первой линией металла есть и вторая. Можно попытаться перелезть через
стену, предварительно угнав пожарную машину, но пока я занимаюсь поисками,
ночное бдение в Теремном дворце закончится, и хозяева земли русской
разъедутся кто куда. Или поступить проще - разбить ворота собственноручно,
точно так же, как прочие встававшие на моем пути преграды? Вдруг
получится? Хотя бы вот эти, Спасские - главные ворота на главной площади.
Не караулить же, в самом деле, пока кто-нибудь из проверенных захочет
попасть вовнутрь!
Караулить не требуется: неприступные створки открываются сами.
Сегодняшней ночью мне везет чуть больше, чем той, прошлой, оставшейся
незавершенной. Это хорошо. Выкатывается большой белый лимузин, и я плавно
сворачиваю к нему, не снижая скорость. Ишь ты, наверное,
правительственный. Отличный конь, еще одна мечта сорокалетнего сочинителя,
возомнившего себя невидимой властью. Кто внутри - непонятно. Надеюсь, не
Бригадир Правды, это было бы слишком просто. Перед столкновением вижу
разинутый в немом вопле рот водителя - где-то внизу, у каменной мостовой,
- вижу розовые ладони, прилипшие к боковому стеклу лимузина, затем
принимаю удар и мчусь дальше, к башне, под арку, во тьму тоннеля, а смятая
железная коробка остается сзади, отброшенная за ненадобностью на газон. Не
лезь под ноги, компаньеро! Охрана бежит вдогонку, запоздало стреляя, но я
уже пронзил кирпичную толщу насквозь, я уже здесь, у вас, принимайте
гостя.
Мимо монастыря - на вольные просторы Ивановской площади. Пустынно и
тихо. Мимо колокольни, мимо Двенадцати апостолов, прямиком к Колымажскому
въезду. Ага, вот и конец тишине! Шеренга безликих теней спешит наперерез.
Неужели меня встречают? Что ж, польщен. Быстро же они опомнились, псы
казенные, прекрасная выучка. Впрочем, внезапно грянувшая пальба заглушает
все постороннее - и шум двигателя, и дождь, и мысли. У них автоматическое
оружие, у меня - только раздирающий грудь вой. Руль больше не подвластен
мне, автомобиль уводит влево, влево, влево. Нет, не удержать - переднее
колесо пробито. В стеклах расцветают аккуратные паутинки, одна за другой.
За стеклами бешено мелькает. Патриаршие палаты надвигаются, загораживают
собой небо, свирепая неодолимая сила швыряет меня вперед, в пустоту и
сырость, пробивает моим лбом ветровое стекло, но тут все кончается, потому
что внешний мир уже неподвижен. Из капота выплескивается пламя, рвется в
кабину, и я прыгаю в раскрывшуюся от удара дверь.
Ливень.
Я невредим, разумеется. В руке Соавтор - я не забыл тебя, брат!
Мясовоз своротил кузовом будку охраны, оттуда тянутся задушенные крики, но
слушать их мне некогда. Бегу прочь. Сзади огонь и грохот. Длинная
кольчужная юбка путается в ногах, весомо бьет под колени. Вот он, въезд в
Царские дворы, я все-таки добрался до него, перехитрил красно-белые стены!
Бегу. Во дворе засада: прыщавый юноша, закусив от усердия губу, садит из
автомата - в меня! в упор! - пробив в кирасе одну сплошную дыру, и мне
ничего не остается, кроме как шагнуть к нему. Лязгает о булыжник
замолчавший автомат. Человек разваливается, поделенный мечом надвое,
раскрывается дождю, вспенивает лужу - сначала верхней своей половиной,
затем нижней. Сила переполняет меня. Сила и ненависть. И еще - вопрос,
этот проклятый вопрос. Бегу дальше, ныряю под арку, и снова через двор, к
лестнице. Наверху, на плоской крыше Мастерских палат, сияют электрическим
светом Терема - святая святых здешнего мира. Вожди нации не спят.
Теоретики и практики, обеспечившие победное шествие генетики по планете,
на боевом посту. Замечательно. Только путь вперед, увы, не свободен, забит
человеческим мясом, которое серыми волнами катится по лестнице, и тогда я
вздымаю Соавтор над головой.
