никогда не расставался, собрал указанные мне вещи, особенно нежно припал к цепи
Дартана, вспомнив его слова: "Это редкая вещь, принадлежавшая радостному
существу, дух которого ни на минуту, ни в каких испытаниях жизни не омрачался".
В одно мгновение я мысленно облетел всех людей, давших мне свои вещественные
благословения, благодарно склонился перед Владыкой-Главой, очистившим камень
Венецианца, прижал к губам цветок Великой Матери, шепча: "Да пробудится в каждом
склоняющемся перед образом Твоим живая сила энергии к новой жизни. Да вскроется
в его сердце понимание, кто такой его ближний, и простая доброта - вместо
осуждения - поможет ему найти мир и оправдание всякому встретившемуся".
Я завернул мои вещи в платок Дартана, мигом сбегал в душ, надел лежавшее у
кровати чудесное белое платье, положенное мне, очевидно, любящей рукой Яссы, и
спустился на крылечко, где уже ждал меня И.
Молча взял он меня за руку и также молча мы прошли до самого сарая. Двери его
были широко открыты, и сияющая статуя стояла на временном, устроенном мною
постаменте совершенно открытая. У ног ее прильнула коленопреклоненная мать Анна.
И. приказал мне передать узелок с моими вещами настоятельнице. Он положил свои
руки мне на голову и сказал:
- Возьми на руки статую и отнеси ее в часовню.
О, как я обрадовался! Я даже не сообразил, что непомерная тяжесть стекла не даст
мне возможности выполнить приказание, и хотел уже подойти к статуе, как снова
раздался голос И.:
- Ты еще не получил возможности владеть стихией воздуха, и слуги ее не
подвластны тебе. Но я вплетаю мою силу в твой огонь, К. и элементали воздуха
помогут тебе. Иди теперь, поднимай статую - она будет казаться тебе теперь
лишенной тяжести.
Я почувствовал как бы сильное движение воздушной волны вокруг себя и увидел
целый сонм крошечных светлых существ, обвивших всего меня. Когда я поднял
статую, она казалась мне картонной, да и сам я с такой легкостью шел, точно плыл
по земле. Я невольно отвечал радостным смехом на улыбки моих очаровательных
помощников. Все так же легко взошел я по лестнице до самой верхней ступени,
вошел в самую часовню и опустил статую в центре уже готового и установленного
пьедестала.
Я увидел, как раз под тем местом, где я поставил статую, глубоко в земле, под
тяжелейшей плитой горевшую ярким оранжевым огнем чашу И. Теперь огонь шел прямо
вверх, касаясь всех ступеней лестницы, пола часовни, всей статуи. А семицветный
огонь палочки загорелся на всех цветах, что лежали на руках статуи и у ее ног.
Вся почва, сколько хватал мой глаз, светилась огнем чаши и палочки. Вся аллея,
как светящийся подземный ход, была залита Божественным пламенем.
И. и мать Анна подошли ко мне, встав по обе стороны от меня на колени.
- Возьми вещи и сложи их сюда, - приказал мне И., открывая в пьедестале не
замеченную до сих пор мною дверку и указывая мне потайной шкафчик. Когда и кто
его сделал, я не знал. - Если сердце твое чисто и верно до конца, если ты не
имеешь другого желания, как быть слугою своему народу, быть братом человеку не в
мечтах и фантазиях, но ищешь в деле простом текущего дня быть основным звеном
духовного общения между человеком и Жизнью, - все положенные тобою вещи
загорятся огнем чаши и соединятся с огнем статуи. И все, давшие тебе вещи,
соединят силу своей чистоты и радости с каждым молящимся здесь сердцем. И тем
помогут цельности мольбы и духовному возрождению каждого ищущего у часовни
помощи существа. И твоя сила любви и радости закалится так в этот момент, что ни
одно испытание дней не омрачит и не поколеблет ее, - сказал И.
Я тоже опустился на колени. Теперь я видел, что светилась не только земля вокруг
и в аллее; светилась лаборатория Владык мощи, и сами они, повернув лица к
часовне, пели свой гимн, доносившийся до меня. Светились и башни лучей, и от
дивно сиявших ликов их Владык бежали лучи и касались часовни. Светилась башня
стихий. В восторге, в блаженном счастье я взял поданные мне И. вещи, выложил их
из платка, уложил туда и самый платок, снял со своей груди камень и цветок
Великой Матери и хотел уже закрыть дверцу, как голос И. меня остановил:
- Возьми обратно платок. Его отдает тебе Великая Мать, как верному сыну своему.
