мы добьемся свободы и независимости. Все это не произошло бы так гладко,
если бы я заранее не убедился в том, что у Иисуса найдутся последователи.
Гарантией был Иуда, и поэтому я хотел. чтобы он остался жить после того,
как его вынули из петли.
Остальные были не столь важны. На второй процесс Петра и его
сотоварищей я даже не пошел, передав Гамалиилу: если может, пускай
поприсутствует. Он, как человек добросовестный, пошел и сделал все, что
было нужно.
Тут и должно было выясниться, правильно ли я все рассчитал. С Иудой,
после его заключения под стражу, попытки самоубийства и последующего
выздоровления, я пытался несколько раз поговорить с глазу на глаз. Он
молчал. Это меня успокоило. Я не ошибся: именно на него следовало
опираться в выращивании той силы, которая одержит победу. Из-за упрямого
молчания его я - для вида - велел бить его палками. Каиафе, зная о его
скорой отставке, я посоветовал вести с ним переговоры; я знал:
предводитель должен вступать в контакт лишь с другим предводителем, пусть
тот и находится под стражей. Моя роль вообще была уже исчерпана. Я
спокоен, ибо Иуда вернулся в Иерусалим и под именем Анании стал
влиятельным человеком в Синедрионе.
Мое последнее политическое пожелание: не мешайте ему развернуться. Он -
наш единственный шанс. Пока он жив, пока он здесь, он знает, что нужно
делать. И я могу умереть спокойно.
Пусть моя последняя воля послужит на все времена свидетельством и
уроком: с внешним угнетением способны справиться лишь внешние силы,
вырвавшиеся изнутри; ибо тот, кто остается внутри системы угнетения, не
пригоден для этого.
Мария Магдалина Городок Вифания находится в пятнадцати стадиях от
Иерусалима, это добрых полчаса пешего пути. Лука не знал, живы ли еще
Марфа и Мария Магдалина, жив ли Лазарь. Не знали этого и братья. Когда он
стал расспрашивать их, у них округлились глаза. Кто-то сказал: в самом
деле, что с ними, где они? Еще кто-то качал головой: наверняка уже умерли;
будь они живы, мы бы о них слышали. Один из братьев вызвался сходить в
Вифанию.
- Расспрошу там людей, если это тебе важно, брат Лука.
- Важно, - ответил Лука. - Очень важно.
На другой день к полудню посланец вернулся. Лука разбирал свитки; те,
что были уже не нужны, бросал на пол.
- Нашел, - радостно объявил посланец. - Мария будет ждать тебя.
Лука кивнул, показал на валяющиеся на полу свитки:
- Эти сожгите. А остальные пока не трогайте.
- Как скажешь, так и будет, брат Лука. - И посланец кинулся подбирать
свитки. - Найти ее легко. Как войдешь в Вифанию, сразу за третьим домом
увидишь переулок, ведущий направо, спутать его невозможно, там на углу
постоялый двор. Пойдешь по тому переулку, пока не увидишь колодец, дом -
точно напротив колодца, даже спрашивать никого не надо.
- Спасибо, - сказал Лука. - Завтра рано утром пойду туда.
- Жива только Мария Магдалина, - продолжал посланец. - Лазаря убили
через год после распятия Иисуса, до сих пор неизвестно, кто это сделал.
Марфа умерла от какой-то болезни.
- Значит, одна Мария... - пробормотал Лука, сосредоточенно раскладывая
свитки.
- Да, только она. Поседела, лицо в морщинах, но до сих пор бодра.
Когда-то, должно быть, она была очень красива...
Лука поднял голову.
- Что ты сказал?
- Говорю: когда-то она была очень красива, да и сейчас еще хороша
собой, хоть и седая...
Лука стоял над свитками, обдумывая услышанное. Когда-то она была очень
красива, да и сейчас хороша собой... Он попытался представить ее, но у
него ничего не вышло...
Рано утром он отправился в путь. По дороге ему пришло в голову, что
вполне можно было выйти и позже: тут всего каких-нибудь полчаса ходьбы,
как бы не явиться неприлично рано. Он замедлил шаги; спокойно, спокойно,
говорил он себе, оснований ни для спешки, ни для тревоги нет, свитки,
предназначенные для уничтожения, были сожжены вчера вечером, пепел
высыпали в рытвины на дороге, сверху закидали пылью, комнату он закрыл,
братья присмотрят за домом. Сегодня он поговорит с Марией, потом они все
упакуют, отобранные свитки свяжут отдельными пачками, и братья в разные
дни отнесут их в разные города, он останется последним, самое важное
понесет сам. Он попытался идти неспешной походкой, как бы гуляя, любуясь
утренними полями, холмами, и ему вдруг снова вспомнились слова, которые
посланец повторил дважды: когда-то Мария, должно быть, была очень красива,
да она и сейчас еще хороша собой.
