книгу с цветными картинками. На них были изображены звери и птицы,
деревья, корабли, созвездия, горы, храмы, замки, большие города, воины и
жители дальних стран в их красочных одеждах. Книгу эту можно было
перелистовать много раз и всегда обнаруживать в ней что-нибудь новое,
прежде не замеченное.
Леди Стенфорд надела на шею мальчику овальный золотой
медальон с двумя внутренними миниатюрами на эмали, заказанными
ею проездом в Лондоне итальянскому мастеру. Одна миниатюра
изображала Чарльза на третьем году жизни. На другой стороне
медальона помещался портрет его отца. Подписи гласили: "Чарльз
Френсис Райленд, рожденный 5 июля 1770 года" и "Сэр Фредрик
Джонатан Райленд, виконт Ченсфильд, рожденный 13 ноября 1738
года". Только под лупой можно было разглядеть подпись, сделанную
искусным художником вдоль овального края медальона: "Исполнил в
Лондоне 19 сентября 1772 года мастер Виченце Антонио Кардозо из
Милана".
Длиннобородый Санта-Клаус, опорожнив свой мешок, удалился.
Антони был осчастливлен охотничьим ружьем с гравированной
надписью: "Охотнику за носорогами".
- Теперь моя очередь сделать маленький подарок сыну, -
сказал судовладелец.
Услышав эти слова, адвокат Томас Мортон достал из красной
сафьяновой папки большую бумагу с печатями и гербами,
раскрашенную топографическую карту, пачку документов и подал все
это хозяину.
- Господа! - обратился руководитель экспедиции к
присутствующим. - Много лет назад я открыл в водах Индийского
океана необитаемый и неисследованный остров. По указанным мною
координатам Брентлей весной нынешнего года отыскал, обмерил и
обследовал эту землю. Форма острова несколько напоминает череп
хищного зверя. В юго-западной части острова есть огнедышащая
гора. Кратер ее дымится; подземные толчки наблюдаются, но
признаков недавних извержений не обнаружили ни я, ни капитан
Брентлей. Остров отныне включен в заокеанские владения Британии.
Губернатором острова морской министр назначил меня. Его
величество король, по докладу министра, предоставил роду
виконтов Ченсфильд преимущественные и льготные права на
приобретение островных земель в личное владение. При участии
юристов, мистера Мортона и мистера Томпсона, три месяца назад в
Лондоне был совершен юридический акт - приобретение мною всех
удобных земель на острове и передача прав на владение ими моему
сыну Чарльзу. На картах Британской империи вновь открытый остров
будет отныне называться именем своего первого владельца -
Чарльза Райлендом, наследника титула виконтов Ченсфильд. Цель
экспедиции "Ориона", остров Чарльза, - вот мой рождественский
подарок наследнику!
В салоне загремели рукоплескания.
- Взгляни на свои владения, мой мальчик, - ласково произнес
глава экспедиции, водя рукою по разостланной карте.
Ребенок сразу бросил новые игрушки и обеими руками потянулся
к пестрой карте на столе.
Еще пять суток "Орион" боролся с волнами, преодолевая
последние сотни миль до острова. Вечером 29 декабря Грелли,
стоявший на вахте, увидел впереди по курсу корабля белый бурун.
- Подводный риф справа по носу! - раздался окрик матроса с
высоты марсовой реи.
В подзорную трубу владелец "Ориона" успел разглядеть, что
бурун, в отличие от катящихся гребней, пенится на одном месте,
словно море там непрестанно вскипает от глубоко скрытого в его
недрах огня.
- Убавить паруса! - приказал Грелли.
Капитан Брентлей уже спешил на мостик. Грелли молча указал
ему на бурун.
Капитан, в свою очередь, кивнул налево. Там, совсем близко от
судна, в глубокой ложбине между двумя волнами, мелькнул и
скрылся второй риф, еще опаснее замеченного. Вскоре новый бурун
показался прямо по курсу.
- Свистать всех наверх! Зарифить паруса! - загремел голос
Брентлея.
Шумя парусами, "Орион" пролетел мимо предательской подводной
скалы. Вершина ее, с колыхающейся бородой из водорослей,
походила на голову злого морского великана. Паттерсон,
выглянувший на палубу в эту минуту, схватился за сердце, но
матросы уже карабкались по вантам... Ход корабля упал до двух
узлов. Брентлей указал кораблевладельцу отметки, сделанные им во
время прошлого рейса.
