многоцветных и многоформенных, стены самой лаборатории исчезли для меня, и я
снова стал видеть всю вселенную и сознавать себя слитым с ее Светом. Я увидел -
не могу сказать вдали, так как расстояние и время для меня исчезли - башню,
горевшую белым огнем на Земле и уходившую в огне в небеса, всю сплошь залитую
трепетавшим Светом. Величина ее превосходила все человеческие представления.
Эльбрус Кавказа, не раз мною виденный, был просто крошечной бородавкой по
сравнению с гигантской белой башней.
Среди могучего белого огня вкрапленные, будто небольшие лучи в мощном белом
сиянии, сверкали прозрачные полосы и круги синего, зеленого, желтого,
оранжевого, красного и фиолетового огней. Но что это были за лучи! Никогда я не
предполагал, что в таком огромном количестве могут гореть лучи света! Если бы я
мог с чем-либо их сравнить, то только с теми огнями в разноцветных высоких
чашах, что я видел на столах-престолах И. и Франциска.
- Ты вглядись внимательно, - сказал Владыка, притрагиваясь к моему темени. -
Быть может, ты увидишь кое-кого хорошо тебе знакомого.
Мое зрение еще более прояснилось, и я увидел гигантских размеров образ Али, как
бы возглавлявший всю башню. От его изображения, тонувшего в белых огнях башни,
на огромное расстояние, сколько мог охватить мой глаз, распространялось сияние.
Оно скользило лучами и громадными кругами, вибрации которых были безмерно
прекрасны. Многочисленные, подчиненные и соподчиненные Али прозрачные духи
мчались по всем направлениям лучей, всюду внося деятельность и гармонию.
Чем ближе к Земле спускались светлые тени, тем кольца их становились темнее и
плотнее и, наконец, совсем близко к Земле они располагались устойчивыми
каналами, через которые вливались и распределялись по бесчисленным точкам молнии
мыслей Али, вдохновлявшие людей-творцов, выработавших в своем духе дар мужества
и силы. Все мысли Али, мчавшиеся к Земле, имели вид сияющих, пленительных, самых
разнообразных форм прекрасных молний.
- Ты видишь Владыку мощи земной вселенной, непосредственными слугами которого мы
теперь живем на Земле. Потому и назвал нас Учитель И. Владыками мощи. Этот
великий самоотверженный слуга Истины начинает первое кольцо нашего освобождения.
От его луча мощи будут даны каждому из вас дары и просветление, с каким уйдете
отсюда в мир помогать создаваться его новой расе, водителем и хранителем которой
будет этот слуга-гигант Истины. В этом луче живут те трудящиеся Земли, чьи
верность и любовь достигли незыблемой силы и стали непоколебимы. Только такие
существа могут выдержать огонь его мощной мысли, летящей на Землю как палящие
молнии. Смотри сюда, - продолжал Владыка, перенося меня к новому столу, где
стояла почти такой же величины башня. Проделав снова тот же ритуал, подождав,
когда на стене вспыхнул ряд рубиновых звезд, Владыка направил мое зрение в поле
огромного синего столба света. Приглядевшись, я понял, что это тоже была башня,
такая же широкая и огромная, как и белая. Она так же изливала лучи и кольца всех
цветов среди громадного моря живого, трепетавшего, глубокого синего огня.
Не успел я освоиться с этим дивным сиянием, как увидел возглавляющим синюю башню
чудный образ сэра Уоми. Я был так поражен, так неожиданно для меня было увидеть
эту парящую в небесах фигуру, что я уже приготовился протирать глаза, не веря
чудесам, которые одно за другие я видел.
- Нет чудес, есть только степени знания, как повторяли тебе не раз твои
наставники, - услышал я голос Владыки. - Это ближайший спутник, друг и сотрудник
Али, имя которого тоже не Али, о чем узнаешь позже. Это вековой его соратник,
Учитель, направляющий все воспитание народов Земли. Он движет мудрость и науку
воспитания вперед. Его заботами о нарастающих поколениях Светлое Братство
периодически посылает в каждую современность соответствующих ей великих вождей и
воспитателей. Они заботятся о подготовке новых кадров людей, обладающих более
повышенной, по сравнению с уходящим поколением, психикой, более тонкими и
разнообразно развитыми приспособлениями в духе и теле. Все, видящие свое
призвание в воспитании и обучении, входят во влияние и Мудрость, спускающуюся
через этот луч, если служение их бескорыстно. Всмотрись пристально, в чем именно
заключается труд подчиненных этому лучу духов и живых людей.
