приветливым взглядом и кланяясь нам.
И. обнял монаха. Я заметил, что руки его красивой формы, но грубы от физической
работы, покрыты мозолями и ссадинами.
- Мир тебе, брат мой Всеволод. Светлое Братство прислало меня к тебе с приветом
и уполномочило сказать, что срок твоего пребывания здесь окончен. Ты уедешь
отсюда со мной. Мир нуждается в радостных лугах. Ты созрел как деятель. Пора
тебе послужить человечеству среди страстей и суеты.
Лицо Всеволода точно засветилось изнутри, глаза его засияли, и он тихо ответил:
- Так пойду, как поведешь. Но не скрою некоторой печали расставания с теми
несчастными твоими детьми, что ты мне здесь поручил. В самом начале тяготился я
тяжелым трудом. Но теперь уже давно все понял, принял и благословил. Я думал
здесь окончить свои дни. Но, да будет воля твоя и пославших тебя.
Он еще раз поклонился и ввел нас в зал - стеклянную галерею. Усадив нас за стол,
во главе которого сел И., он сел рядом с ним, и только тогда многочисленные,
раньше нас вошедшие в столовую люди опустились на скамьи у своих столов. По
знаку Всеволода десять сестер и братьев, несших свое дежурство для всего
участка, стали подавать еду на все столы сразу. Я сосчитал, что длинных узких
столов, точно таких же, как столы в большой трапезной, было пять. Стол, за
которым сидели мы с Всеволодом, стоял так же первым у входа, как стол Раданды в
большой трапезной. С места Всеволода все сидевшие в столовой были ему видны так
же, как с места Раданды. В этом зале, как я уже сказал, больше всего походившем
на галерею, было много стекла. Стекла, обрамленные узкими полосками дерева,
создавали иллюзию, что сидишь на палубе корабля, так были они прозрачно чисты и
так широка была видимая панорама.
С первого мгновения, как только я очнулся от новизны впечатления, меня окружила
радостность. Без всякого напряжения, легко, просто, весело я слился с
эманациями, которыми была наполнена комната, и сразу же почувствовал, как из
моего сердца льется и им же втягивается волна доброты и действенной энергии. Мне
так и хотелось обнять всех сидевших за столами и поблагодарить их за то
доброжелательство, с каким они нас встретили. Ни с чем не мог я сравнить этого
приема. Все молчали. Но каждый из нас был счастлив и сознавал себя братом,
родным и близким всем собравшимся здесь людям.
Были здесь молодые и старые. Были и дети - подростки лет восьми-двенадцати,
сидевшие возле своих матерей. У всех были лица веселые и добрые, глаза радостно
и спокойно светившиеся. Я взглянул на брата, подававшего еду к нашему столу. Это
был тот брат, что приходил за нами послом от Всеволода. Его лицо все также
сохраняло печать скорби, но скорби какой-то былой, давно пережитой. Оно
напомнило мне лица бедуинов, которых И. направил конвоирами буйному всаднику,
встреченному в пустыне.
Некоторое время все молча ели поданную кашу, за которую принялись только тогда,
когда взял ложку в руки их настоятель. Я заметил, что сам Всеволод ел не больше
Раданды, но делал вид, что ест очень усердно, чтобы не мог смутиться никто с
хорошим аппетитом и поощрялся тот, чей аппетит был плох. Хотя каша была вкусная,
сладкая - из чего она, я разобрать не мог, да, пожалуй, никогда такой и не ел,-я
должен был констатировать, что мой отличный аппетит исчез. Я с трудом мог
проглотить несколько маленьких кусочков хлеба и ложек каши, и то каждый раз под
пристальным взглядом И. Есть мне было так трудно, что на последний настойчивый
взгляд И. я мысленно ответил ему его же фразой: "В пути не надо много есть". Он
понял меня, улыбнулся и положил свою ложку на стол, разрешая мне последовать его
примеру. Вслед за кашей было подано нечто овощное, напоминавшее видом рагу из
моркови и цветной капусты с картофелем, с большим количеством сливочного масла.
