вставить в спину. "Смешно надеяться!" - сказал дядя Игорь. Почему-то он
был уверен, что ключ мне понадобился для того же самого, для чего и ему.
Он меня похвалил: "Шустрый мальчик! Ничего, подрастешь, тогда и
попробуешь." Я не стал его разубеждать. Во-первых побаивался - вдруг он
все-таки рассердится? Во-вторых, я немножко обиделся. На самом-то деле я
хотел украсть ключ только для того, чтобы никто не мог подловить им меня
сзади.
От дяди Игоря я сразу побежал к Петьке и все ему рассказал. Он жутко
удивился, но не поверил. Он сказал, что ничего такого у дяди Игоря не
видел, и что я, наверное, вру. Он сказал, что никто мне ключа в спину не
вставлял, а уж ему, Петьке, и подавно! Просто у дяди Игоря очень
интересно, а сам он хороший мужик. И землянику таскать из-под носа у
монахов тоже интересно, вот ребята этим и занимаются. Мне неохота было с
ним спорить. Я попросил его показать спину, он показал, и я долго искал
там дырочку. Ее оказалось трудно найти, такая она была неприметная. Но я
все-таки нашел - точно посередине между лопаток, куда человек не может
достать руками. Если специально эту дырочку не искать, ни за что не
заметишь! Потом я попросил Петьку посмотреть мою спину, и он тоже нашел в
ней дырочку. Он еще больше удивился, сказав, что все равно не верит в эти
глупости, и ушел играть с ребятами в роботов. А я решил не идти сегодня
вечером к дяде Игорю. Не идти, и все тут!
Но я пошел. Не знаю, почему. Ничего не мог с собой поделать. Я шел к
дяде Игорю и старался не плакать, хотя мне хотелось. А потом опять стало
весело и хорошо, дядя Игорь смешил нас историями про всяких дурачков,
которыми умные люди играют, как хотят, мы лазили в сад за земляникой, а
ночью мне снились сны, где я дрался и всегда побеждал. Только утром мама
снова плакала, гораздо хуже, чем вчера. Она не кричала и вообще ничего не
говорила, но я знал, что ее огорчили мои стеклянные глаза. Если бы она
ругалась, было бы легче. Она плакала так страшно, что я не знаю даже, как
это описать. Я чуть не умер от стыда. Она ведь из-за меня мучилась! Вот
тогда я и решился. Я понял, что если уж родился мужчиной, то и поступать
обязан по-мужски.
Поняв это, я пришел к Петьке и прямо спросил - друг ли он мне. Он
ответил, что друг, конечно. Я раскалил в плите чугунную плитку, объяснив,
что мне нужна помощь в одном очень важном деле. Он должен взять эту гирьку
щипцами и приложить ее к моей спине - в том месте, где вчера нашел
дырочку. Петька сначала испугался, стал отказываться, но когда я отдал ему
свой ремень с бляхой и перочинный ножик, согласился. Я лег на живот, а он
сделал все, как я просил.
Мне было ужасно больно, и я плохо помню, что было дальше. Кажется, я
куда-то бежал, меня ловили, я вырывался... Что творилось с мамой, совсем
не запомнил. В тот же день она увезла меня обратно в город, там я долго
болел. Но зато дырочка пропала! Санька, мой сосед по лестнице, проверил -
рана от гирьки зажила, остались только шрамы. Я, кстати, посмотрел
Санькину спину. У него была точно такая же дырочка, но я ему ничего не
сказал, потому что он все равно бы не поверил.
Я много думал. И когда болел, и потом, когда поправился. Неужели все
люди имеют предательские дырочки в спинах? Может быть, они есть только у
детей, а у взрослых сами собой пропадают? Хотя, нет, само собой ничего не
бывает. Наверное, каждый нормальный взрослый когда-нибудь решался и
запаивал дырочку раскаленной гирькой. А потом долго болел - как я...
Другой важный вопрос - почему ребята не замечали, как им вставляли ключ в
спину и заводили их? Почему один я увидел? Может быть, некоторые и
замечали, но им было наплевать? Ладно, об этом надо еще подумать. А хуже
всего вот что. Есть люди, которые знают о дырочках и у которых хватает ума
сделать ключ, чтобы ловить на него дурачков вроде меня! Это хуже всего.