Я увидел, что от всей фигуры сэра Уоми шли глубоко синие лучи, но все они были
не только пронизаны великолепием лучей разных цветов, но и в самой гуще синей
бездны сверкали разнообразной формы роскошные яркие цветы.
Владыка слегка притронулся к моему темени, и я стал видеть еще ясней. То, что я
принимал вначале за цветы, качающиеся на длинных стеблях, оказалось
мыслеобразами, исходившими от всей фигуры сэра Уоми. Все эти мыслеобразы были
связаны с его фигурой и между собой тончайшими золото-сине-красными
переливающимися нитями.
Мыслеобразы, спускаясь все ниже, несколько меняли свою форму, и в яркости их
первоначальных тонов появлялась некоторая матовость. В этом виде они
подхватывались сияющими духами и переносились вниз, где передавались более
плотным формам.
Так мыслеобразы совершали свой путь, несколько раз спускаясь все ниже и,
наконец, останавливались у громадных воронок, сияющих, с большим отверстием
вверху и узким выходом внизу. Но, конечно, когда я говорю "широким" или "узким",
то все это относительно, так как размеры планов вселенной не умещаются ни в
какие земные представления о масштабах. Да и самые слова человеческие не вполне
отвечают тому, что видели мои глаза.
Очаровательно-прекрасные духи, оставаясь все время на одном и том же уровне,
принимали сверкающие мыслеобразы от спускавшихся сверху тружеников и подносили
их к отверстиям воронок, двигавшихся кругообразно с быстротою вихря. Они
вбрасывали в воронку иногда одну, иногда несколько мыслеформ. Сама воронка,
появившаяся мне вначале сконцентрированной туманной материей, теперь ясно
увиденная, состояла из бесчисленного количества почти прозрачных очертаний
тонких человеческих форм, отбрасывавших от краев хранимой ими воронки все, что
не должно было туда проникнуть, и принимавших только предназначенное ей.
Быстрота волн и вибраций каждой воронки могла втянуть в себя только то, что
отвечало колебаниям ее волн, а хранители воронки бдительно следили, чтобы вихрь
не подхватил чего-либо ошибочно притянутого. Несшие мыслеобразы духи часто
миновали десятки и сотни и воронок, отыскивая гармоничные их мыслеобразам
колебания.
- Ты - математик, и Учитель И. открыл тебе немало механических законов движения,
потому ты так ясно и понял, что ошибок здесь, как правило, быть не может. Тут
действует закон притяжения, но не так преломленный, как на Земле. Здесь сила
тяжести не физическая, а духовная. Она, невесомая, неосязаемая, невидимая, живет
и движет все по законам причин и следствий, - говорил мой Владыка, пока я как
зачарованный смотрел на дивный труд сподвижников сэра Уоми. - Те ошибки, в
которые могут быть вовлечены трудящиеся неба, как и трудящиеся Земли, происходят
- вернее, могут произойти - только от нарушения кем-либо из тружеников все того
же, единственного и главнейшего из главных закона верности. Доброта личная в
духовных отношениях, ложно понятое сострадание, то есть желание ввести кого-то в
мир новых идей и духовного творчества, не ответ на запросы чьего-то духа, а
настойчивый зов неготовому человеку в те высоты, где требуются уже вся мощь и
вся гармония организма - приводят всегда к катастрофе. Как бутон цветка,
насильственно переставленного на чересчур яркое солнце, засыхает вместо
цветения, так и дух человеческий, введенный в более высокий план ранее, чем
гармонично развитые силы всего его организма сами вызовут и притянут вибрации и
частоту волн высшего плана, не дает не только плодов творчества Огня, но и идет
в искривление. Даст одну какую-либо огромную ветвь, оставляя весь остальной
организм убогим и уродливым. Так, нередко можно видеть абсолютно глупого
тщедушного человека, который, считая в уме, потрясает толпу зевак огромнейшими
вычислениями. Такой человек может сказать почти тотчас же, какой день был
такого-то года и такого-то числа, рассказать о датах открытия тех или иных