Но к этому блюду я не мог заставить себя притронуться и удивлялся удовольствию,
с которым его ели все, не исключая и наш стол. Сидевшая рядом со мною Андреева
так же, как и я, почти ничего не ела, что мне показалось странным, так как она
нередко говаривала, смеясь, обо мне в Общине Али, что единственное наше с ней
сходство - прожорливость.
Убрав все следы предшествовавших блюд, на столы подали прекрасный кофе или, по
желанию, чай и поставили большие кувшины с молоком. Несмотря на то, что руки
подававшего за нашим столом брата были изуродованы - на правой не хватало
мизинца, а на левой - средних пальцев, он делал все быстро и ловко, без всякой
торопливости и даже опережал другие столы, где было по два подавальщика.
Невольно посмотрев на чашку, в которой мне подали кофе, я залюбовался простой и
красивой ее формой. Высокая, из тонкого фарфора, как мне показалось вначале, она
на самом деле была стеклянной и переливалась желто-голубыми, розовыми и
фиолетовыми красками. На ней ярко выделялся рисунок - роза и несколько небрежно
брошенных фиалок. Посмотрев на чашки соседей, я увидел, что форма у всех
одинакова, но рисунок разный. Я восхитился талантом мастера, который мог достичь
в пустыне такой высокой художественности.
Завтрак кончился, Всеволод поднялся с места, поклонился И., поклонился всем нам
и, повернувшись лицом к другим столам, поклонился всем присутствующим.
- Друзья и братья! Сегодня среди нас тот дорогой Учитель, всем нам друг и
спаситель, к приезду которого я вас подготовлял. Для многих из вас его приезд не
только радость и счастье свидания с человеком, которому почти все мы обязаны
спасением жизни. Это также и зов к новой жизни, к новой форме внешнего труда.
Для многих из нас настало время перелить в действие те сокровища духа, которые
мы выработали и скопили здесь в своих сердцах. Здесь мы закалились, пора
трудиться среди суеты для общего блага людей. Не огорчением от разлуки с теми, к
кому мы здесь привыкли, кого здесь полюбили как ближайших друзей и сотрудников,
должны мы ответить на призыв Учителя к новым формам труда и к новым местам
жизни. Но радостью, что можем призванные им, а в его лице всем Светлым
Братством, начать в иных местах жизнь единения с ближними в красоте, в
действенной любви и доброте сердца. Слушайте же сейчас в полном мире и цельном
внимании слова нашего дорогого, великого друга, брата и Учителя.
Всеволод еще раз поклонился И. и сел на свое место. И. встал, окинул взглядом
всех, не исключая и нас, и я снова испытал под этим взглядом необычайное
состояние. Состояние, когда кажется, что речь идет только и именно к тебе
одному. Взглянув на лица окружающих, я понял, что каждый испытывает точно такое
же чувство - словно все внимание И. направлено только на него одного.
- Мои добрые друзья, мои верные сотрудники. Давно, очень давно имела место
первая моя встреча с каждым из вас. С одними раньше, с другими позже, но со
всеми без исключения очень давно встретился я впервые. Каждый из вас знает сам,
как тяжело он страдал до момента встречи со мной. Каждый помнит хорошо, из какой
адской муки он был вырван и укрыт мною здесь. Но, друзья мои, мои дорогие дети,
так горячо посылающие свою благодарность и любовь сейчас мне и посылавшие их мне
все время, я ли причина вашего теперешнего достижения или вы сами, своим трудом,
нашли в себе силы и умения освободить свое сердце, раскрепостить свой разум от
предрассудков и тем помочь духу своему загореться и сжечь все условности, все
иллюзии, мешавшие, как путы, общаться в огне и духе? Не я, но вы сами, друзья
мои, причина вашего освобождения. Вы сами золотоискатели, откопавшие в себе
груды сокровищ, на первом месте среди которых стоит незыблемый мир как следствие
вашего умения жить в Вечном, нося Его в своей временной форме и приветствуя Его
же в каждом встречном существе. Сейчас для многих из вас пришла новая радость:
поделиться добытыми сокровищами с теми несчастными детьми земли, что не имели ни
сил, ни возможности - ибо воля их молчала - обратить свой взгляд внутрь себя.