Мария Магдалина стояла у входа в дом и смотрела на него улыбаясь.
- Я тебя жду с рассвета. Проходи.
Лука увидел Марию издали и приготовил первую фразу: приветствую тебя,
женщина, хотел бы поговорить с тобой. Но теперь он лишь стоял и смотрел на
Марию, не в силах произнести ни слова; лишь спустя какое-то время выдавил:
- Как мне тебя называть?
- Зови как хочешь. Мое имя - Мария Магдалина, так меня звал Иисус, и
Иуда так звал, когда спорил со мной.
Они стояли у входа. Мария улыбкой пригласила его в дом.
- Говоришь, с рассвета ждала? - пытался вновь обрести уверенность в
себе Лука.
- Сплю я плохо, с этим ничего не поделаешь. Когда солнце садится, я
тоже задремываю. Жизнь на улице еще кипит, а я засыпаю, вместе с солнцем,
веки так и слипаются. А когда месяц выйдет на небо и засверкает среди
звезд, я просыпаюсь и жду зари, смотрю, как наступает рассвет. Видишь,
какая я: живу вместе с солнцем, бодрствую вместе с луной. Только бы ветры
не дули, от них боль пронзает мне голову, будто нож. Я тебя издали
увидела; глаза у меня слабеют, а вот как-то почувствовала, что это ты.
Не найдя, что ответить, Лука вошел в горницу. Мария Магдалина показала
ему место на лавке.
- Садись туда, пожалуйста. Там сидел Иисус, и там сидел Иоанн.
Лука сел, огляделся. Кругом чистота и порядок, на овальном столике
цветы, лавка накрыта бараньей шкурой, на стенах украшения, тканые коврики,
полочки, на полках - пузырьки, кружки, кувшинчики. В воздухе разлиты
ароматы благовоний.
- Я приготовила воду, чтобы омыть тебе ноги, - опять улыбнулась Мария
Магдалина.
- Спасибо, женщина, дорога не была долгой, да и шел я не в пыли, а по
траве на обочине, - смущенно помотал головой Лука.
- Ну, как хочешь, - развела руками Мария Магдалина. - Еды, питья тебе
принести?
- Не беспокойся обо мне. - Лука задумался, глядя на Марию Магдалину. -
Ни есть, ни пить я не хочу. Сядь, я хочу расспросить тебя кое о чем и как
можно скорее пойти обратно, неотложных дел у меня очень много.
Мария Магдалина отступила назад, склонила голову набок. Из-под накидки,
что закрывала ей голову, виднелась нежная линия шеи, пряди серебристых
волос.
- Ты в самом деле ничего не желаешь? - снова ласково спросила она. - Я
ждала тебя, у меня на завтрак, на обед и на ужин - молоко с медом, я
хотела разделить их с тобой. Могу угостить и еще чем-нибудь - сыром,
копченой рыбой... Ноги у меня больны, распухают, да и желудок с тех пор,
как... - Она ненадолго замолчала, потом рассмеялась. - Гадалка одна дала
мне совет:
смешай мед с козьим молоком, брось в него щепотку овечьего сыра.
Желудку вроде бы в самом деле становится лучше. Если все-таки передумаешь,
рада буду тебя покормить.
Лука отвел глаза, не выдержав лучистого взгляда Марии Магдалины.
- Я же сказал, женщина: мне ничего не надо. У меня важные вопросы, и я
хочу услышать твои ответы на них.
- Я сейчас, к твоим услугам. - И Мария Магдалина выскользнула за дверь.
Лука завороженно смотрел вслед ей. Должно быть, когда-то она
действительно была красива, сказочно красива... Он снова оглядел горницу,
где царили порядок и чистота, стояли цветы и графинчики, кружки на полках
и плавал запах масла, какого-то особого масла; Лука даже рот приоткрыл,
чтобы полнее обонять этот запах. Не такой он представлял себе Марию
Магдалину, сестру Марфы и Лазаря, не таким представлял этот дом. Он ожидал
столкнуться с нищетой, кислыми запахами, пауками и паутиной, ожидал
увидеть старуху с трясущимися руками, корпящую над крохами воспоминаний об
ушедшем. А тут - ни следа нищеты, и Мария Магдалина все еще красива, и
морщинки у нее на лице - словно веселые лучики, улыбка - как солнечный
свет, серебристые волосы под накидкой - лунный серп, и осанка - гордая и
величественная. Что за тайны прячутся за всем этим, думал Лука, и скажет
ли эта женщина правду, когда он задаст ей свои вопросы?
