Я поспешил в трапезную как раз вовремя. Обед уже кончился, и при моем появлении
в дверях И. поднялся, чтобы поговорить с населением оазиса в последний раз, как
я узнал из его речи. Окинув всех пристальным взглядом, он как бы каждому в
отдельности послал свое благословение и заговорил:
- Много раз за это время я встречался с вами в этой комнате, и многими мыслями
мы обменялись с вами. В самом недалеком будущем я и мои сотрудники покинем вас.
Значит ли это, что разлука физических тел не даст нам возможности духовно
общаться, что, продолжая совершенствоваться сами, мы лишимся возможности
помогать идти к совершенству тем друзьям, от которых оторвалось наше физическое
тело? Я говорил вам, что самая великая из действенных сил человека - мысль. Если
человек достиг самообладания, мысль его выровнялась. Она не представляет из себя
больше тех скачков и зигзагов, в которых был зажат человек невыдержанный.
Самообладанию вспыльчивого угрожает все, вплоть до любого ничтожного внешнего
препятствия. Человек полного самообладания может распоряжаться своей мыслью
совершенно так же спокойно, не стесняясь любым расстоянием, как он распоряжается
своею речью в физическом общении. Но для этого нужны еще и чистота его
преданности тем, кому он шлет свои мысли, и полная освобожденность, а вы знаете,
что освобожденность и радостность - синонимы. Но знать в теории, в мысли, в идее
- еще не значит знать в истине. Тот знает правду Истины, кто пред Ней, в Ней и
для Нее действует. Привыкнув действовать в Истине, человек перестает различать
два мира - земли и неба; тогда для него существует только один новый мир, мир
слиянного неба и земли, в котором он живет, мыслит и действует. Перейти в эту
психику человек может только тогда, когда он долгое время жил, утверждая себя и
встречного живущими в двух живых мирах - неба и земли. Этот подготовительный
период, приводящий к жизни в слиянном мире, к действию в общем творчестве Всей
Единой Жизни, длится у каждого существа так долго, как идет его путь
вырабатывания цельности мысли. Неясные, не до конца додуманные идеи вводят
человека в мутное, компромиссное существование. А выхваченный пучок чужих мыслей
и идей, не пережитый как опыт простого дня, вносит непоправимый вред и несчастье
в жизнь человека. Он "ищет" царства счастья, не находит его вовне, винит
ближайших окружающих его людей в неумении жить с ним в мире, на самом же деле,
не умея создать мира в себе и подать его им, жалуется и чувствует себя
несчастным. В шумных толпах людей, куда многие из вас со мной поедут, ищите
всегда и начало и конец своего неудачного общения с людьми - в самих себе. Вы
же, остающиеся в этом чистом и чудесном углу, помните, как я объяснил вам силу
мысли. Не выбрасывайте из своего внимания тех, с кем разлучаетесь сегодня. Но
работая сами над цельностью вашей мысли, посылайте уехавшим друзьям свою силу
умения мыслить по-новому, в полной цельности до конца. Не считайте, что войти в
сотрудничество с Учителем можно лишь только потому, что "Учитель зовет". Много
званых, но мало избранных", - о том сказано уже давно. Если кто-либо из вас
получил, тем или иным путем, задание или указание Учителя, и вместо того, чтобы
каждую минуту своего времени употребить на труд над самим собой, постоянно
стремиться достигнуть наибольшей цельности в мыслях и перевести привычно
сосредоточенную мысль в действие, начнет смотреть по сторонам и говорить:
"Конечно, я не могу жить в мире с теми или этими людьми. Но не могу вовсе не
потому, что в моем сердце недостаточно мира. Я-то именно миролюбив, но меня не
поддерживают люди, рядом со мной живущие. Достаточно было бы им произнести одно
слово приказания - и грубые люди, сталкивающиеся со мной каждый день, стали бы
самыми мирными и вежливыми со мною. И, разумеется, тогда уж мне ничего бы не
стоило жить с ними в мире". Вы смеетесь. И я готов был бы смеяться с вами, если
бы приведенный мною пример духовного убожества не был очень частым явлением
среди обывательской жизни тех стран, куда вы со мной поедете. Там такие люди
считают себя "следующими" за Учителем и "чтущими" Его, и там вам суждено растить
истинную культуру духа... К вам, остающимся, я обращаюсь теперь. Не важно для
культурного роста вселенной, что живущее сейчас человечество, для вас далекое,
совсем не знает о вас. Ваша роль, как роль каждого исторического явления,
влияющего на рост культуры людей, до времени скрыта от глаз современного вам
человечества. Но вскоре - конечно, не по счету одной земли, считающей короткий
период ста лет веком, - вы выйдете на арену жизни, как творцы и деятели. Пустыня
вокруг вас скоро зашумит хлебными злаками, вырастут и города неподалеку от вас.
