ужас, до какой степени личные страсти и восприятие закрывают глаза условными
повязками. И потому, когда мой мехари внезапно остановился, я точно с неба упал
от нарушенного вдруг ритма движения.
Мы стояли у самой стены, высокой, сложенной из белого гладкого камня,
напомнившего мне стены домика Али. Несколько братьев в белых одеждах отворяли
широкие ворота, за которыми был виден целый ряд фигур в белых, коричневых и
серых одеждах. Когда мы въехали в ворота, я понял, что мы едем по короткой и
широкой аллее сада. С трудом, с помощью Яссы и подоспевшего Никито, я сошел с
седла, но И. немедленно своей рукой вложил мне в рот конфету, и я сразу
почувствовал себя крепко стоящим на ногах.
Я бросился к Наталье Владимировне, с помощью дорогого Яссы помог ей выпутаться
из всех ее покрывал и тесемок, предоставив Никито снять с седла леди Бердран.
Бедная женщина была так разбита, что Лалия и Нина, подбежавшие на помощь, увели
ее, почти неся на своих плечах. Что касается Андреевой, то она была крепка и
свежа, точно и не ехала весь день по пустыне.
К И. подошел старец в белой одежде, с посохом в руках, с таким светлым, сияющим
лицом, точно весь он двигался в облаке света.
- Добро пожаловать, Учитель, вовремя, ах, как вовремя ты приехал, дорогой, -
говорил он, обнимая И. и целуя его руку. И. отдал глубокий поклон старцу,
поцеловал его руку, в которой тот держал посох, и ответил:
- Мир тебе, Раданда. Пославшие меня шлют тебе новые задачи, но не раскрепощение
от них.
Как бы легкое облачко мимолетной грусти промелькнуло на светлом лице старца, но
через мгновение оно снова засияло радостью, он оглядел всех нас чудесными синими
глазами.
- Задачи новые, значит, и Свет придет новый. Мир тебе и пославшим тебя. Я думал,
что выполнил меру своих вещей. Значит, я ошибся. Придите, друзья, в мои объятия.
Он обратился ко всем нам. Каждого из нас он обнимал и благословлял. Каждому он
заглянул в глаза, каждому улыбнулся и каждому шепнул какое-то слово, но так
тихо, что его слышал только тот, к кому оно было обращено. Мне он сказал: - Пиши
о людях просто.
Хотя я и привык уже к тому, что многие и многие люди обладали способностью
читать не только мысли, в данный момент обуревавшие человека, но могли, почти
мгновенно, прочесть весь его характер и все его способности, меня поразило, что
старец ответил мне на вопрос, который уже много времени тревожил меня.
Многие давали высокую оценку моему произведению. Рассул - последний, кто говорил
со мной о нем, - еще больше раздул во мне огонь творческого беспокойства,
который сводился, в общем, к двум словам: как писать? И вдруг старец в пустыне
разрешил мои тревоги одним словом: "Просто". Да, он указал мне путь. Его слово
объяснило мне главную силу писателя в его изображении типов людей, но... какая
бездна мудрости должна звучать в сердце человека-писателя, чтобы сказать о жизни
другого или о своей - "просто".
Мои размышления были прерваны. Старец Раданда оказавшийся настоятелем, лично
повел нас в глубь прекрасного сада, где было много цветов и даже огромных еще не
виданных мною цветущих деревьев. Он привел нас к скромному беленькому домику,
напоминавшему своим видом монастырские гостиницы.
- Вот дом в твое полное распоряжение. Учитель. Здесь размести всех, кто приехал
лично с тобой. Тех же, что ты прислал раньше, я разместил так, как ты приказал
Никито.
Старец поклонился низко И., потом всем нам, улыбнулся и, прошептав:
"Благословенны будьте", - ушел. Пока глаза мои могли его видеть, мне все
казалось, что он не шел, а катился, как огромный шар, переливавшийся всеми
цветами радуги.
И. приказал всем мужчинам устроиться в верхнем этаже. Лично ему оставить угловую
комнату, а женщинам предложил занять нижний этаж.
