тринитарностью и с идеей некоего центра слова, истока, от которого слово
растет "направо" и "налево". Возможно, наиболее полное выражение эта
концепция получила у Флоренского. В статье "Магич-ность слова" он попытался
показать, что акустическая форма слова является организмом, так как несет в
своем физическом, звучащем объеме след того живого тела, которое его
породило. Он советует
...видеть в слове организм, скажем точнее -- живое существо,
отделяющееся от наших голосовых органов, рождающееся в голосовых ложеснах36.
Слово возникает, по мнению Флоренского, из самого центра, сердцевины
организма, из "сердца" и несет в своей структуре такую же
________________
36 Флоренский П. А. У водоразделов мысли. М.: Правда, 1990. С.
260.
Троица существования 273
модель центральности, то есть троичности. Поскольку слово исходит из
"центра", оно не говорится. Ведь говорение -- это разворачивание от начала к
концу. Слово у Флоренского "прорывается", "выбухает", оно возникает не из
начала, а из центра:
Нечто в человеке назрело, набухло и не может не выделиться наружу, или,
иначе, выделится внутрь и направит свою действующую силу не по назначению,
т. е. губительно. <...> слово, по признанию новейших лингвистов, не
говорилось, а вырывалось из переполненной сверхсознательными переживаниями
груди <...> воздушная масса, первично образующая слово, исходит из самых
средоточии нашего тела...37
Отсюда сравнение слова с семенем и специфическое представление о
генерации дискурса. Дискурс порождается не от предшествующего элемента к
последующему, он возникает в результате дробления, расщепления слова. Слово,
как и тело человека, оказывается гомотипическим образованием, поддающимся
рассечению:
...слово подвергается процессу, который трудно не назвать
кариокинезисом, клеточным дроблением слова как первичной клетки
личности, ибо и сама личность есть не что иное, как агрегат слов,
синтезированных в слово слов -- имя38.
Кариокинезис распространяется и на синтаксические структуры,
которые также возникают в результате дробления сердцевины на подлежащее и
сказуемое:
...процесс дробления идет все далее и далее, амплифицируя слово,
выявляя и воплощая сокрытые в нем потенции и образуя в личности новые
ткани...39
Эта идея слова-семени в России была обоснована Потебней, который видел
во "внутренней форме" слова (понятие, позаимствованное у Гумбольдта и
сходное с греческим "этимоном") нерасчленимое смысловое единство, которое
как бы прорастает в множественность значений40.
Последователь Потебни А. Ветунов, цитируемый и Флоренским и Лосевым,
построил свою грамматику русского языка вокруг метафоры семени. В
восторженной рецензии на его учебник, написанной Флоренским, философ так
излагает концепцию слова Ветунова:
Возьмем слово подлиннее, напр. "сто", -- в нем зерно уже раскрылось
(развернулось) в корень (ст) и маленький росток (о), изменчивый, гибкий
(ст-а); в слове "вода" этот росток еще более гибкий (вод-ы, вод-е, вод-у,
вод-ою). В слове "вод-н-ый" обозначился уже между корнем и ростком,
переходящим в колос, стебелек -- н. -- С появлением этого последнего
переменилась и категория слова: из существительного выросло
прилагательное41.
______________________
37 Там же. С. 270.
38 Там же. С. 271.
39 Там же. С. 271.
40 Потебня А. А. Мысль и язык // Потебня А. А. Слово и миф. М.:
Правда, 1989. С. 97-98.
41 Флоренский П. [Рецензия] Новая книга по русской грамматике //
Священник Павел Флоренский. Соч.: В 4 т. Т. 2. М.: Мысль, 1996. С. 683.
274 Глава 9
Флоренский целиком соглашается с моделью Ветунова, у которого слово
буквально рассекается посередине и дает из сердцевины новый морфологический
росток. То, что Хармс назвал бы "препятствием", здесь действительно
порождает феномены42.