И ваш оазис станет большим и прекрасным городом, центром высокой цивилизации. Но
вы? Как должны вы жить этот подготовительный период, пока скрыто от глаз народов
вы движетесь в радости труда, видимые очам Бога? Мудрость не оказывает влияния
извне, я неоднократно вам говорил. Но она и не проникает в глубины духа. Она там
живет. И пробудить Ее в себе может только сам человек. И только сам человек -
предел собственного Света. В данную минуту мы пришли к вам, чтобы помочь вам
двинуться во внешней Цивилизации. Чтобы помочь вам в деле колонизации пустынного
куска земли для нужд и целей нового человечества, которое Жизнь приведет сюда.
Ваше сотрудничество с Жизнью состоит в помощи строительства для новых кадров
человечества. В приготовлении таких новых условий внешней цивилизации, в которых
следующие поколения смогут познать в себе высокие психические силы, глубже
проникнуть в тайны природы и развернуть ослепительную картину действия ее сил
для пользы и блага людей. Не вам суждено вынести новые ценности во внешний мир,
ценности, подаваемые Жизнью людям. Вам суждено только приготовить почву для
будущих откровений Ее. Но разве труд ваш, сотрудничество ваше с Жизнью от этого
менее значительно? Разве для этого дела вы можете остановиться, хотя бы на
мгновение, в вашем самоусовершенствовании? Ответьте сами себе на этот вопрос.
Усвойте первое правило людей, желающих идти в ногу со своим народом, со своею
современностью: нет дел мелких. Всякое дело составляет или утверждение жизни - и
тогда оно является сотрудничеством с Богом, или оно является унылой мыслью о
себе, то есть отрицанием, непониманием основного закона существования на земле:
все в себе, все для блага общего, ибо все - любовь. Лишенное этого понимания,
существование человека является голым эгоизмом невежественности. Идите за
матерью Анной, как шли до сих пор, светло, радостно и мирно. Но прибавьте к
задачам дня полное понимание: жить на земле - значит входить в активное
содействие с трудом Единого. Жить - значит ежечасно утверждать. А утверждает
только тот, кто в себе знает закон доброты и умеет проливать мир вокруг себя.
Завтра мы уедем. Нашими руками Жизнь оставляет вам часовню Звучащей Радости. В
ней зрите не помощь вам, но признание вас сотрудниками, верными друзьями Жизни,
защитниками и пионерами новых духовных устоев для жизни и счастья будущих
поколений.
И. отошел от стола и долго еще беседовал с обитателями оазиса. Все мы также
оказались окруженными милыми людьми, каждый из которых старался выразить нам
свою благодарность и огорчение по поводу нашего скорого отъезда. Наши хозяева
никак не хотели расставаться с нами в этот день. И. предложил пойти в новую
часть парка и еще раз полюбоваться всеми новыми чудесами искусства, которые жили
теперь в оазисе как ряд новых великолепных зданий.
Долго большой толпой ходили мы за И. и матерью Анной, рассматривая
обворожительно выглядевшие среди густой зелени новые постройки, как к И. подошла
группа детей, и я услышал голос девочки:
- Учитель, а ведь ты еще не исполнил, что обещал. А завтра собираешься уехать.
Как же так можно? Раз
что обещал - свято. Как бы уж трудно ни было, а исполнить надо. Уехать тебе
завтра никак нельзя. И. поднял девочку на руки и, смеясь, спросил: - Чего же это
я не исполнил, что обещал, дитя мое? Толпа, пораженная выходкой ребенка,
притихла, и все ясно расслышали звонкий детский голосок:
- Да как же ты сам-то мог забыть? Ведь ты обещал нам свою статую. Еще все
спорили: одни хотели поставить ее на воротах, другие на больнице, мы, дети, - на
школе, а ты, чтобы всех примирить, решил поставить свой портрет на маяке. Никак
тебе уезжать нельзя, пока слова не сдержишь.