Помня свои рыцарские обязанности перед Натальей Владимировной, я помог ей
устроиться и разобраться в ее многочисленных вещах в той маленькой комнатке,
которую она себе выбрала. К моему удивлению, она прошла мимо нескольких больших
комнат, довольно комфортабельных, и выбрала себе маленькую, беленькую келейку,
где едва умещалась узенькая кровать, небольшой стол, шкаф и стул. Устроив свою
даму, я поднялся наверх, где встретился с И. у дверей его комнаты, расположенной
совсем особо от всех остальных. Я хотел его спросить, где мне расположиться, как
он предвосхитил мой вопрос и сказал:
- Левушка, настоятель предложил мне выбрать себе келейника для моих сношений с
членами Общины, так как размеры ее порядочны. Не согласишься ли ты, - он
засмеялся, - занять этот высокий пост келейника-секретаря при моей особе? И не
желаешь ли поместиться рядом со мной? Имей в виду, что бегать по Общине и
тренировать свою память тебе придется немало.
И. не пришлось сказать мне еще что-либо, так как восторгу моему не было предела.
Я бросился на шею моему дорогому наставнику и немедленно ощутил блаженство и
легкость на сердце от его ответного объятия.
В ту же минуту я почувствовал на своих плечах тяжесть моего белоснежного друга,
который не замедлил проделать свой обычный фокус, даже прибавив к нему на этот
раз пронзительный крик, что у него выражало наивысшую радость.
На крик Эта выскочили Бронский и Игоро, и под общий смех я получил первое
приказание И. как келейник.
- Оповести всех, приехавших с нами, что через час будет общая трапеза, в которой
все мы, без исключения, примем участие. Все должны быть в белых, чистых одеждах.
Каждый в своем шкафу найдет такую одежду. Ванна женщин - направо от дома, мужчин
- налево. Предупреди всех, чтобы через сорок пять минут все были готовы и ждали
у подъезда дома. Я сам поведу всех в трапезную, где надо сохранять полное
молчание. Смотри, не опоздай сам.
Я отправился выполнять свое первое поручение в Общине, конечно, в сопровождении
своего друга Эта. Через три четверти часа я был первым на условленном месте.
Глава 18
Трапезная. События в ней. Мое новое понимание жизненных путей человеческих
Не успел я присесть на ступеньку крыльца и пригладить перышки на белоснежной
спинке Эта, как послышались быстрые шаги и в дверях появилась Наталья
Владимировна. Она всегда была одной из тех, кого ждут, если, конечно, ее не
интересовало что-либо особенно, но сейчас меня удивила не только ее поспешность,
но и легкость всех ее движений и походки. Я положительно не узнавал эту женщину
с тех пор, как мы выехали из оазиса Дартан.
- На этот раз, Левушка, - сказала она мне без всякой иронии и юмора, - я хотела
опередить всех и все же пришла позже Вас, хотя видела, как Вы мчались куда-то с
Эта по аллее. Мне бы очень хотелось разделить Ваш труд и хоть чем-нибудь
маленьким выразить Вам свою огромную благодарность за Ваше джентльменское
поведение не только по отношению ко мне, но и ко всем нам. Я не видела еще ни
одного раза на Вашем лице недовольства и не слышала ни одного слова осуждения
кому-либо. Одеваясь и готовя себя к трудному моменту общей трапезы, я особенно
ясно отдала себе отчет в достигнутом Вами, ребенком, и устыдилась своей
отсталости в некоторых вопросах.
- Почему Вы думаете, Наталья Владимировна, что новыми людьми в трапезной - такой
тяжелый момент? - спросил я ее, пораженный этой мыслью, так как мне это первое
свидание казалось привлекательным и более чем интересным.
Наталья Владимировна не успела мне ответить. В дверях показался И. Часто я видел
его прекрасным, но никак не мог привыкнуть к его лицу. Каждый раз оно казалось
мне новым. На этот раз я вдруг понял, что не у И. менялось лицо, а моим глазам
открывалась все новая возможность видеть в этом лице что-то большее, чем я мог
видеть в нем раньше. Точно так же не особенно давно я понял, что я не знаю и
тысячной доли того, над чем трудится И., и могу видеть только то, с чем
непосредственно сталкиваюсь в его работе, да и ее вижу далеко-далеко не всю.
Почти мгновенно я пережил в памяти весь этап жизни с момента пира у Али. Мои
слезы в вагоне и беседу И. со мною. Разлуку с Флорентийцем в Москве. Мое
отчаяние первых минут. Бурю на море... И я низко поклонился И., не имея иного
способа выразить ему глубочайшую благодарность и благоговение за все проявленное
ко мне нечеловечески высокое милосердие. Поистине только сверхчеловек мог
отнестись к маленькому существу, каким был я, так, как он относился ко мне.