Или нет? Или хуже всего то, что остальные люди ничего не знают и ничего не
видят?.. Ладно. Следующим летом я обязательно поеду с мамой в деревню, там
и разберусь. Пусть дядя Игорь подождет немного.
В общем, прошедшее лето было коротким, но очень увлекательным, и я
его никогда не забуду.
Александр ЩЕГОЛЕВ
КАТАСТРОФА
И не одно сокровище, быть может,
минуя внуков, к правнукам уйдет.
И снова скальд чужую песню сложит,
и как свою ее произнесет.
О. Мандельштам
1. Страшно. Мне очень страшно. Мне еще никогда не было так страшно.
Это не краткая вспышка животного ужаса - это сознание полной
безвыходности. Черный сосущий страх. Вокруг только мрак, бетон, неясные
тени искореженных приборов, сводящая с ума тишина. И одиночество. Боже
мой, я один, совсем один! Что делать? Дай мне силы... Дай мне силы
повеситься.
2. Была ночь. Мы вдвоем дежурили за пультом. Стас и я. В бункере
кроме нас никого, смена должна явиться в восемь. Мы зевали, травили
анекдоты, трепались, обсуждали альманах современной прозы. Поливали
молодых авторов сочными помоями... И тут - началось. Стрелки - все до
единой - запрыгали, позашкаливали, сирена вякнула и заткнулась, мы даже
"ой!" не успели сказать, как свет медленно погас, и сверху ворвался этот
жуткий вихрь. Меня швырнуло из кресла на щит. Я увидел, что рушится
потолок, и закрыл глаза... Проклятые воспоминания, что же вы со мной
делаете?
3. Да, бывают минуты, когда хочется повеситься. К счастью, в такие
минуты опускаются руки. Очень плохо мне было, когда я очнулся. Ситуация
представлялась яснее ясного: меня завалило. Я в склепе, в бетонном чреве.
Оставалось только лежать пластом и скулить, неумолимо покрываясь трупными
пятнами. Ни сил, ни мыслей, а в голове прокручивалось одно бесконечное
кино: ворвавшийся с неба вихрь беснуется, безнаказанно крушит родной
бункер - вспыхивает проводка, лопается оборудование, сверху падают мощные
глыбы. Кошмар... Я бы точно умер, надежно и быстро, если бы не это чудо. В
открытые глаза мне светила какая-то звезда! Долго, позорно долго ее
живительный лучик пробивал пелену моего отчаяния, но свершилось. Вернулся
разум. Звезда светила, специально для меня светила, поэтому я и не умер.
Оказывается, пока видишь звезду, можно жить.
4. Мне ведь всего двадцать два года. Я не женат и, к счастью, даже не
влюблен. У меня пытливый ум и богатая творческая натура. Вполне серьезно!
Для своих лет я достаточно развит интеллектуально и духовно. Что из всего
этого следует? Простейший вывод. Куда уж проще - не быть идиотом.
5. Странный, скажу вам, мирок! Стены бункера остались целы, а начиная
с середины зала, как раз там, где был установлен пульт, вздымается груда
камней и обломков всякого электронного хлама. Потолка нет, зато в
недоступной вышине зияет таинственным образом появившийся пролом. А
бункер, между прочим, находился на глубине семьдесят метров. Груда
обломков стеной поднимается до самого пролома, так что я угодил на дно
чудовищного колодца. Наверху темнеет крошечный участок ночного неба, в
котором сияет одна-единственная звезда, спасшая мне жизнь. Кроме нее
ничего больше не видно. Причем, звезда настолько яркая, что свет ее,
рассеиваясь по разоренному бункеру, дает зрению кое-какой шанс. Во всяком
случае, можно ходить, не боясь расшибить себе лоб. И я обошел свои
владения. Уцелели почти все подсобные помещения, примыкающие к
центральному залу, в них я успел обнаружить несколько жемчужин. Работающий
карманный фонарик - раз. Теплый спальный мешок - два. И самое главное -
склад продуктов! Там было столько консервов и брикетов, что я их,
наверное, за всю жизнь не съем. Из крана в туалете шла вода - вероятно,
осталась в стояке. Короче, повезло мне просто неописуемо. А вот Стас
пропал бесследно. Боже мой, как жаль беднягу! Лежит где-нибудь под
завалом, превращенный в кровавый кусок мяса. Спорили мы с ним, читали друг
другу свои стихи, дуэтом мечтали о славе, ругали классиков и
современников, бегали вместе по девочкам. И теперь он вот так... Впрочем,
а я-то сам? Да, пока еще жив. Но кто подскажет, дар это или проклятье!..