И. продолжал весело смеяться, но что тут поднялось вокруг! Люди, забывшие,
начисто забывшие, о своей просьбе, точно устыдились своей забывчивости. Одни
укоряли себя в ней, другие в неблагодарности, третьи молили остаться и выполнить
обещание. Трудно было даже представить себе, что мирный оазис, бесстрашный и
спокойный в самые трагические и ужасные моменты, принимающий в форме полного
самообладания факты огромной значимости, может вдруг превратиться в этакое
бурное море волнений и выкриков.
Подняв вверх руку, призывая тем самым толпу к выдержке и молчанию, И. сказал:
- В эту минуту каждый из вас получил два урока. Первый - как легко потерять
внешнее самообладание и как оно вредно действует на внутреннее равновесие. И
второй урок - как плохо увлекаться одной землей и мало смотреть в небо. Если бы
вы почаще смотрели на чудесное созвездие Креста, что сияет прямо над маяком, вы
увидели бы, что обещанная вам моя статуя уже стоит на месте. Дитя напомнило вам
о моем портрете, которому вы так много придаете сейчас значения. И если бы уста
ребенка не укорили меня за невыполненное обещание, вы бы, вероятно, не скоро
спохватились взглянуть на верх маяка и поискать там мою фигуру, хотя я верю вам,
что по существу вы ею очень дорожите. Пойдемте же, вы убедитесь, что Учитель
держит свое слово. Но с вас - со всех до одного - я тоже беру слово: пусть моя
статуя будет олицетворением одного из законов вашей высокой чести, что раз слово
дал - выполни. Если пообещал, а потом показалось трудным выполнить - взгляните
на мою статую, подумайте, что я, живой, стою рядом с вами, и скажите себе:
"Легко мне, Господи!"
Не спуская девочку с рук, И. пошел в старую часть парка. Дорога была не близкая,
сумерки уже спускались, и, когда толпа, им ведомая, подошла к маяку, созвездие
Креста уже ярко пылало на темном небе.
Много раз приходилось мне быть свидетелем "сверхъестественных" явлений,
совершаемых И. И каждый раз, так или иначе, они меня поражали. В этот вечер я
был раздавлен гигантским подвигом его воли и труда.
На самой вершине маяка - а я хорошо помнил его высоту, когда взбирался туда по
неисчислимым ступеням лестниц, - стояла во весь человеческий рост статуя И.
Чтобы казаться с земли в рост человека, как же велика должна была быть статуя на
этакой высоте!
Да разве вообще это была "статуя"? Это был живой И. в белом, вышитом золотом
платье, с оранжевым плащом на плечах, с пятиконечной звездой в поднятой руке. И
звезда эта... горела так же ярко, как сверкавшие над нею ее сестры неба...
Молча стояла толпа, созерцая непередаваемое словами зрелище! И точно по
волшебному мановению все опустились на колени, и мы семеро, И. и мать Анна
запели гимн Владык мощи! Когда мы окончили петь, И. тихо сказал
коленопреклоненной толпе:
- Выучитесь у матери Анны этому гимну и пойте его в высокоторжественные минуты
вашей жизни. Пусть он будет для вас символом вашего единственного счастья: жить,
утверждая Жизнь!
И. обнял мать Анну, поднявшуюся первой с колен. Затем каждого из жителей он
благословил и ответил поцелуем в голову на прощальный поцелуй его руки.
И. не говорил ни слова о своем отъезде, но каждый понимал, что Учитель давал
свое прощальное приветствие и что больше он не увидит этого чудесного человека,
быть может, долгое-долгое время.
Глаза всех были влажны, когда И. произнес свои последние слова:
- Сейчас вы разойдетесь по своим комнатам, и многие из вас лягут спать в своих
привычных условиях, чтобы проснуться завтра к обычному и привычному труду.
Некоторые, возвратясь, найдут у себя платье путешественников. Они переоденутся в
него и выйдут вновь сюда, чтобы начать жизнь, оторванную от старых привычек,
