делали его такой резкой карикатурой на прежнее великолепное спокойствие и
самонадеянность, что я не мог даже сразу оценить всей глубины перемены в этом
человеке.
В моем торжественном настроении этот гонец прозвучал как набат смятенной земли.
Запыленный плащ, усталость Деметро говорили мне, что он еще не имел возможности
ни умыться, ни переодеться с дороги. Я не знал, как найти дом для странников в
оазисе, не знал, могу ли ввести Деметро в свой дом, и хотел уже направиться к
матери Анне, чтобы спросить ее, где мне обогреть и накормить посла Раданды, как
заметил, что мы с Деметро стоим у самого порога ее дома, куда я, сам не зная
как, снова вернулся.
Не успел я подумать о матери Анне, как дверь на крылечке открылась, и сама она,
приветливо мне улыбаясь, сказала:
- Веди гостя ко мне, Левушка. Моя девушка еще не спит. Пока ты поведешь гостя в
душ, мы приготовим ему ужин. Где твой мехари, путник? - ласково обратилась она к
Деметро, стоявшему перед ней с ларцом в руках и, видимо, пораженному ее видом
видом и голосом.
- Мой верблюд донес меня до ворот твоей обители и пал мертвым. Когда я был уже
близко и даже видел уже стену твоего сада, мать, откуда ни возьмись напали на
меня два разбойника. Они угрожали мне, требуя ларец Раданды. Я поднял ларец,
прижал его к груди, решившись защищать его до смерти. Стрелы врагов пролетели
все мимо меня. Тогда они стали пускать их в моего верного мехари, которому
Раданда дал приказ донести меня живым сюда, хотя бы самому пришлось умереть. Не
знаю, знаешь ли ты Раданду, мать. Этот старец так полон любовью ко всему, что
даже все животные понимают его разговор с ними. Мой мехари тоже понял его
приказ. Напрягая все силы, верблюд уходил от преследователей, оставляя их все
дальше за собой; но, когда твои ворота открылись переду ним, он уже не имел силы
их переступить, - отвечал печально Деметро.
- Бедное, мужественное животное, - тихо сказала мать Анна. - Не горюй о нем,
путник. Твой верблюд был не более мужествен и бесстрашен, чем ты сам. И его
мучения в пути были не меньше твоих. Он пал смертью храбрых и верных до конца;
ты выполнил свою задачу, как выполняют ее верные и бесстрашные гонцы. Прими мой
поклон, священный посол Раданды. Осчастливь мой дом, дорогой гость, но передай,
прежде всего, ларец тому, кому он прислан.
Мать Анна низко поклонилась Деметро, не отрывавшему глаз от лица настоятельницы.
По щекам его катились слезы. Но то были не слезы горя, которое только что лежало
тяжелой печалью на его лице. Теперь оно было радостное, счастливое, засияло
энергией, преобразив всего человека так удивительно, что трудно было поверить в
существование того угнетенного Деметро, что встретился мне несколько минут
назад. Он передал мне ларец и ответил ей:
- Какое слово, святая мать, ты мне сказала?! О, если бы ты знала, какую дверь в
счастье и свет открыла ты мне! Будь благословенна! Ты, сама не ведая, ввела меня
в новый путь.
Деметро хотел склониться перед матерью Анной, но она обняла его, поцеловала в
голову и едва слышно сказала:
- Я все знаю, друг. Войдем же, ты устал, пора отдохнуть. Не беспокойся о
промедлении своем. Ведь Раданда сказал: "Возвращайся тотчас, ежели не встретишь
нового друга, что знал тебя давным-давно и признает тебя желанным гостем". Ты
встретил этого старого друга - это я. Пойдем.
Мы вошли в дом матери Анны. Я поставил на один из ее столов ларец в запыленном
чехле, как дал мне его Деметро, и проводил его в душ. Тут - к нашему общему
удивлению - ждал нас Ясса. Поручив усталого путника его заботам, я возвратился к
матери Анне. Я застал ее коленопреклоненной перед столом, на который я поставил
ларец. Теперь я увидел, что не только весь ларец сиял, но от него бежали
огромные снопы света, наполняя всю комнату сиянием и благоуханием. Я увидел
внутри ларца - точно в костре огня - лежавшие цветы. Мгновенно я понял, откуда и
какие цветы послал Раданда к торжественному открытию часовни. Я склонился подле
матери Анны перед ларцом, утонул в блаженстве мира и любви и услышал ее
неповторимо прекрасный голос:
- Спеши, Левушка. И. ждет тебя в часовне.
