этого великана и все время в пути будь рядом с ним. Укутай его хорошо в мой плащ
и, когда приедешь в Общину, сдай порученного тебе настоятелю, брось мой плащ в
костер, отдохни сутки и возвращайся со всем конвоем обратно. Обратно иди через
скалы в пустыне и через маленький оазис черных людей.
Маленький Ясса казался игрушечным возле Беньяжана. Он взял его висевшую
беспомощно руку, обернул плотно плащом громадную фигуру и пошел к двери, уводя
за руку автоматически двигавшегося за ним великана, тяжело ступавшего, точно шла
рота солдат.
Это были страшные минуты. Мне казалось, что тяжелые шаги человека были
прообразом тех лет муки и искупления, на которые он себя обрек.
- Подойдите ко мне, - услышал я голос Али, но не понял, что он относится ко мне
и Андреевой.
Я почувствовал, что она взяла меня за руку, повернулся к ней и обомлел. Лицо
сверкающей силы, уверенности, светлой доброты, с глазами, метавшими молнии
Света, смотрело на меня. Наталья Владимировна ласково улыбнулась мне и потянула
меня за собой. Я снова почувствовал, что она мне близка, ближе чего быть
невозможно, мать и сестра. Если бы она вела меня в пустыню, а не к Али, я шел бы
за ней всюду в полном доверии и радости.
Мы опустились на колени перед Али, но он ласково поднял нас, сел на скамью и
посадил нас по обе стороны от себя. Я осмотрелся кругом и увидел, что в
трапезной никого, кроме Али и И., Натальи Владимировны и меня. Я не успел
удивиться, как заговорил Али:
- Теперь ты поняла, мой друг, почему я не вводил тебя в эту Общину и какую часть
труда моего ты могла разделить только теперь. Все, что открылось тебе здесь,
открылось только тебе одной, об этом помни. Если при встречах дня почувствуешь,
что можешь, - действуй. Но никогда превышай сил. И где указана граница - не
переступай ее никогда. Учись понимать, что вместо помощи, рассчитывая на свои
силы, на свои благие намерения, внесешь лишние бедствия и страдания в мир
всегда, если выйдешь за рамки, указанные тебе. Переходи быстро в новое знание,
ибо мир не ждет. Тебе надо ехать и выполнить свою миссию в нем.
Али обнял Наталью Владимировну, она точно утонула в его снопе огня, который так
ослепил меня, что я должен был закрыться от него руками. Я почувствовал, что И.
нежно обнял меня, и услышал голос Али, обращенный ко мне:
- Когда ты гулял со мною в парке, я указал тебе на группы розовых магнолий и
черных кленов. Я говорил тебе, что люди несут в ожерелье Матери Жизни розовые
или черные жемчужины. Будь благословен, счастливый человек, кому великий Свет
определил нести в мир розовые жемчужины радости. Иди, мой друг, будь благословен
и рассыпай людям драгоценные перлы своего таланта. Как бы ни казалось тебе, что
знаешь мало, неси слово свое, ибо то всегда будет слово Светлого Братства.
Али потянул меня к себе, я точно лишился чувств на мгновение, невыразимое
блаженство охватило меня...
Я очнулся на руках И., который вносил меня в мою комнату нашего дома.
Глава 19
Первый завтрак в новой столовой. Школа. Я передаю письмо Франциска матери
больного ребенка. Помощь И. в моем знакомстве со скитом трудных строптивцев.
Старец Старанда и встреча с ним
Несмотря на то, что я пришел в себя еще на руках И., я не помнил, как заснул,
как миновала ночь. Я проснулся утром от каких-то непривычных мне звуков и
толчков.
Несколько минут я не мог прийти в себя от изумления, увидев себя в совсем
незнакомой комнате. Наконец с трудом сообразил, что я в дальней Общине, что
звуки, неожиданно для меня новые, - гудящие удары большого колокола, а толчки -
усердное тормошение меня моим дорогим Эта.
Птичка явно беспокоилась, перебегала от моей кровати - узенькой деревянной койки
с натянутым куском грубого холста, без матраса - к дверям И., как бы желая дать
мне понять, что мне пора туда заглянуть. Я быстро вскочил, в одно мгновение
четко вспомнил все происходившее прошлой ночью. Должно быть, мой физический
организм был еще недостаточно закален, так как я чувствовал слабость,
неуверенность в равновесии и ощущал даже нечто вроде легкой тошноты. Как мне
недоставало моей доброй и ласковой няньки, моего чудного Яссы, который, конечно,
привел бы меня к полному выздоровлению через полчаса своим чудодейственным
массажем в воде.
