целости и сохранности. Я буду постоянно рядом с вами, помогу, если
понадобится. Найдем мы жеребенка или не найдем, независимо от этого ты
получишь награду, если доставишь леди обратно живой и невредимой.
Согласна?
- Как может неразумное животное понять твои условия! - скептически
пожал плечами мой отец, но Хинни так выразительно взглянула на него, что
тот смешался.
Теперь Хинни смотрела на меня. Я поднесла к ее морде ладонь, она
обнюхала мою руку, плечо, лицо. Ее мордочка, точно из серой замши, теплое
дыхание, отдающее ароматом свежего душистого сена, были так прекрасны, что
я полюбила Хинни в ту же минуту.
Хинни повернула голову к Юноше в голубой одежде, одно ее острое ухо
шевельнулось как бы в знак согласия. Отец понял, что больше не в силах
противиться моему желанию, к тому же он был покорен красавицей Хинни, и
согласился.
Когда все наставления кончились, я села верхом на Хинни, и мы
поскакали. Ее галоп был так мягок, что мне показалось, будто мы летим по
воздуху. Я закрыла глаза - ни толчков, ни покачивания, и в то же время я
понимала, что мы мчимся с бешеной скоростью, определив это по силе ветра,
который бил мне в лицо. Никогда раньше мне не приходилось скакать на таком
резвом скакуне.
Казалось, мы находились в пути одно лишь мгновение, однако когда я
открыла глаза, то обнаружила, что нахожусь на расстоянии многих миль от
моей деревни на запад, в глубь континента, где были наиболее сильные
магические пространства. Перелески и долины мелькали перед глазами с
большой скоростью. Ни одна лошадь не смогла бы взять такой темп. Голубой
жеребец с юношей на спине мчался впереди. Хинни из почтительности
держалась на расстоянии. Только этот жеребец, только он может сослужить ей
службу - читала я в ее напряженной позе, и тут промелькнула мысль, что и
мне, подобно Хинни, нужен лишь один единственный мужчина, только он
предназначен в мужья. Я и не догадывалась, насколько была недалека от
истины, насколько верна была моя интуиция. Мой будущий супруг был так же
близок ко мне, как близок к Хинни был голубой скакун.
- Куда мы едем? - спросила я юношу.
- В дикий табун. Там могут знать, куда подевался твой жеребенок.
Хинни разыщет пастбища, хотя они разбросаны повсюду.
- А... - протянула я, - а они не испугаются нас?
В ответ он только улыбнулся.
Вскоре вдалеке показался табун лошадей. Вожак поднял голову, увидев
нас, и требовательно забил передними копытами. Но юноша вложил пальцы в
рот и пронзительно свистнул. Этот свист-сигнал подействовал на дикарок
успокаивающе, исчезли пугливо напряженные позы. Когда мы вплотную
подъехали к ним, лошади уже мирно паслись.
- Им знаком твой свист? - удивилась я.
- Они знают моего жеребца, - ответил он просто.
По всей видимости, это было именно так. Дикий вожак был красивой
темно-синей масти, черные чулки на всех четырех ногах, крупный, но все же
не такой, как голубой жеребец. Они обнюхали друг друга, постояли нос к
носу и потом вежливо отвернулись. На полукровку Хинни он не обратил
никакого внимания, ведь она не была чистопородной лошадью.
Юноша опустился на землю, я последовала его примеру. Скачка была
быстрой и продолжительной, но, видимо, оба мы были тренированными
наездниками, не устали, да и лошади наши были легки в обращении.
Они стали жадно щипать траву, мне еще не приходилось видеть настолько
проголодавшихся лошадей. С юношей мы прошли сквозь весь табун. Зная, что
дикие лошади на дух не переносят людей, я удивлялась, что эти спокойно
реагируют на нас.
Я была в восторге от табуна. Красивые здоровые особи со множеством
резвых жеребят. Но один из них жалобно ржал. Мой спутник подошел к малышу,
провел рукой по спине и крупу. Кобылица-мать удивленно смотрела на него,
но не вмешивалась.
- Что с ним случилось? - спросила я, не сумев определить болезнь,
которой болен жеребенок, а ведь мне до сей поры казалось, что я кое-что
понимаю в лошадях!