Пусть он будет тебе памятью об этой минуте земной жизни - минуте, выше которой
ты уже ничего не испытаешь на Земле.
Я вынул платок, горевший всеми огнями палочки и не сжигавший мне рук, закрыл
дверцу и склонился к ногам статуи, благословляя милосердие неба, посылавшего
новый центр Своей Силы Земле и давшего мне возможность участвовать в
установлении этой Святыни.
Когда я поднял голову, все положенные в тайник вещи дивно горели, рассыпая свои
лучи по всей часовне, а вверху, над статуей, горела золотая звезда.
Владыки кончили петь свой гимн. Их лаборатория угасла первой, затем угасали одна
за другой башни лучей и башня стихий, и оставались горящими только пятиконечная
звезда да пламеневший подземный огонь.
- Друг мой, Анна, - вставая с колен и указывая на сверкавшую пятиконечную
звезду, сказал И. - Вот обещанное тебе видение. Совершилась ныне та закладка
нового магнетического центра на участке земли, где было тебе указано жить и
трудиться. Было тебе сказано: "если сумеешь жить в полной чистоте, забыв о
себе". Ты сумела. Живое небо приняло сегодня твой дар любви и отдало тебе свой.
Вскоре ты освободишься от тела. Внучка твоя Анна сменит тебя. Но "скоро" не
обозначает сию минуту. Оно не обозначает быстро летящего земного времени. Жди
спокойно той минуты, когда Левушка привезет тебе сюда Анну и Ананду.
И. склонился глубоким поклоном перед все еще стоявшей на коленях матерью Анной.
Он перекрестил ее широким крестом и поднял с колен.
- Не думай с тоскою, сколько еще лет придется тебе носить земную форму и сколько
еще побед над злом придется тебе одержать в этой форме. Думай только о великом
счастье своем: живя в теле земли, носить Свет Вечного, Ему служа, разделяя Его
труд. Взгляни на свой крест, что всегда был простым золотым крестом; он сияет
весь, точно бриллиантовый, дивным электрическим светом. Он отражает искру
пятиконечной звезды, что сошла к тебе и не угасла в твоей чистоте. Только та
душа сможет заменить тебя, чья чистота сердца и освобожденность смогут
поддержать Огонь Мудрости в твоем кресте, которым ты благословишь свою
заместительницу. Пойми глубоко, как много работы еще предстоит Анне. Не торопи
ее. Терпеливо посылай ей мысли помощи и молись о ней в этом священном месте.
Огонь, что носишь на себе, в своем кресте, будет постепенно пробивать дорогу
всеми своими лучами от тебя к ней. И чем чище, бескорыстнее будут твои молитвы о
ней, чем глубже забудешь о себе, тем скорее луч твоего креста коснется ее.
Кончив говорить, И. еще раз поклонился матери Анне, еще раз ее перекрестил и,
обращаясь к нам обоим, прибавил:
- Вы присутствовали перед истинным величием Божественной Любви, пролитой Земле.
Сколько бы и где бы каждый из вас ни жил, не забывайте этой минуты, минуты
счастливого Соучастия в труде Великого Бога, Живого и Могучего Покровителя
Земли, Санат Кумары. Не может быть и речи о "долгах и обязанностях" для тех
людей, что имели счастье видеть действие Божественной Силы, Ее труд на земле.
Эти люди уже покончили с предрассудками и суевериями элементарной этики. У них
нет установки: "Я должен". У них есть одна, бьющаяся в сердце радость: подать
встречному бодрость и понимание, что каждая минута жизни на земле есть счастье
жить в Вечном. Для них нет более разделения слов на лживые и правдивые, дел - на
важные и неважные, людей - на нужных и ненужных, ибо все эти понимания -
эссенция предрассудков одной земли. А истинный эликсир Жизни есть проникающая
все действия человека мысль: все идет в Вечном, как и Вечность идет во всем. В
этой установке существуют только люди знающие и незнающие, идущие к знанию,
останавливающиеся на той или иной ступени, живущие в той или иной силе счастья и
несчастья только потому, куда пришли в своем знании и чего в нем достигли. Вы
видите подземный Огонь. Но те, кто будет приходить сюда, видеть Его не будут.
