знаю, как он уговорил студентку. Вероятно, она боялась темной лестницы и
пустого двора значительно меньше, чем нас с ним. Кроме того, мужики вроде
Лбова легко добиваются от женщин всего, что им угодно - этот закон бесит
меня еще со времен достижения половой зрелости. Я проявил душевную
щедрость - сознался, что мне выдан казенный фонарик, который в данную
минуту находится на столе начальника. Лбов обрадовался и мы перебрались из
лаборатории в помещение отдела. Сопровождаемый недремлющим оком (шаг
влево, шаг вправо считался попыткой позвонить в охрану), я выдал девушке
фонарик, и та удалилась, неся на ватных ногах груз опрометчивого согласия.
- Ну все, Шура, - объявил мне Лбов. - Услали стерву, теперь займемся
тобой.
Его голос был почти интеллигентен. Но на этой ровной глади плавала
угроза такой густоты и концентрации, что я вдруг многое понял. Я понял:
веселиться мне рано. Или поздно.
- Почему "стерва"? - задал я нейтральный вопрос. - Ты ее уже не
любишь?
- Это только ты, девственник наш, всех стерв подряд любишь. В снах на
рабочем месте.
Он не улыбался. Он сканировал взглядом поверхность моего лица.
- Что?! - спросил я. - Что ты сказал?!
- Девственник, говорю. Знаю я таких - громче всех кричат о работе, а
сами вместо программ голых баб распечатывают. Зачем тебе "Жук"? Спал бы
себе с распечаткой.
Оскорбил. Он меня оскорбил. Он. Меня...
- Погоди, не визжи, - скривился Лбов. - Я серьезно. Расстелил бы эту
отличницу вместо матраца, и вперед. Тебе же ее отдали. Зачем ты другим
хочешь вечер испортить?
Я, наконец, восстановил дыхание, чтобы сказать ему правду:
- Сам ты!!! Инженер торсоголовый!!!
Он прочистил уши:
- Ладно, надоел ты мне, - и внезапно стал снимать с себя подтяжки.
Это было так странно, что я даже рот забыл закрыть. Опомнился, когда Лбов
шагнул ко мне вплотную, дружески обнял. - Возьми-ка руки за спину и сцепи
пальцы.
- Зачем?
- Вспомним армию.
Тогда я рванулся вон. Но Лбов что-то такое сделал, что-то чуждое
нашему образу жизни, и я с размаху врезался в твердое. Мир содрогнулся,
вокруг отвратительно зазвенело. Спустя вечность я догадался, что звенит у
меня под черепом, что тело мое нелепо распростерто посреди отдела, и что
положение это не свойственно специалисту моего уровня. Сверху по мне
топтались, вытаскивали из-под меня руки, неразборчиво сипели, и я сдался.
Тупая стихия трудилась недолго - меня рывком подняло в воздух, швырнуло в
кресло.
- Что ты делаешь? - слабо спросил я. Было больно, внутри ощутимо
стонал сорванный крепеж. Мерзко торчали углы выбитых деталей.
- Вяжу тебя, идиота, - с удовольствием откликнулся Лбов. - Чтобы и в
мечтах у тебя не было звонить на вахту.
Гладкий, розовый, классически правильный, отдыхал он возле кресла.
- Закрою тебя сейчас, и сиди, смотри на телефон. Или можешь с
Лорочкой сквозь дверь болтать. А я найду во дворе ключ, куда он денется...
включу "Жук", начну работать... - взгляд его потеплел, наполнился
чувством. Он переместился к окну, распахнул раму, высунулся.
- Послушная девочка, - Лбов причмокнул. - Ходит, фонариком светит.
Вернулся.
- Ладно, пойду ей помогать.
Протянул переднюю конечность, усеянную мускулистыми отростками, и
расстегнул ремень на моих брюках. Затем с хрустом выдрал его из петель.
Почему-то ничего не порвалось. Крепкие у меня брюки, отечественного
пошива. После чего скрутил мне ноги - моим же ремнем! - очень умело,
добротно, у самых ступней. Проверил качество работы и собрался удалиться,
даже ключ от нижнего замка приготовил, тогда я честно сказал ему:
- Ты придурок, Лбов. Ничего ты во дворе не найдешь.
- Почему это? - браво усмехнулся Лбов.