Я принимаю бой!
Мяса оказывается слишком много. Агрессивное и упрямое, плотное и
мокрое, оно слаженно визжит, корчится и хватает меня за ноги, оно
сотрясает мир бессмысленной стрельбой. Клинок вязнет. Доспех мгновенно
превращен в сито, редкие пули рикошетом улетают в ночь. Трудно. Впрочем,
бегу - вверх по ступенькам. Любопытно, что будет, если садануть в меня из
пушки? К счастью, пушки у них нет, и я уже на просторной крыше подклета.
Здесь легче, свободнее - двуногие куски плоти с готовностью драпают,
уступая мне дорогу. По каменной лестнице, на Переднюю площадку, только
вверх! Я неудержим...
Красно-белый трехэтажный дворец, подсвеченный прожекторами, вызывающе
ярок на пасмурном желтом фоне окруживших его зданий. Фантастически
красиво, невозможно представить себе что-нибудь более воинственное. Дворец
будто связан невидимыми токами с темнеющими вдалеке крепостными стенами.
Идеология цвета - точная наука, русские мастера всегда это понимали.
Однако не время эстетствовать! Тук-тук, кто в Тереме живет? Массивная
резная дверь, крякнув, слетает с петель. Внутри еще легче - светло и сухо,
нет автоматчиков и значительно меньше никчемной суеты. Дубовый паркет.
Внутри - телохранители. Отборные крепкотелые экземпляры, Соавтору такие
будут особенно приятны. И смекалистые к тому же, быстро соображают, что
пулей гостя не остановить. Мастера рукопашного боя, они ловко
уворачиваются от порхающего по залу меча, атакуют по одиночке, но ведь их
тренированные кулаки - ничто в сравнении со мной. Отчаянные парни. Вот
один сломал себе сустав, и я милосердно отсекаю пострадавшую конечность.
Вот другой вывихнул ногу, упал, растяпа, и я колющим ударом освобождаю его
от мучений. Вот следующие двое расползаются по ковровой дорожке, дополняя
тончайший узор жирными полосами... Я вступаю на Золотое крыльцо. Где же
вы, хозяева, куда спрятались? Лечу на второй этаж, прорубаюсь сквозь строй
роскошных дверей. Пусто, пусто, пусто. Буйство красок. Вышколенные холуи в
панике шарахаются по углам. Нависающие своды, опутанные бесконечным
цветочным орнаментом, круглые потолки, расписанные древними сюжетами,
анфилада разноцветных комнат - мертвое пространство. Где вы, покажитесь!
Ну, разумеется, они на третьем этаже. Мог бы сразу догадаться,
герой-референт. Здесь, - в Верхнем Теремке, в этом удивительном дворце во
дворце, символе загадочной русской души, - испокон веков устраивались
боярские посиделки. Растоптана последняя пара телохранителей, сокрушена
последняя дверь, и в зал вхожу я. Горит люстра, радужно поблескивают
изразцы. Витражи скучно темнеют в окнах, растерявшие из-за ночи все свои
цвета. Шесть стариков - вершат в тишине таинство власти. Впрочем, сейчас
эти шестеро толпятся в противоположном конце, трусливо бросив стол в
центре. Плюс секретарь, молодой и ухоженный, торопится ко мне,
демонстрируя удаль и служебное рвение, но его приходится кончить сразу,
возле круглой изразцовой печи, на глазах у почтенной публики. Они хором
вскрикивают. Они отчаянно дергают дальние двери - заперто, выхода нет.
Кому-то плохо. От кучки вождей отделяется один - очевидно, самый храбрый,
- приближается ко мне.
Приближается...
- Кто... - сотрясает меня вопрос. - Кто...
Человек останавливается, будто наткнувшись на зеркало.
"Я? - тревожно удивляется он. - Я новый государь, то есть
руководитель страны этой. А вы кто?"