Ваша новая задача - при всякой встрече с новыми людьми, где бы и при каких
обстоятельствах эта встреча ни происходила, - вовлекать их в свою ауру,
приносить их страданию успокоение и развивать в них самостоятельность в труде
дня, самостоятельность цельную. На чем должна основываться эта
самостоятельность? Я призываю пробуждать и закалять в людях самостоятельность,
основанную на полной чести и честности, примером которых вы уже имеете силы
быть. На полной правдивости, которую можете вносить в ваши новые отношения с
людьми. На полном бесстрашии, которое развилось в вас как результат привычки
жить в Вечном, и эту привычку старайтесь в них развить и укрепить. Перед вами
дорога гигантов, дорога Вечного, зовущего вас к труду и действию с Ним. Не
поддавайтесь же мелочи чувств. Не давайте сердцу обрастать плотью и кровью
временного, но действуйте теми сторонами ваших проводников, где каждая клетка
так пропитана и напитана светоносной материей солнца, что плоть и кровь стали
лишь остовом ей, а не сутью, стержнем вашей энергии. Для каждого человека
наступает момент его испытания. И для каждой материи вселенной есть момент
испытания прочности и сопротивления как пригодной к тому или иному роду мирового
строительства. Исключением из общего закона вселенной не может быть человечество
Земли, как и всяческая ее материя, одухотворенная или еще ожидающая
одухотворения. Момент испытания ученика - это момент величайшей радости.
Самоотвержение его - это не та или иная форма отречения, это утверждение Жизни,
утверждение ее сил в каждой встрече. Дошедший до такого самоотвержения несет
всюду радость, ибо уже прошел все те стадии, когда личное восприятие момента
могло нести горечь. Для вас нет уже ни времени, ни пространства как таковых -
для вас есть чудо Жизни, идущей по земле, славить которую, раздувать ее искры и
очищать в каждом встречном вы призываетесь. Я приветствую вас в этот миг вашей
жизни, в великий поворотный момент, когда моей рукой Светлое Братство вручает
вам ключ для новых дверей. Им сможете раскрыть двери сердца встречного, помогая
ему выйти из жизни узкой - в законах условных одной Земли - и перешагнуть в
жизнь широкую всей вселенной, в единение с трудом всего человечества, неба и
земли, живущего в законах вселенной -в законах закономерности и
целесообразности. Не судите отныне ничью видимую жизнь. Вы знаете, что величие
вашей жизни составляет и составляло то, что невидимо, неосязаемо и невесомо, но
что заставляло сиять все плотное, видимое и весомое в вас и вокруг вас. Идите же
в мир суеты, мои дорогие. Идите весело, просто, легко. Идите, бесстрашные,
уверенные, и вы всюду и все победите, ибо будете побеждать, любя и зная. Мир вам
моими устами шлет все Светлое Братство. Будьте благословенны.
И. высоко поднял руку и благословил всех стоя слушавших его слова. Мне
показалось, что во всех направлениях, куда шел жест И., вылетали большие снопы
огня, прирастая к аурам людей и зажигаясь в них огненной звездочкой. Несколько
минут длилось чудесное молчание. Оно захватило всех, точно мощь великой
торжествующей песни. Я снова испытал незабываемый момент слияния со всей Жизнью,
со всеми ее видимыми формами. Я еще раз понял, какою мощью обладал И., раскрывая
людей к прекрасному.
Всеволод приказал братьям отворить дверь, и все стали выходить из столовой,
отдавая поклон И., Всеволоду и нам. Когда последний брат вышел, Всеволод
обратился к И.:
- Не желаешь ли, дорогой Учитель, осмотреть мастерские, швальни, ремесленные
училища и школу, а также больницу моего участка? Быть может, я недостаточно
высоко поднял ремесла и образование, хотя я и старался точно придерживаться
указанных мне тобой образцов и путей. Некоторые из цехов, вроде цеха стеклянной
небьющейся посуды и оконных стекол, мне пришлось перенести в оазис темнокожих,
так мне приказал Раданда. Быть может, ты соблаговолишь съездить и посмотреть их
там?
- Непременно, мой друг, в ближайшие же дни. Но сегодня я разделю свою группу
людей. В школу твою я пойду сам и возьму с собой только моего келейника Левушку
да приближенного ученика Али Наталью. Остальные мои друзья, среди которых