Тем не менее, приходя сюда искать помощи и утешения, они их получать будут, ибо
для них еще не настал час видеть, но настало время чувствовать свое единение с
живым небом. Уносите в сердцах ваших непреклонную стойкость и сознавайте всегда,
что виши сердца - это мост, по которому Сила живой Гармонии может встретить на
земле вашего ближнего, непосредственно спустившись на него через мост вашей
гармонии. Ступайте теперь, друзья мои, домой, отдыхайте. На завтра в полдень
объявите торжественное открытие часовни. Все жители оазиса пусть соберутся сюда
и ждут меня на площади. Я приду со всеми моими учениками. Всем быть в белой
одежде. Теперь же оставьте меня.
Низко поклонившись И., мы спустились по ступеням горевшей, точно красное золото,
лестницы, прошли по всей аллее, светившейся, как хрустальная ваза, и вышли к
площадке, где высилась статуя матери Анны, уже несколько дней тому назад
законченная.
От часовни бежали сюда огромные подземные лучи через все шесть аллей,
сходившихся здесь, и сворачивались в большой шар под самой статуей матери Анны.
Далее от этого шара бежало семь лучей к лаборатории Владык. И здесь они снова
сливались в шар, сиявший с такой силой, что блеск его охватывал кольцом всю
лабораторию, поднимаясь вверх почти до половины огромнейшего здания.
Пораженные ослепительным зрелищем, мы постояли молча некоторое время перед
статуей и пошли поскорее в старую часть парка, чтобы ничем не нарушать одиноких
минут И. в часовне.
Мать Анна подала мне руку, указав, что в старом парке, вплоть до самой зеленой
стены, вся почва светилась, хотя и не так ярко, но можно было рассмотреть всю
подземную жизнь корней деревьев и цветов.
Держась за руки, молча дошли мы до дома матери Анны. Затем она сказала мне:
- Ты еще дитя по возрасту в сравнении со мной. И все же ты дал мне не один урок
за это короткое время, что я знаю тебя. Я увидела, как вся цельность моего
служения, которую я считала безукоризненной, мало чего стоила, ибо имела
трещину: я все думала о ране моего сердца. Каждое свершавшееся событие
становилось именно потому барьером моему освобождению, что я имела целью свое
освобождение, а думала, что тружусь только для людей, выполняя волю пославших
меня. Когда ты клал вещи в потайное место пьедестала статуи, когда брал горевший
платок - я поняла всю цельность твоей верности, всю чистоту твоего
самоотвержения. В тебе нет мысли о них, ты в них живешь. Вот почему твои, а не
мои руки уложили вещи светлых людей под пьедестал статуи и тем усилили
восприимчивость земного человека к небесному току. Будь благословен. Я поняла,
как радостно мне надо жить, чтобы облегчить задачу: привезти сюда ту Анну, на
груди которой не померкнет небесный ток.
Мать Анна обняла меня и скрылась в своем домике. Я был так переполнен
благоговением, великой внутренней тишиной и миром. Я был так далек от земли, так
счастлив, что шел, сам не зная куда, как вдруг ощутил легкое прикосновение
чьей-то руки.
- Прости, брат, что я нарушил твои размышления. Меня послал к тебе отец Раданда.
Я давно ищу возможности подойти к тебе, но ты был все время занят и не один. Я
прислан старцем непосредственно к тебе, а не к моему будущему, обещанному мне
Радандой, учителю - Грегору. Старец велел мне передать в твои собственные руки
этот ларец, сказав, что ты сам будешь знать, что с ним делать.
К моему беспредельному удивлению, я с большим трудом узнал в посланце Раданды ни
больше, ни меньше, как самого великолепного... Деметро. Всего я мог ожидать,
только не той метаморфозы, что произошла в стоявшем передо мной человеке, бывшем
когда-то самонадеянным красавцем Деметро, мнившим себя первым кавалером и
художником в мире.
Лицо его и сейчас еще было прекрасно. Глаза сверкали, черты не деформировались,
фигура была стройна. Он был еще молод. Но выражение горечи, печали, какой-то
неумолкающей тревоги, сердечной напряженности, сдерживаемой стремительности