- Особый вид глистов. Инфекция распространена в этих местах. Ему
можно помочь колдовскими чарами.
И он прочел над жеребенком заклятие. Примерно такое: "Подойди ко мне,
малютка. Обернется недуг шуткой". И отступил на несколько шагов.
Это был безобидный пустенький стишок, и тем не менее жеребенок
внезапно вскочил на ноги и направился к юноше. Будто что-то невидимое
пронеслось в воздухе, невидимое и в то же время уродливое - таким это
нечто померещилось мне. Оно улетело прочь, и в это мгновение больные глаза
жеребенка повеселели, а кобылица-мать отозвалась коротким благодарным
ржанием. Я поняла, что малыш не был по-настоящему болен, ему не хватало
энергетики, и легкого вмешательства было достаточно, чтобы он почувствовал
себя здоровым.
Странный юноша подошел к вожаку табуна.
- Мы разыскиваем жеребенка, - объяснил он наше появление. - Он убежал
из деревни. Не видал ли ты пропажу?
Вожак взглянул на меня так, словно просил пояснений. И я поняла. Я
сказала ему:
- Это маленькая кобылка, ей всего месяц от рождения. Чисто-белая,
хорошенькая. И очень беспомощная. Я зову ее Белянкой.
Жеребец всхрапнул.
- Он говорит, что не видел белого жеребенка, - сказал маленький
юноша, - но он знает одного, кто собирает в своем табуне белых жеребят.
Тот и нашел в этих местах Снежную Лошадку.
- А где же эта Снежная Лошадка?
- Вожак этого не знает; Снежную Лошадку увели далеко и не держат в
обычном табуне. Возможно, Пег знает, где она, - сказал мальчик.
- Пег?.. - повторила я в замешательстве.
- Я приведу тебя к ней.
Мы снова вскочили на наших быстрых как ветер скакунов и понеслись
дальше. Мы держали путь на юг через долины и леса, преодолевая водовороты
бурных рек и поднимаясь на вершины гор, будто это были самые ничтожные
преграды. Мы пролетели мимо одиноко и мирно пасущегося молодого единорога.
Он был сочно-зеленого цвета в оранжевых гетрах, с черными, цвета эбенового
дерева, копытами и жемчужным рогом, закрученным спиралью. Он уставился на
нас, затем подбежал к нам, и я заволновалась, ибо единорог так же
отличается от лошади, как тигр от домашнего кота. Но он просто бежал за
нами, потом чуть опередил. Видимо, он хотел поиграть.
Странный юноша улыбнулся, чуть нагнулся вперед к гриве жеребца, и тот
сделал такой чудовищный скачок, будто до этого бежал всего лишь ленивой
трусцой. Хинни, прижав уши, ринулась за ним. О, эти превосходные животные
знали толк в настоящей скачке! Теперь земля расплывалась внизу неясным
зеленым пятном, а деревья неслись навстречу, как стрелы из лука. Я
вцепилась в серебряную гриву Хинни, боясь упасть, но, несмотря на бешеную
скорость, ее галоп оставался мягким, пружинистым. Мы обошли единорога.
В свою очередь тот чуть притормозил и сделал скачок через высокий
кустарник, а заодно - и утес, в то время, как мы шли в обход. Он снова
вырвался вперед, махнув хвостом перед нашим носом в веселом приветствии,
но голубой жеребец напрягся, Хинни превратилась в летящего ястреба, и вот
мы уже снова впереди рогатого жеребца! Никогда я еще не участвовала в
таких поразительных скачках.
Единорог в третий раз ускорил темп. Он был разгорячен, пламя
вырывалось из ноздрей, копыта высекали искры. И в третий раз он нас
опередил. Лошади наши уступили ему, вероятно, потому, что в отличие от
него несли на себе ношу, да и были они обыкновенными, не волшебными
конями. И все же они заставили колдовского скакуна как следует попотеть,
пока он нас обгонял. Совсем немногие лошади способны на это.
Чтобы чуть передохнуть, мы сбавили темп. Я погладила Хинни по гриве.