С некоторым напряжением я стал соображать, чем прежде всего начать мне свой
день, как вспомнил, что я келейник и секретарь. Не решаясь войти к И. неумытым и
плохо одетым, я схватил полотенце и хотел бежать в душ, как дверь комнаты И.
открылась и в ней показался он сам, сияющий, мощный, в белой одежде, которая,
как и он сам, показалась мне блистающей. Никаких следов утомления или
болезненности не было в его лице. Он был юн, прекрасен и ласков, как всегда.
- Что, мой дружок, тебе неможется?
- Что мне неможется - это верно, мой дорогой И., но это пустяки, - ответил я.-А
то, что я келейник-секретарь, проспал и встал позже своего господина, вот это я
уже проштрафился. Простите, Учитель, я постараюсь в будущем быть усердным
слугой, В это утро я еле сообразил, где я. Но что значит гудение колокола? Я
принял было его за удар гонга. Имеет ли это гудение какое-нибудь отношение к
моим обязанностям?
- Колокол ударит тридцать раз, и это будет равно получасу времени. За эти
полчаса, все обитатели Общины должны привести себя и свои кельи в полный порядок
и с последним ударом направиться к трапезной для участия в первой общей еде. Но
не к той трапезной, где мы ужинали вчера. Там собираются только для обеда и
последней еды. Завтракают же и полдничают здесь в нескольких столовых. Вся
Община разбита на много отдельных участков, и в каждом из них своя утренняя
столовая. Беги в душ, возвращайся обратно, прибери обе наши комнаты, надень
чистое платье и тогда обойди всех в нашем доме. Оповести каждого, чтобы через
десять минут все были в сборе у крыльца. Я сам поведу вас в столовую нашего
участка и там познакомлю с начальником нашего участка.
И. ушел к себе, я же побежал с Эта в ванную. У меня был большой соблазн
переставить несколько порядок данных мне поручений. Я опасался, что все наши
друзья, так же как и я, не знают распорядка дня в новом месте и могут опоздать
привести себя в порядок к указанному сроку. Но приказания И. были для меня
законом любви, и я не решился внести в них никакой отсебятины.
Возвращаясь из ванной и торопясь к себе, я натолкнулся на Андрееву, которая
вместе с леди Бердран возвращалась с утренней прогулки с букетами цветов. Я
удивился свежему виду обеих женщин, отсутствию всякой усталости на их лицах.
Поздоровавшись с ними, я постарался как можно скорее убежать. Но мне показалось,
что зоркие глаза Натальи Владимировны, так много подмечавшие, подметили и мою
усталость, и мое общее недомогание.
Когда я возвратился к себе и, быстро убрав свою комнату, постучался к И., я
увидел его за письменным столом, углубленным в какую-то работу. Стараясь как
можно бесшумнее двигаться, я убрал его комнату, в которой, кстати сказать, и
убирать-то было нечего, так все в ней было блестяще чисто. К моему удивлению, в
комнатах совсем не было пыли, к которой я испытывал нечто вроде ненависти и
убирать которую терпеть не мог. Справившись с задачей уборки, я тщательно оделся
и помчался оповещать всех о месте и сроке сбора.
Как я и предполагал, некоторые из друзей еще благословенно спали и приказ И. был
для них словно гром и молния. Особенно огорчился Бронский, не умевший ни в чем
торопиться. Игоро всячески ему помогал и уверял, что они успеют вовремя быть на
крылечке.
Обежав оба этажа, я еще раз пригладил свои непокорные кудри перед небольшим
зеркальцем в коридоре, проверил все свои завязки и вышел на крыльцо первым,
ожидая сбора всех обитателей домика. Я чувствовал себя ответственным за
опоздание моих друзей, но, вместе с тем, не знал, как и чем помочь. Слава Богу,
Бронский и Игоро пронеслись бурей обратно из ванной, и сердцу моему стало
спокойнее. Вдруг Эта сорвался с места и радостным криком помчался за угол дома.