- Потому что я выбросил в форточку совсем не то, что тебя интересует.
Он заметно поглупел.
- А что?
- Свой ключ от почтового ящика. У меня еще один есть.
Лбов плавно менялся в лице. Опять стало весело.
- Простейшая манипуляция, - объяснил я. - А твой любимый ключ от
"Жука" я спрятал там же, в лаборатории, пока ты орал.
Очевидно, Лбов никогда не сталкивался с фокусниками, поскольку лицо
его в конце концов сделалось натурально, изумительно лбовским.
- Где спрятал?
Я внес конкретное предложение:
- Развяжешь, отдам.
Развязывал он меня гораздо дольше, чем вязал. Наверное, ему было
жалко результатов проделанной работы. Возможно, мешало высокое качество
фирменных подтяжек. Закончив дело, он поставил меня на ноги и в нетерпении
спросил:
- Идти можешь?
- Ключ под пультом "Жука", - сказал я. - Сходи сам.
После чего - было так. Когда Лбов повернулся спиной, я не стал ждать,
пока он исчезнет в коридоре, я взял с журнального столика цветочный
горшок, в котором общественный кактус вел героическую борьбу за
существование, догнал спортсмена и с размаху воткнул орудие возмездия в
стриженый затылок.
Каюсь, это было слишком. Неправильно бить зарвавшегося инженера по
голове, есть более удобное место - карман. Но я ударил. Я ненавидел Лбова
всего лишь несколько минут, зато по-настоящему. Злость копилась во мне уже
больше часа, вот в чем дело. Просто произошел выброс злости, и удержать
этот протуберанец было невозможно. Хотя, если откровенно, раньше я ни разу
не бил коллег, даже когда меня оскорбляли. Они меня били - особенно в
средней школе.
Лбов обнял дверь, издал недоуменное "А"?, оглянулся и принялся ползти
вниз. Сначала опустился на колени, потом на четвереньки и, наконец, боком
улегся между стульями. Он держал руками голову и выдавливал из желудка
хриплые безразличные стоны. Меня замутило. Стало вдруг очень страшно:
неужели убил? Цветочный горшок, как ни странно, остался цел, даже
спрессованная веками земля не просыпалась. Я машинально поднял его,
поставил на место и тоскливо позвал:
- Саня!
- Больно, дурак... - тут же отозвался Лбов, не вполне владея голосом.
Бывший спортсмен бестолково заерзал, явно желая подняться, тогда я
опомнился. Схватил лбовские подтяжки, свой ремень, навалился на него и
начал воссоздавать кадры из популярных фильмов. Опыта у меня, естественно,
не было, но Лбов оказался вялым, мягким, восхитительно покорным, он только
хрюкал что-то утробное и пытался высвободить руки, чтобы снова подержаться
за голову. Я с ним справился. Скрутил этого борова, применив методику,
чуть ранее опробованную на мне же. Дотащить его до кресла было нереально,
пришлось оставить тело на полу. Я сел на стул возле, отдыхая душой,
посмотрел на укрощенную стихию под ногами и понял, что мне Александра
Владимировича жалко. Он лежал - скрючившись, прикрыв глаза, думая о смысле
жизни, - он тихо страдал. Это было дико. Все происходящее нынешней ночью
было дико!
Что со мной? - подумал я.
- Дурак, - родил спортсмен в муках, - дурак, дурак... Ты ничего не
знаешь. Ты же все испортил.
- Чего не знаю?
- Эта студентка... - он запинался на каждом слове, - ...отличница
эта... она не та, за кого себя выдает...
Бредит, - догадался я.
- ...познакомилась со мной специально... напросилась, чтобы взял с
собой, наврала про коменданта общежития... между прочим Витька, комендант
то есть, в глаза ее не видел, никогда к ней не клеился, а мы с ним
корешки, в одной команде играли... она не просто отличница, она же
разбирается в вычислительной технике лучше нас двоих вместе взятых
понимаешь?..
- Думаешь, шпионка? - прервал я его. - Надо было заявить, а не тащить
ее сюда.
Лбов попытался рассмеяться. Попытка не удалась.
- О чем заявлять? О том, что у нее в зачетке одни пятерки? Шура, она
действительно учится в Промышленном, я проверял.
- А зачем ты привел ее в отдел? Да еще ночью?