Ладно, с самим собой ни к чему кокетничать. Конечно, меня скоро найдут, не
могут не найти. Кинут веревочную лестницу, спустятся, возьмут под руки,
вытащат наверх... Надо подождать, надо только потерпеть. И все будет в
порядке. Люди меня спасут.
6. Тут творится какая-то глупость. Я никак не могу взять в толк, что
происходит. Не знаю, сколько часов я ждал - ел, пил, воздевал глаза к
чертовой дырке над головой - но вокруг ничего не менялось. Никаких
признаков ведения спасательно-восстановительных работ. И вообще -
абсолютная, одуряющая тишина. Как я кричал! Соорудил из рваных кусков
жести предмет, напоминающий рупор, орал в него до хрипоты, надеясь, что
наверху меня услышат. Ноль реакции. Никому я не нужен. Меня там что, уже
похоронили? А самое странное, что в проломе не светлеет. Все то же темное
небо, наполненное сиянием моей звездочки-спасительницы. Наручные часы
разбились при ударе о щит, поэтому не представляется возможности узнать,
сколько времени прошло с момента катастрофы. Нескончаемая ночь. Мистика,
время будто остановилось. Как же отсюда выбраться, как?
7. Конца-края не видно заточению. Страх теперь мучает беспрерывно,
потому что ничего, ну ровным счетом ничего не происходит! Страх и тоска.
Через определенные промежутки времени мне начинает хотеться спать, и я
сплю, потом просыпаюсь, думаю о своей пропавшей жизни, уничтожаю консервы,
меряю шагами этот призрачный замкнувшийся мирок и снова сплю. Очевидно,
организм продолжает отсчитывать прежние мои сутки. А здесь время не
движется. Сутки мне теперь заменяют периоды бодрствования - другого
способа ориентироваться во времени нет. Много бодрствований подряд я
лихорадочно искал выход. Пытался взобраться по стенам колодца, несколько
раз срывался, а когда грохнулся с четырехметровой высоты, понял наконец -
это бессмысленно. Альпинисту со снаряжением, наверное, удался бы подобный
трюк, но я - рядовой обыватель!.. Была надежда на шахту лифта - она
оказалась заваленной. В принципе, бункер имел два лифта: один здесь,
второй - с другой стороны зала, однако путь туда закрыт горой обломков.
Окончательность сложившегося положения приводила меня то в отчаяние, то в
ярость. Случилось со мной несколько дурацких припадков, когда я совершенно
терял чувство реальности: метался из комнаты в комнату, строя глупейшие
проекты создания лестницы в семьдесят метров, пытался закинуть в пролом
камни, бросался на стены и просил их меня отпустить, короче - сходил с
ума. Ситуация-то бредовая! Своими глазами вижу над головой вожделенный
выход, который абсолютно недосягаем. Но теперь я успокоился и четко
осознаю ужасающую своей простотой истину. С содроганием глядя наверх, в
черноту пролома, спрашиваю себя - что же делать? Звезда светит, значит,
жить пока можно. Но пора уже что-то придумать. Надо как-то спасаться.
8. Существуют две гипотезы, объясняющие суть происшедшего. Обе они
одинаково безнадежны для меня. Я не ученый, разумеется, но должен же я был
объяснить себе всю эту чертовщину! Произошла глобальная катастрофа,
что-нибудь в астрономических масштабах. Например, взрыв на солнце или