Мария Магдалина вернулась и поставила на стол глиняную кружку.
- Вот оно, мое молоко с медом. - И она, улыбаясь, села напротив Луки. -
Как мне тебя называть: господином или просто Лукой? Человек, что вчера
приходил ко мне, сказал: вы зовете друг друга братьями.
- Мое имя - Лука. Лука из Антиохии. - Он приготовился задать первый
вопрос, но вдруг понял, что не в силах произнести ни слова.
Мария Магдалина подняла кружку к губам, отхлебнула глоток. С каким
достоинством она это делает, изумился он. В голове у него мелькнуло: ведь
это же была чистая случайность, что он вспомнил про Марфу, Марию и Лазаря
и решил встретиться с ними. Конечно, он слышал о них и раньше, имена их
упоминались в документах, но он не видел особого смысла разыскивать их.
Однако, расставшись с Иосифом Аримафейским, он вдруг осознал: нет
другого живого свидетеля, который подтвердил бы или опроверг то, что,
подобно непосильному грузу, взвалил на его плечи Дидим. Но услышит ли он
от Марии правду? Ведь в этом доме все не так, все не то, к чему привык он
у братьев:
там стены пропитаны запахом бедности, запахом страха, а здесь витает
аромат дорогих благовоний и тишина покоя. Лука смотрел на женщину, на
улыбку, что цвела у нее на лице, на теплый, закатный оттенок ее карих
глаз. Как просто она сказала ему: Марией Магдалиной меня звал Иисус, и
Марией Магдалиной звал Иуда, когда спорил со мной. Она наверняка заметит,
что он растерян, что все время вытирает об одежду свои влажные ладони, что
не смеет взглянуть ей в глаза, бледнеет и покрывается потом... Не хватает
еще, чтобы Мария Магдалина встала, своим платком отерла ему лоб, а он,
уничтоженный, вынужден был бы благодарить ее за это.
- Сам торопишь меня, говоришь, что поскорее хочешь вернуться в
Иерусалим, у тебя там важные дела. Говоришь, хочешь услышать ответы на
свои вопросы, а потом молчишь. Я что-то не так сделала? - Лунное сияние на
лице Марии Магдалины вдруг застыло, став восковым.
Лука энергично затряс головой.
- Нет-нет, ты очень достойно меня встретила, мне даже неловко.
- И все же молчишь ты не без причины, я вижу это по твоему лицу, Лука.
- Причина есть всегда. - Лука откинулся назад. - Сегодня ночью я тоже
не спал. Много дней, много ночей я терзаюсь сомнениями. Слишком велика
ответственность, что лежит на моих плечах. Я должен знать истину, Мария
Магдалина, я хочу расспросить тебя об ушедших.
- Ты не уверен, скажу ли я правду? - Мария Магдалина уронила руки на
колени.
Какие ухоженные у нее руки, подумал Лука, они не изборождены морщинами,
ногти красивой формы и поблескивают опалово.
- Пойми, женщина: времена сейчас трудные и будут еще труднее, а я едва
тебя знаю.
- Я тоже тебя не знала, однако ждала с открытым сердцем, - тихо
ответила Мария Магдалина.
Лука прикрыл веки, ища слова, которые вернули бы ему уверенность в себе.
- Мертвые заслуживают того, чтобы знать о них истину. Я должен знать,
что и как с ними произошло. И что - не произошло...
Мария Магдалина потянулась за кружкой, отпила глоток, потом произнесла
задумчиво:
- Иногда истина - это тайна, которой владеет живой. Если он поделится
ею с кем-то, она перестанет быть тайной, а не поделится - унесет с собой в
могилу. Я не знаю, унес ли с собой свою тайну тот, о ком ты хочешь меня
расспросить. Если ты веришь мне, я расскажу все, что знаю. Если не веришь,
я тоже не смогу доверить тебе то, чем меня одарили другие. Ты должен это
понять.
Лука слушал с неподвижным лицом, следя за закатными бликами в ее карих
глазах.
- Ты говоришь красиво и разумно, Мария Магдалина. Эта мудрость мне тоже