С ее помощью я снял пыльный чехол с ларца, оказавшегося из такого же
переливающегося розовым жемчугом материала, как статуя в часовне "Звучащей
Радости". Прижав горевший ларец к груди, я понес его к И.
За несколько шагов до часовни я уже увидел И., спускавшегося по ступеням
лестницы мне навстречу. Он взял ларец, высоко поднял его над головой, повернулся
лицом к лаборатории Владык, и - как бы в ответ на его жест - вся лаборатория
вспыхнула, Владыки отдали земной поклон ларцу. Вслед за тем загорелись все башни
лучей, башня стихий, высоко в небесах вспыхнул громадный золотой шар. От него
отделилась золотая пятиконечная звезда и упала на ларец, на котором и осталась
гореть. Дивное явление продолжалось несколько мгновений и быстро погасло. Звезда
же на ларце одна оставалась горящей и сверкала немигающим светом. Такою И. внес
ее в часовню, шепнув мне:
- Следуй за мной.
Поставив ларец у ног фигуры Великой Матери, он стал на колени, открыл крышку
ларца и вынул из него несколько живых, издававших дивный и сильный аромат
цветов. Он снова закрыл ларец, на крышке которого не угасала звезда, и поставил
его под самую статую, вскрыв новое потайное хранилище, размером как раз для
ларца и звезды. Он приказал мне подать лопатку, где была приготовлена стеклянная
масса, и инструмент, вроде широкого тупого ножа из стекла, и так искусно заделал
и без того незаметную дверцу тайника, что различить ее было невозможно.
Цветы он уложил на руки статуи точь-в-точь так, как они лежали в часовне Общины
Раданды.
Мне казалось, что почва, часовня, фигура, лестница - все уже и раньше
ослепительно сияло. Но для блеска игры лучей, бежавших от фигуры сейчас, я слов
не находил. "Боже мой, Боже мой! - мысленно говорил я. - И этот Свет, этот
величайший дар Милосердия привез сюда Деметро! Каковы же сила Любви и
снисхождения к людям Великого, что Его дар мог привезти вчерашний грешник!"
Я пал ниц, еще раз раздавленный величием Любви Единой Жизни, горячо молясь о
том, чтобы приходящие сюда сумели хорошо понять и вылить в энергию благоговения
великие слова: "Слава в вышних Богу, на земле мир и в людях благоволение!"
От легкого прикосновения руки И. я поднялся с земли. Если моя душа была вся
наполнена трепетом и радостью, то как описать мне образ И. в эту минуту? Для
многого, многого в жизни, что составляет реальнейшие факты человеческого
существования, нет слов, так как вся речь человека не в силах описать красоты
людей в те моменты, когда в них просыпается и действует Бог и они становятся
отражением Его...
- Пойдем, брат мой. Вскоре народ станет стекаться сюда. Тебе и всем твоим шести
товарищам надо одеться в белые одежды и прийти сюда раньше всех. Вы займете все
семь ступеней лестницы, и никто не должен пройти в часовню раньше матери Анны.
Все могут быть возле часовни, но ничья нога не должна ступить на лестницу раньше
ее.
Заметив, что меня несколько смущает, не будут ли бояться обитатели оазиса
ступать по горящей почве, И. улыбнулся на мой немой вопрос:
- Не все могут видеть подземный огонь; даже не все могут ощущать силу
магнетического тока, проходящего под землей. Только те, в ком ожил их огонь,
могут ощущать силу и воздействие огня, скрываемого землей. Здесь никто не увидит
Огня неба; но каждый ощутит его воздействие на себе в виде новой волны энергии.
Дойдя до нашего домика, мы расстались с И. Он прошел к себе, я же побежал будить
всех моих товарищей, передал им приказ И., и через самое короткое время мы уже
стояли на ступенях лестницы часовни. Я хотел остаться в самом низу, но Наталья
Владимировна покачала отрицательно головой, говоря:
- Самое нижнее место - мое. Самое высокое - Ваше. Ступайте на седьмую ступень, к
самой двери часовни. Кроме Вас, некому вынести силы огня, что полыхает там. За
мною встанет Ольденкотт, за ним Грегор, дальше Бронский, потом Игоро и на
шестой, подле Вас, Василион.
