если у
меня будут все цвета радуги, только Господь сможет так чудесно перемешать
их.
Она неотрывно смотрела на Пятую Гору. Она теперь совсем не походила
на ту женщину, которая собирала дрова у городских ворот, где он встретил
ее несколько месяцев назад. Ее одиночество здесь, посреди пустыни,
вызывало в нем чувство доверия и уважения.
- Почему у всех гор есть название, а у Пятой Горы только число? -
спросил Илия
- Чтобы не порождать ссор между богами, - ответила она. - Обычай
гласит, что, если человек назовет эту гору именем одного бога, другие
рассердятся и разрушат землю. Поэтому гора и называется Пятой, ведь она
пятая, если считать по порядку горы, что виднеются за стенами города. Так
мы никого не обижаем, и жизнь продолжает идти своим чередом.
Какое-то время они молчали. Наконец она нарушила молчание:
- Я думаю не только о разных цветах, но и об опасности письма Библос.
Оно может разгневать и финикийских богов, и нашего Господа.
- Есть только один Бог, - прервал ее Илия. - А своя письменность есть
у всех цивилизованных народов.
- Это разные вещи. В детстве я часто бегала на площадь, чтобы
посмотреть, как художник делает надписи для торговцев. В своем письме он
использовал египетские иероглифы, и это требовало знаний и умения. Древний
и могущественный Египет ныне переживает упадок, его язык забыт.
Мореплаватели из Тира и Сидона распространяют письменность Библос по всему
миру. На глиняных табличках можно изобразить слова и священные обряды и
передавать их от народа к народу. Что же станет с миром, если люди легко
овладеют священными обрядами и проникнут в тайны мироздания?
Илия понимал, о чем она говорит. В основе письма Библос лежала очень