Когда я выпрямился после моего глубокого поклона, я встретил приветливую улыбку
и услышал невыразимой доброты голос:
- Все в сборе и в полном порядке. Блистательные одежды, которые мы надели,
должны соответствовать тем миру и радости в наших сердцах, с которыми мы войдем
в дом скорби. Быть может, никто из вас не увидит никаких внешних признаков
скорби на лицах людей. Возможно, что некоторые из вас не смогут проникнуть в
великую внутреннюю скорбь сердца отдельных людей. Но каждый из вас почувствует,
вне всяких сомнений, в какую тяжелую атмосферу он вошел, и каждому из вас будет
даже физически трудно дышать в атмосфере трапезной. Идите же туда, героически
неся радость бедным страдальцам, и несите каждый волю-Любовь своего Учителя им в
помощь. Еще раз напоминаю вам: по закону жизни этой Общины в трапезной надо
хранить полное молчание. Говорить в ней может только настоятель или тот, кому он
сам предложит говорить.
И. всех нас оглядел, всем улыбнулся, посмотрел на Эта - мне показалось, что он
прикажет мне оставить Эта здесь, - но он сказал:
- Возьми птицу на руки. Ты оставишь ее у привратника при входе в дом настоятеля,
к которому мы предварительно зайдем.
Я исполнил приказание, чем Эта остался очень доволен, и мы пошли по широкой
аллее, вдыхая в спустившейся уже темноте чудесный аромат цветов. Шли мы минут
пятнадцать и пришли к островку, отъединенному от общего сада большим рвом с
водой, как мне показалось сначала. Потом я узнал, что островок был образован
ручьем, вытекавшим из озера, расположенного довольно далеко и выше этой части
сада. Мы перешли мостик и остановились на лужайке перед небольшим, очень
старинным домом из белого камня.
И. шел впереди, за ним шли я, Андреева, Игоро и. Бронский, дальше леди Бердран,
Никито, Лалия и Нина, присоединившиеся к нам. Последними шли Ясса и Терезита.
Больше я не видел никого из нашего каравана. Я подумал о сестре Карлотте, о
неистовом монахе и обо всех тех, кого вывез И., ехавших не в нашем отряде. Будут
ли они в трапезной или их жизнь здесь начнется иначе? Я вовремя вспомнил о
"перце" мыслей, собрал свое внимание и сосредоточился на текущем "сейчас".
И. один вошел в дом настоятеля Раданды. Мы же все молча стояли на лужайке.
Взглянув на лица моих спутников, я понял, как глубоко все они были сосредоточены
и как старались быть действенно добрыми в глубине сердца. Я устыдился своей
рассеянности и последовал их примеру. Через несколько минут в дверях показался
И., держа под руку древнего настоятеля.
Оба они на миг остановились, окинули взглядом всю нашу группу, и, к моему
удивлению, настоятель ничего не сказал мне про Эта. Снова Раданда показался мне
Радужным шаром, но было ли то влияние света взошедшей луны, была ли то игра
огромных звезд, отражавшихся в дрожащей воде, я не знаю. Но показалось мне, что
и И. шел в сияющем шаре, включив в свое сияние весь шар Раданды, казавшийся
теперь по сравнению с сиянием И. тусклым и небольшим. Глаза мои были прикованы к
этому новому и непонятному для меня явлению, от которого я был не в силах
оторваться. И не только внешним зрением я не мог оторваться от этого дивного
зрелища, я весь утонул, точно расплавился в счастье, в радости жить. Доброта и
сила наполняли меня. Мне казалось, что доброта и сила льются ко мне из шара И. и
заливают все мое сознание. Раданда, радостно улыбаясь, поднял руку и благословил
всех нас. Мы, счастливые, бодрые, в полном бесстрашии и жажде деятельно любить и
служить своим ближним, пошли вслед за нашими наставниками. Говорю "мы", а не
"я", потому что в эту минуту ни у кого из нас не осталось перегородок личного -
мы слились воедино в той гармонии, которую нам излучали наши высокие братья.
Необычайное спокойствие сошло в мою душу, такие же спокойствие, мир и свет,