Молчу. Молчу и смотрю на него, бедолагу. Вот он, значит, какой -
Новый. Что ж, лицо умное, взгляд честный и сильный - производит
впечатление. Хорошо держится, умело прячет страх. Не старый еще мужчина,
что само по себе поразительно, к тому же совершенно незнакомый. Наверное,
выдвиженец вроде меня. Одет в европейский костюм, что поразительно
вдвойне, поскольку начиная с 17-го года, еще с тех пор, как мы освободили
престол от забывших Русь Рюриковичей, сменившая их компания мудрых старцев
предпочитала появляться на людях либо в укороченных кафтанах, либо в
холщовых рубахах... А что, прекрасный у него костюм. Просто чудо, а не
костюм. Строжайше черный, без единой морщинки, аккуратный до глянца -
боевой доспех настоящего хозяина. Остальные здесь присутствующие также
красуются в безупречных пиджаках, брюках, галстуках, но его наряд -
особый. Магия власти... Я молчу, и все молчат. Хозяин ждет ответа, натужно
двигая бровями. Я делаю к нему шаг, тогда он сам начинает говорить, громко
и жадно, с неподобающей его сану поспешностью - о том, что он ученый с
мировым именем, что ранее заведовал кафедрой генетики при Высшей партийной
школе, и именно в то благословенное время, - осознав, насколько
недейственны существующие структуры народного коммунизма, ясно увидев
необходимость наполнить национал-ленинизм новым содержанием, - он активно
включился в общественную жизнь страны. Да, народ был прав, поддержав в
24-м взбунтовавшихся ученых. И те в свою очередь поступили исключительно
разумно, осудив масонов беспощадным революционным судом - за подлое
убийство Владимира Андреевича Потехина, известного всему человечеству под
псевдонимом Ленин, за целенаправленное осквернение Православия. Да,
русский дух начал возрождаться. Но требовалось пойти еще дальше.
Требовалось вернуть народу уверенность в богоизбранности власти, нашей
власти, чем он, Новый, и занялся, добившись этого высокого поста. И вот
завтра - знаменательный день, завершающая фаза формирования гражданских
структур. Прямые тайные выборы в Совет Согласия при Новом Государе,
впервые в истории организуемые на многонациональной основе, которые
навсегда сорвут клеймо расизма с чистой в своей основе евразийской идеи,
которые пригасят пожар бесконечных бунтов. Кроме того, выборы позволят
определить наконец истинный национальный состав наших великих земель, что,
очевидно, явится главным их итогом, хорошо послужит делу восстановления
Империи...
Его костюм не дает мне покоя! Неодолимое могущество, колдовской зов
исходит их этого нехитрого портновского шедевра. Я делаю еще шаг, и
человек убыстряет речь. Он зачем-то начинает докладывать о терзающих его
душу грандиозных мечтах - заложить на севере, в дельте реки Невы,
современный город, ни в чем не уступающий заокеанским, как символ
обновленной Руси, назвать стройку Второй Москвой или, возможно,
Москвой-на-Море, воскрешая тем самым утраченное имя столицы, - но тут его
прерывают. Один из ждущих своей участи стариков, подкравшись сзади, что-то
шепчет ему - точно в хозяйское ухо.
Бригадир Правды! Что-то объясняет, тыча миниатюрным пальцем в мою
сторону...
"Ах, вот вы кто, - звенит голосом Новый, не в силах больше удерживать
дрожь. - Я в молодости читал вашу книгу, да. Хорошая была книга, нужная,
лучшая для того времени..." Завершить мысль он опять не успевает. Я делаю
последний шаг, поднимаю Соавтор и бью. По седеющей благородной голове.
Плашмя, разумеется, аккуратно и несильно - только чтобы оглушить, чтобы не
испачкать роскошный пиджак. Надо же, - мельком удивляюсь я, - бывший
Министр печати меня тоже узнал, причем безошибочно, причем мгновенно...
Бригадир Правды трусливо отпрыгивает к окну. А мой сановный собеседник
опрокидывается, жалко мычит, пытается встать, перевернувшись на живот,
суча ногами по паркету. Простите, государь, опыта мне как всегда не
хватило. Простите, если есть кого прощать... Впрочем, встать ему не
удается, он сидит, прикрыв глаза, раскинув короткие ноги, он держится
руками за голову и бормочет с тоской...
"Как вы не понимаете, - бормочет он, лязгая челюстями. - Мои планы,
это не отступление, не предательство, это объективная потребность нации в
пересмотре и замене ценностей... Господь вас накажет. Господь мой