памятников чуть ли не с сотворения мира, перевести на язык любого племени цитаты
Цицерона, высчитать число войск у Юлия Цезаря и прочие, никому и ничего
творческого не открывающие феномены. Эти ошибки преждевременного вовлечения
кого-либо в духовный подъем совершает доброта людей неба и земли. "Просите и
дастся вам", - это слово не только Евангелия христиан. Это один из вечных и
неизменных законов вселенной. Но он не значит, что всякому попросившему надо
немедленно дать в руки священное откровение и ввести его в Святая Святых. Для
человека, поставившего себе священной целью служить людям, выполняя план Бога,
это значит: вникнуть глубочайше в ту ступень духовной культуры, в которой живет
просящий человек. Стать самому на его место, в его обстоятельства, учесть все
его возможности и, с величайшим тактом и любовью, подать просящему ту часть
знаний, которыми он может овладеть в полной гармонии своего существа. И этим
свойством - умением развить в себе такт и все приспособления для полезного
служения человечеству - заведует во вселенной третий луч, к рассмотрению
которого мы сейчас перейдем.
С этими словами Владыка пересадил меня к одному из самых высоких столов, на
котором возвышалась почти под самый потолок башня особенно мелкого и красивого
рисунка. Проделав все ту же церемонию удара молотком по башне, Владыка подошел
совсем близко ко мне, говоря:
- Я предупреждал тебя, что полная выдержка тебе необходима. Что бы ты ни увидел
- храни полное молчание и самообладание. Не рассеивайся мыслью ни на секунду,
чтобы ни одно мое слово и ни один из видимых тобою фактов не выпал из твоего
внимания. Не только в твоей дальнейшей земной жизни, но и в твоей жизни
небесного, векового труда этот луч будет играть главную роль и помогать твоему
дару раскрывать людям суть и смысл их земной жизни.
Владыка положил свою огромнейшую руку мне на плечо. Казалось бы, я должен был
ощутить тяжесть этой ладони, занявшей все мое голиафово плечо, и пальцев, почти
касавшихся моего пояса. Но я ощущал только прохладу и легкое-легкое покалывание,
будто бы электрический ток шел по мне. Стены, и раньше исчезнувшие для моего
зрения, теперь точно слились с прозрачным воздухом, в котором я увидел клубы
зеленого огня, стремительно вращавшиеся вокруг зеленых громадных столбов.
Прошли короткие мгновения, и я увидел, что то были не столбы, а башня, огромная,
изрезанная по всему зеленому фону огненным рисунком все тех же тонов, которые я
видел на двух первых башнях. На зеленой башне, пожалуй, было больше белого и
оранжевого, чем других цветов.
Мчавшихся здесь огромных, больших, средних и самых крошечных духов-тружеников,
сияющих, прозрачных и особенно быстрых, было гораздо больше, чем в предыдущих
башнях. Я не понимал, почему Владыка так исключительно предупреждал меня об этой
башне. Правда, она была много красивее, и какое-то радостно-нежное чувство любви
влекло меня к ней. Я хотел бы ринуться в глубину зеленого огня к труженикам и
предложить им свою помощь. Но все же, какое это имело отношение к стойкости
моего самообладания, я не понимал.
Вдруг я почувствовал, что рука Владыки сильнее сжала мое плечо, электрический
ток, шедший от него ко мне, усилился. Я поднял глаза вверх... и с большим трудом
удержал крик радостного изумления. Сохраняя самообладание под влиянием моего
Владыки, я глядел в благоговении на дивную фигуру Флорентийца, возглавлявшего
зеленую башню. Мой дорогой обожаемый друг сохранял здесь всю свою земную красоту
и стройную пропорциональность фигуры, и, вместе с тем, ничего от земного
Флорентийца, каким я привык видеть моего Учителя в жизни, в этом величественном
и мощном образе не было...
Я различал в тишине пустыни громоподобные шумы от взлетавших зеленых шаров.
Сначала я только их видел. Постепенно я стал наблюдать, как шар, отделяемый от