- Хотел прояснить ситуацию. Я же чувствую, ей что-то надо, она не
просто так... - Лбов открыл один глаз, вывернул шею и глянул на меня. Как
петух. В глазу полыхнуло. Да он же врет! - обнаружил я с удивлением. -
Вовсе он не бредит... Краткие спазмы злости вернулись на миг и утихли.
Но зачем врать так глупо?
- Развяжи меня скорей, - проговорил Лбов в паркет. - Она сейчас
вернется, увидит.
Вот оно! Вот зачем ему понадобилось напрягать контуженную фантазию!
- Тоже мне, поймал диверсантку, - бросил я в его опухшую от мускулов
спину. И встал. - Тоже мне, герой невидимого фронта. - И пошел.
- Стой, - взвизгнул Лбов сипло. Застонал, забился на полу. - Я просто
хотел переспать с ней, неужели не понял! Не мог же я... если за стенкой
сидит посторонний мужик вроде тебя...
Эта легенда казалась гораздо правдоподобнее. Жалко было ее топтать. Я
осведомился:
- Вчера ты зачем сюда приходил? И позавчера? С распечаткой переспать?
Он открыл второй глаз. Снова посмотрел на меня - будто ошпарил.
Крутосваренный человек. Потом губы его стали капризно расползаться,
затрепетали, глаза подернулись влагой, но он не заплакал, он мужественно
сдержал слезы.
- Я работаю, - признался он. - Я же говорил, а ты все равно не
веришь. Тебе этого не понять, Шура.
Отвернулся. Я ударил лежачего:
- Над чем ты работаешь?
- Программу одну делаю, - возмутился Лбов. - На "Жуке".
- Какую программу?
Этот наивный вопрос вызвал в стане противника замешательство. Там не
знали, какую программу делает Лбов на "Жуке". Не знали, и все тут. Не
могли хрюкнуть в ответ ничего вразумительного. Опять круг замкнулся. Я
вздохнул, подошел к распахнутому Лбовым окну и выглянул. Внизу никого не
наблюдалось: послушная девочка, устав быть таковой, уже покинула сцену.
- Развяжи, гнида очкастая, - зарычал Лбов, плача кипятком. Я
проворчал, ныряя в коридор:
- Грубый ты, как Витька Корнеев.
- Какой Корнеев?! - достал меня истерический всплеск эмоций.
- Классику надо знать. А еще инженер.
- Зараза! - выкрикнул бывший спортсмен, очевидно, имея в виду общее
состояние своих дел.
13
Он встретил ее в коридоре. Он представил себе, злорадствуя, как она
брела во мраке - шарахаясь от стен, поминутно оглядываясь, изо всех
девичьих сил стараясь не цокать каблучками - и неожиданно успокоился. Она
подбежала, виляя хвостом:
- Я не нашла! Там темно, ничего не видно.
- Извини, что так получилось, - заулыбался дежурный. - Оказывается,
ключ от "Жука" лежал у меня в кармане. Я перепутал, случайно выбросил ключ
от почтового ящика.
Он достал из кармана искомый предмет, продемонстрировал обществу.
Студентка вытаращилась.
- Крикнуть не могли, что ли! Я целый час под вашими окнами болталась!
Дежурный взглянул на часы и восстановил справедливость:
- Шестнадцать минут.
- Какая разница?
Она вдруг замолчала, словно что-то вспомнив. Напряглась. Даже дыхание
затаила.
- А где Саша?
Дежурный тоже кое-что вспомнил.
- Саша? - спросил он после зловещей паузы и взял гостью за
предплечье. Ладонь его наполнилась мягким - непередаваемое ощущение. - Вот
что, Лариса, пойдем-ка в лабораторию.
- Он там? - испугалась студентка.
- Лбов в отделе. Не волнуйся, он теперь работает над собой.
Дежурный распахнул дверь лаборатории, загородив дальнейший путь.
Ничего не оставалось, кроме как принять приглашение, и студентка вошла,
снова став послушной, оглянулась, кротко мяукнула:
- Ну?
- Признавайся, - предложил дежурный, закрывая дверь. - Зачем ты
наврала про общежитие и коменданта?
- Я? - воскликнула отличница. - А откуда ты...
- Оттуда, - прозвучал веский ответ. - Знаю.