Едва мы заняли места, которые она нам указала, как еще раз - в последний раз в
оазисе - мы увидели Владык мощи, благословляющих нас через их светившуюся
лабораторию.
Не успели мы отдать благодарственный поклон Владыкам, как со всех сторон стали
приближаться к часовне люди. Конечно, не будь у часовни стражей в нашем лице,
людская толпа мгновенно попробовала бы ее заполнить. Наталья Владимировна всем
терпеливо объясняла, что пока мать Анна не поднимется в часовню, никто туда
входить не должен. Не привыкшие к ограничениям своей полной свободы в оазисе в
раз установленных ими самими обычаях, туземцы были удивлены и не особенно
довольны, доказывая, что до сих пор все здания, которые были ими выстроены в
оазисе, они же первые и украшали цветами. А мать Анна входила в них тогда, когда
все уже было украшено, и они сами, с большими почестями и песнями, вводили свою
настоятельницу как первую гостью.
- То были "здания", друзья, - отвечала им Наталья Владимировна. - Когда будет
открытие всех ваших новых "зданий", все и будет по-вашему, как вы привыкли. И вы
введете туда вашу мать по созданному вами милому ритуалу. Но это не "здание".
Это ваша Святыня, ваше счастье, как вам сказал Учитель И. Это ваше благополучие
на земле, ваш храм, которого у вас до сих пор не было. Теперь вы будете
приходить сюда за утешением и радостью. И надо, чтобы первой вошла в храм ваша
мать, лучше и выше которой нет между вами ни одного человека.
Толпа сейчас же выразила бурный восторг по отношению к матери Анне, поняла и
приняла слова Андреевой и осталась мирно и радостно ждать. Вскоре часовня была
окружена морем человеческих голов. Долго ждать не пришлось. В конце пальмовой
аллеи показалась высокая фигура в сияющей белой одежде, и часть толпы побежала
ей навстречу, усыпая почву цветами.
Это был И. Он поднялся на седьмую ступень лестницы и обратился к тихо стоявшим
вокруг часовни людям:
- Не ждите от меня каких-либо особых ритуалов, внешних обрядов освящения храма.
Не в соблюдении внешней обрядности дело. Дело только в том, как и для чего вы
приходите в храм. Если вы, входя в Святая Святых своего оазиса, будете нести в
него Святая Святых вашего сердца - Свет вашего храма будет усиливаться, ваш храм
будет сиять, не только заливая все то, что на земле, но и ту жизнь, что трепещет
под землей. Сила ваших чистых мыслей будет привлекать к вам всех живых, но
невидимых вам тружеников неба, и весь ваш оазис вашим сознанием включится в
общую жизнь вселенной. Приходя сюда, несите не только все то лучшее, что знаете
в себе, не только очищайте свои мысли, приближаясь к часовне, но, уже подходя к
аллее, старайтесь забыть о себе, думайте даже не обо всем оазисе и дорогих вам
людях в нем. Думайте обо всей Земле, обо всех живущих на ней людях, печальных и
неудовлетворенных, унылых и жалующихся, забывших, что такое радость. Я уже
говорил вам не раз, что среди всех сил, двигающих вселенную к Свету и миру, к
прогрессу культуры и внутреннему росту, самая первая, непобедимая сила -
Радость. Сегодня великое милосердие Жизни подало вам знак Своей помощи, помогая
вам всеми способами, которые вы не раз называли "чудесными", воздвигнуть этот
храм, храм Звучащей Радости. Вы все видите эту фигуру Великой Матери, фигуру
божественной красоты, присланную вам в подарок - как дар своего труда и любви к
вам - Радандой. Вы восхищены и дивным образом, и выражением неизреченной
доброты, льющимися от этой чудесной фигуры. Каждому из вас хотелось бы
приникнуть к ней в своей мольбе, в восторге экстаза преданности. Вы видите - нет
преград. Вы вольны идти. Каждый может подняться по ступеням, где нет
препятствий, и приникнуть к Святыне; в делах духовных вообще нет препятствий.
Каждый действует там, куда в силах вознести его его дух. Так и здесь. Только тот
радостный поднимется на самый верх и пройдет в часовню, чей дух свободен от
страстей и чист кто живет на земле не для личных благ, но для труда на общее
благо. Многие из вас сегодня же будут пытаться войти в часовню - никто не успеет