Я не понял, куда и зачем он убежал, но через минуту увидел его на плече у
Никито, позади которого шли Лалия, Нина и Терезита. Обрадовавшись неожиданному
свиданию с ними, я не заметил, в каком порядке собрались все друзья нашего
отряда, но к последнему удару колокола, когда в дверях показался И., все были в
сборе.
- В трапезной, куда мы сейчас пойдем, разговаривать нельзя, как и в большой
трапезной. Входите туда, радостно думая об окружающих вас людях. Не несите в
сердцах сострадательного смущения. Несите радость утверждения, уверенности, что
Жизнь защищает живущих здесь людей, давая им все возможности достичь
совершенства именно в тех обстоятельствах, какие необходимы им. Какими бы
трудными и тяжелыми ни показались эти обстоятельства вам, не по себе меряйте, но
по любви сердца ищите прозрения в вечные пути людей. В этих внешних условиях
лежит вся забота тружеников Вечного Милосердия о каждом человеке. Старайтесь не
умом раскидывать, что из обстоятельств здесь Вы хотели бы облегчить, выкинуть,
изменить. Но вдумайтесь глубже в слова Франциска, что такое добрый человек, и
действуйте, любя и побеждая, в соответствии с этим понятием. Живите в невидимом
Вечном и несите привет сердца Ему в видимых формах мелькающего перед вами
"сейчас".
Едва закончил И. свои слова, как к крылечку подошел брат, довольно пожилой, в
белой одежде, и поклонился, коснувшись земли рукой.
- Мой настоятель шлет тебе, Учитель, привет любви и мира. Благоволи следовать за
мной. Я прислан проводить тебя и твоих друзей к утреннему завтраку, который ты
обещал, оказав нам честь, разделить с нами.
Лицо этого брата, как и его голос, показались мне примечательными. Он улыбался,
а мне казалось, чему хочется плакать. Он говорил о самой простой вещи, хотел
быть любезным, а в звуках его голоса слышалась какая-то трагедия, точно сердце
его разрывалось от боли. Я взглянул на Бронского и увидел на его лице не только
напряженное внимание и удивление, но даже полное забвение всего окружающего, так
впился он сердцем и глазами в говорившего брата. Взгляд И. скользнул по фигуре
артиста, и он еще раз громко сказал:
- Помните о том, что я только что вам говорил.
И. отдал поклон присланному брату.
- Спасибо за привет, друг. Спасибо за то, что ты побеспокоился прийти за нами.
Веди, друг, мы за тобою следуем.
Брат еще раз поклонился нам и пошел вперед, прямо по аллее. Шли мы довольно
долго. Я все больше поражался размерам Общины. Она действительно была громадна.
А сад походил больше на лес, чем на сад, хотя цветов в нем было очень много. Мы
шли по густым аллеям, часто пересекали горбатые мостики над ручейками, не
встречая людей.
Но вот вдали мы увидели лужайку и за нею длинный одноэтажный дом, как мне
показалось, без стен. Когда мы подошли ближе, я увидел, что стены были из
стекла, очень тонкого и прозрачного, вправленного в узкие белые полосы дерева и
образовывавшего нечто вроде большущих рам. Я не понимал, как могло держаться
столько стекла в таких тонких переплетах, но раздумывать было некогда. Подойдя
еще ближе к прозрачному домику, я заметил много-много фигур, двигавшихся с
разных сторон к столовой. Когда мы подошли совсем близко, из дверей ее вышел
навстречу нам высокий человек в черной монашеской одежде, с четками на руке и с
большим серебряным крестом на груди. Он был молод. Каштановые, слегка рыжеватые
волосы падали красивыми волнами и локонами до плеч. При очень стройной фигуре
походка у него была ковыляющей, так как одна его нога была короче другой. Он
улыбался И. во весь рот, обнажая прекрасные белые зубы. Низко кланяясь И., он
сказал:
- Какое счастье для нас, дорогой Учитель, что ты приехал к нам и что именно в
этот день ты войдешь в столовую моего участка. Будь благословен. Ты, конечно, не
можешь помнить всех дат и обстоятельств, когда, где и как ты спасал людей, такую
бездну ты их спас. Но я, как и каждый, помню день своего спасения, благословляю
встречу с тобой и счастлив приветствовать тебя на том деле, которое ты приказал
мне выполнять. Добро пожаловать, - обратился он к нам, окинув всех нас