- Смотрите, мистер Райленд, в мае я прошел восточнее и нанес
на карту всего два рифа. На этот раз мы попали в гряду подводных
скал... До острова, вероятно, остается не более восьмидесяти
миль...
Наступила темнота. От лунного серпа пролегла серебряная
дорожка к судну. Лот показал глубину около двухсот ярдов, и два
якоря с грохотом ушли на дно. Дул ровный, теплый пассат. Волны
зыбились плавно и величаво. Часа через два после полуночи Грелли
поднялся на мостик и долго вглядывался в тьму.
- Соберите команду на правой батарейной палубе и пригласите
туда пассажиров, - приказал он Каррачиоле.
Через несколько минут на тесном пространстве батарейной
палубы сгрудились все сто человек команды. Пассажиры уселись на
пустых бочонках из-под пороха. Корабельный фонарь освещал медные
стволы пушек, сводчатый потолок, лица собравшихся и
артиллерийское снаряжение, развешанное по стенкам. Грелли стал
на орудийный лафет.
- Друзья мои! - сказал он. - Наш корабль близок к цели
плавания. До берегов острова Чарльза остается менее сотни миль.
На этом острове вскоре возникнут плантации, и земли его обогатят
новых колонистов. Есть ли среди вас охотники начать здесь новую
жизнь? Я готов всемерно помогать моим колонистам как губернатор
новой земли.
По толпе прошел ропот. Матросы переглядывались. Несколько
пожилых моряков несмело подняли руки.
- Хорошо, я уверен, что колонисты найдут здесь свое счастье.
Но, друзья мои, на острове сейчас имеется несколько обитателей.
Один из них - пассажир французского судна, потерпевшего
кораблекрушение в водах острова. У этого человека предполагалась
проказа. Не исключено, что подозрение неосновательно и что
человек этот может быть возвращен обществу. Кроме него, на
острове замечено еще несколько жителей. Возможно, что это
преступники, высаженные на необитаемую землю. Поэтому до тех
пор, пока назначенные мною лица не убедятся, что общение с
островитянами безопасно для нашего экипажа, ни один человек под
страхом смерти не должен сходить на землю острова. За малейшую
попытку сношений с островитянами я застрелю любого ослушника. С
первыми лучами солнца мы тронемся в опасный путь между рифами.
Отдых - в бухте Корсара на острове Чарльза!
Сереющий рассвет заглянул через пушечные порты [отверстия,
бойницы в корабельном борту для пушечных стволов] на батарейную
палубу. Желтый свет фонаря померк в утренних лучах, и не успел
еще Грелли сойти с лафета, как с высоты марсовой реи раздался
возглас:
- Земля!
В первых рассветных лучах, будто вырастая из синих волн
океана, показалась далеко на горизонте остроконечная вершина,
похожая на узкое розовое облако. Нежно-лиловые пятна оттеняли
склоны пика. Черными морщинками змеились полоски ущелий и теснин.
Земля у подножия горы была еще скрыта за горизонтом.
Матросы налегли на оба кабестана. Четырехлапые якоря, словно
мокрые тела морских животных, показались из воды. Грелли в сером
плаще и большой треуголке, в морском мундире и ботфортах замер
на мостике, не отрывая глаз от подзорной трубы.
В течение двух часов "Орион" лавировал в проходах между
подводными скалами. Положив карту на нактоуз [деревянный шкафчик, на
верхней части которого устанавливается судовой компас], Уэнт отмечал рифы
и делал записи в корабельном журнале. Наконец буруны остались за
кормою брига.
Очертания соседних с пиком холмов уже стали различимы простым
глазом. Показался дымок над кратером вулкана, еле видимый на
фоне облаков. К трем часам пополудни весь остров с его
скалистыми берегами, темной щетиной вековых лесов, обрывистыми
ущельями и зелеными склонами долин, как искусный макет,
выполненный рукой кропотливого мастера, открылся взорам
путешественников. Стал слышен глухой, однообразный грохот
прибоя...