7
Гомотопический текст, прорастающий из середины, может, как я пытался
показать, приобрести форму разрезанного словесного тела43. В таком случае
текст "растет" из сердцевины, как из раны, из рассеченного покрова, из
хребта, разделяющего текст и выбухающего наружу. Андрей Белый, например,
превратил "внутреннюю форму" Потебни в то, что он назвал "словом-термином"
-- то есть однозначным семантическим ядром. Он утверждал, что "слово-термин
-- костяк"44. Флоренский называл "костяком" звуковую форму слова45. Костяк
-- это нечто подобное оси зеркального рассечения, линии центра слова46.
__________________
42 Роль "препятствия" на уровне синтаксиса может играть "связка".
Сергей Булгаков переносит ту же темпоральную модель в форме триады на более
высокий синтагматический уровень. Пытаясь обосновать тринитарность
человеческого духа, он видит ее в самой форме человеческого мышления,
собственно в синтаксической форме суждения:
...человек в известном смысле сам есть суждение, и жизнь
человеческого духа есть непрестанно развивающееся и осуществляющееся
суждение: я есмь нечто, некое А. Точнее надо выразить порядок суждения так:
я нечто есмь, Я--А есмь... (Булгаков С. Н. Трагедия философии
// Булгаков С. Н. Соч.: В 2 т. Т. 1. М.: Правда, 1993. С. 391). (Булгаков
заимствует это у Гегеля: "Живое существо есть умозаключение, моменты
которого суть в себе самих также системы и умозаключения". -- Гегель
Георг Вильгельм Фридрих, Энциклопедия философских наук. М.: Мысль, 1974.
С. 406.)
Связка "есмь", не имея собственного содержания, придает существование
эфемерности я и не-я, соединенных в суждении. Логически Булгаков
переносит связку в конец суждения, в отличие от Св. Иоанна, перенесшего "я
есмь" в начало имени. Но по своему значению "есмь" Булгакова занимает
центральное место, без него невозможна никакая реальность, оно порождает мир
слова, в той же степени, что и мир вообще: "Бытие мыслимо лишь как
связка..." -- пишет он (Там же. С. 398).
43 Такой "центральный" смысл, возникающий из оси рассечения,
характеризует скрижали завета, данные Богом Моисею. Каббалистический
комментарий утверждает, что Бог разделил таблицы на две, подобно тому как
разделил на два параллельных ряда сефиротичес-кое древо. Моделью такого
разделения считается жертва Авраама, выполненная по указанию Бога:
Господь сказал ему: возьми Мне трилетнюю телицу, трилетнюю козу,
трилетнего овна, горлицу и молодого голубя. Он взял их всех, рассек их
пополам, и положил одну часть против другой; только птиц не рассек (Исход,
15, 9--10.)
Рассечение животных якобы означает парные сефирот сефиротического
древа, птицы -- центральные сефирот. Парные половины соответствуют пальцам
двух рук и скрижалям, в месте рассечения которых образуется особое
напряжение, называемое в каббалистике "единый завет" (Brit Yachid)
(KaplanAryeh. SeferYetzirah. The Book of Creation. York Beach: Samuel
Weiser, 1990. P. 33--35). Смысл строится по модели рассеченного тела и
возникает в разрыве словесного текста.
44 Белый Андрей. Магия слов // Белый А. Символизм как
миропонимание. М.: Республика, 1994. С. 134.
45 Флоренский П. А. У водоразделов мысли. С. 237.
46 О метафоре смысла как скрытого костяка см.: Ямпольский
Михаил. Память Тиресия. М.:
Ad Marginem, 1993. С. 394-405.
Троица существования 275
Интерес Хармса к таким моделям не исчерпывается гомотипическими и
симметричными конструкциями. К их числу, конечно, можно отнести монограмму
"окно" или диаграмму "рассеченное сердце". Весь
монограммно-диаграмматический слой его исканий относится именно к такому
типу трансформации дискурсивной темпоральности.