- Ты самый очаровательный конек из тех, что я встречала! - восхищенно
шепнула я ей. - Я способна без устали скакать на тебе. Понимаешь - без
устали! - Я и сама верила в это.
Мы примчались к Великой Пурпурной Гряде и поднимались до тех пор,
пока не почувствовали, что воздух стал разреженным; цветы и травы здесь
были низкорослыми. На голом склоне острой, как палец, скалы торчало
огромное гнездо, а в нем сидела могучая, обросшая перьями чудовищная
певица. Когда это существо поднялось на ноги, заметив нас, и распростерло
крылья, я увидела, что это лошадь.
- Почтеннейшая Пег! - обратился к крылатой лошади юноша, - нам нужно
с тобою кое о чем поговорить. Не соблаговолишь ли ты спуститься к нам?
Пег стремительно бросилась вниз со скалы, сделала в воздухе один
круг, другой, закручиваясь спиралью, а потом, роняя белые перья, плавно
опустилась к нам. Ноги и голова торчали из огромного перьевого комка.
Хвост тоже был из перьев, который она, распушив, употребляла в качестве
руля при полете. Мне и во сне не приснились бы белые крылья такого
чудовищного размаха, перьевой хвост-руль.
- Ну как тебе служит твое новое гнездо? Прочно ли оно? - нараспев
сказал Маленький Юноша.
И тут я заметила то, что не увидала раньше: кучу виноградных лоз,
быть может, случайно оставленную после уборки урожая каким-то фермером.
Плети были слишком плотные и жесткие, длинные и грубые, чтобы использовать
их на корм скоту. Лошадь-птица подошла к куче и выдернула одну лозу
зубами. Это был идеальный строительный материал для ее гнезда. Довольная,
Пег всхрапнула.
- Она сказала, что Снежная Лошадка движется к Белой Гряде и будет там
к завтрашнему рассвету, - объяснил мне Маленький Юноша. - Впереди не
меньше целого дня пути, нам придется где-то переночевать.
- Ты понимаешь язык лошадей? - спросила я и тут же вспомнила, как
легко он говорил с вожаком дикого табуна. Но мне еще предстояло много чего
узнать.
Он кивнул.
- Разве можно, любя этих животных, как я люблю, не понимать их язык?
Говорят, что лучшего друга, чем лошадь, нет, и я не могу это оспорить.
И мы поскакали на север.
Близился полдень, а нам предстояло еще скакать и скакать. Повернули
на северо-запад: там шла Белая Гряда. Повстречав дикий яблоневый сад,
сделали остановку. Мы поели сами и накормили скакунов превосходными
яблоками. Хинни брала пищу из моих рук своими мягкими бархатными губами, и
как же мне хотелось в этот миг, чтобы она навсегда осталась моей лошадью!
Но я сознавала, что это бесплодные мечты - наездницей я была временной. И
странно получалось - с одной стороны, мне хотелось поскорее найти мою
Белянку, а с другой - как можно дольше не расставаться с Хинни, чтобы
исследовать магические дебри нашей Фазы.
Мы еще раз остановились: лошадям требовался отдых и корм. Да и сами
мы в этом нуждались. Маленький Юноша нашел прозрачный студеный родник; на
солнечном склоне зрела земляника, и он насобирал целую горсть; нашел и
несколько спелых пшеничных колосьев. Из сухих веток он молниеносно разжег
костерок, из пшеничных зерен на удивление быстро сотворил питательную
кашу. Тогда мне было невдомек, что в ход он пускает колдовство, чтобы пища
была съедобной и достаточно вкусной. На седле у него висела дорожная
сумка, он доставал из нее то одно, то другое, и я уж никак не могла
заподозрить, что мой спутник - Адепт! Для меня он был всего лишь
юноша-подросток. Из этой же сумки он вытащил какие-то досочки, превратив
их в подобие маленького диванчика, и поставил у костра. Я легла на этот
диванчик, почувствовав себя в полной безопасности: я знала, что дикие
звери боятся огня.
Наши лошади мирно паслись чуть поодаль. Сгущались сумерки, и в этих
сумерках я вдруг приметила, как из глубоких нор стали выпрыгивать
маленькие твари с острыми клыками и ледяными глазами. Они прыгали прямо ко