Вот показались и два выдвинувшихся в море мыса, что служили
как бы природной защитой подступов к бухте, получившей от
пионеров этой земли название "Бухта Корсара". К бухте вел
пролив, образованный скалистыми берегами обоих мысов. Этот
естественный канал сужался местами до двухсот метров. От
кораблеводителя требовалось немалое искусство, чтобы провести
судно в бухту, тем более что при океанском отливе в устье канала
обнажались торчащие зубья острых подводных скал.
Ветер гнал в пролив мелкую волну. На трех полуспущенных
парусах "Орион" в шестом часу вечера вошел в горловину канала.
Скалы с мелкими хвойными деревьями в расселинах, орлы,
покинувшие свои гнезда и парящие над мачтами, темная полоса у
подножия скал, обозначавшая высоту прилива, узкие теснины и
горные ручьи, мутные от дождевых потоков, напоминали некоторые
бухты адриатического побережья.
Сузившийся пролив изогнулся влево... Маневр парусами и
рулем... Спицы штурвала замелькали быстрее... Справа осталась
песчаная отмель...
Просторная бухта с плавной линией берегов, окаймленных
кружевом пены, приняла корабль в свои зеленоватые воды. Густой
лес стоял стеной за песчаной полосой
побережья. Высоко над лесистыми предгорьями и альпийскими
лугами царила над островом вершина скалистого пика. Горная
речка, вырывшая в течение тысячелетий глубокую теснину, впадала
в бухту несколькими рукавами.
Мягкий и величавый ландшафт издали скорее напоминал Грецию или
Италию, чем африканский остров. Только яркая зелень прибрежных
зарослей у речки, экзотическая пышность лесной чащи, исполинские
стволы деревьев и внезапно налетевший грозовой шквал, скрывший
бухту и окрестности, напомнили людям на корабле, что они
находятся на границе субтропического пояса. Шквал миновал так же
неожиданно, как и налетел...
От сильного всплеска брошенных якорей, грома якорных цепей и
отрывисто-резких команд стаи птиц испуганно взметнулись над
утесами. Пассажиры и матросы молча столпились на палубе. Даже
черный Нерон, собака, развлекавшая команду в пути, перестала
лаять на потревоженных птиц... Грелли обводил взором свои новые
владения. В этот миг из дверей кают-компании вышла с непокрытой
головой леди Эмили. Матросы, привыкшие видеть ее в скромных
платьях, без всяких украшений, ахнули от неожиданности. В
ослепительном платье из белого атласа, с жемчугами на шее и
усыпанной мелкими алмазами сеткой в волосах, она прошла в
носовую часть палубы. Не глядя ни на кого вокруг, она легко
поднялась на массивное основание бушприта
[бушприт - наклонный брус, выступающий с носа корабля;
служит для выноса вперед носовых парусов]. Волосы ее, убранные
в красивую прическу, падали на плечи, румянец волнения горел на
щеках. Она была так хороша, что казалась ожившей греческой
богиней - покровительницей корабля, сошедшей в ослепительно
белом хитоне на оберегаемое ею судно.
Ричард Томпсон смотрел на нее с тревогой и восхищением. Он
один понимал, что происходило сейчас в душе молодой женщины!
Остальные путешественники столпились на палубе. Стояла
торжественная, напряженная тишина, словно все затихло, чтобы
люди на корабле могли внять голосам неизвестных жителей этой
земли.
Но и на острове все так же молчало. Нигде не виднелось ни
лодки, ни плота. Побережье казалось безлюдным. Лишь на дальнем
берегу Грелли различил растянутую на кольях рыболовную сеть. Ни
один звук, ни одно движение не выдавало присутствия островитян.
Уже начинало смеркаться. Фиолетовые тени поползли из лощин и
ущелий. Белые полосы тумана повисли над долиной и ручьем;
высокий пик, розовевший в последнем солнечном луче, померк и
сделался синим, а над зубчатой стеной дальнего леса замерцала
первая бледная звезда.
Грелли окликнул с мостика Томаса Мортона. Тот, заметно
взволнованный, стоял на спардеке [спардек - палуба надстройки морского
судна].
- Мистер Мортон, подымитесь ко мне. Передайте леди, чтобы она
немедленно ушла с палубы. Пусть подождет меня в своей каюте...
Постойте! Чем вы объясняете молчание на острове?