Иной тип генезиса текста -- падение. Падение -- также относится к
модели троичного разделения единого. Падение -- это не горизонтальное
движение -- от начала к концу, это результат именно набухания, нарастания и
прорыва. При этом энергия такого процесса направлена от Единого вниз -- в
мир феноменов.
Диаграммы из третьего письма "Философу" показывают, что модель единства
и дифференциации у Хармса мыслится именно как модель нисхождения и
восхождения одновременно, как прерывание, набухание и взаимопроникновение
кругов. Флоренский также предлагал изображать триадичность слова в виде
диаграммы взаимоналоженных кругов:
...строение слова трихотомично. Слово может быть представлено
как последовательно обхватывающие один другой круги, причем ради наглядности
графической схемы слова полезно фонему его представлять себе как
основное ядро, или косточку, обвернутую в морфему, на которой в свой
черед держится семема47.
Эта череда оболочек позволяет слову проявиться через их
взаимопроникновение и набухание-прорыв.
Флоренский продемонстрировал функционирование триадичности слова на
двух примерах. Первое слово "береза", смысловое ядро которого, его этимон
-- "бре" -- "светить", "брезжить". Любопытно, что Флоренский выбирает
слово, смысловое ядро которого означает просвечивать, как бы проходить
сквозь оболочку, прорываться. Показателен и "растительный" характер
выбранного им примера. Здесь особенно очевиден смысл роста, прорастания.
"Бре" буквально понимается Флоренским как зерно.
Второй пример для меня особенно интересен. Это слово "кипяток".
Флоренский так описывает его этимон, его смысловое ядро:
Итак, корень кип, сир, кып, kup, kuB (соответствующий
санскритскому V[квадр. корень]kup -- делать фокусы,
фиглярствовать, по Преллвицу) означает стремительное движение
вверх, первоначально относимое к скаканию, к подпрыгиванию. Поэтому
кипеть, кыпЪти собственно означает прыгать через голову,
плясать, скакать. Таково объективное значение слова кипяток48.
________________
47 Флоренский П. А. У водоразделов мысли. С. 234. Модель
троичной оболочки, вероятно, взята Флоренским у Жана Мальфатти де
Монтереджио, пытавшегося приложить общую структуру
философско-мифологического "матезиса" к биологии, в основном к эмбриологии.
Мальфатти де Монтереджио видел, например, принцип троичности в строении
амниона, в трех оболочках, заключающих в себе эмбриона. -- Эмбрион
описывается им в тех же терминах, что трехоболочная структура слова у
Флоренского, как бы имитирующая генезис смысла в пространственной метафоре
амниотических оболочек (Montereggio Jean Malfatti de. La Mathese ou
anarchie et hierarchie de la science. Paris: Ed. du Griffon d'Or, 1946. P.
92--93.
48 Флоренский П. А. Цит. соч. С. 245.
276 Глава 9
"Кипяток" -- это слово, внутреннее значение которого как бы не
позволяет ему разворачиваться по горизонтали в дискурсивную цепочку, это
слово, выпрыгивающее вверх. Флоренский анализирует синтаксические структуры,
в которых может проявлять себя это слово. Синтаксис с его структурой
"суждения" в принципе всегда содержит в себе дискурсивную линеарность. Но
линеарность эта особого толка. Вот что пишет Флоренский:
Психологическим сказуемым к этому слову будет кипящий, т.
е. прыгающий, а психологическою связкою, -- вероятно, то мускульное чувство,
которое мы испытываем, вскидывая голову для наблюдения за прыгающим
существом. Психологическое суждение будет, следовательно, таково:
г-н Кипяток -- (вскидываю голову) -- кипящий (подлежащее)
(связка) (сказуемое)49.
Связка дается как вертикальный жест, рассекающий линеарное движение.
