плащ и одеяло и, растянувшись на них, мгновенно заснул, пока
остальные хлопотали над устройством лагеря.
Взобравшись с топором на дерево, матросы устроили для Грелли и
Паттерсона небольшой помост. Всем остальным они приготовили
места для ночлега на нижних ветвях дерева, в сплетениях лиан.
Окончив приготовление воздушной спальной, Грелли и матросы
спрятали шлюпку в зарослях, перенесли из нее припасы и оружие на
дерево и затем безуспешно попытались разбудить разоспавшегося
Паттерсона. Он промычал что-то невнятное и, укрыв плащом голову
от москитов, перевернулся на другой бок.
В стороне, у песчаного подножия холма, затрещал костер. Вскоре
ужин поспел, но и запахи, распространяемые кухней, не смогли
разбудить Паттерсона. Наконец, оставив Антони караулить лагерь и
спящего джентльмена, Грелли, Лорн, оба сенегальца и матросы
взяли ружья и отправились на охоту.
Солнце стояло уже низко над рекой и лесами. Воздух загудел от
мириадов насекомых. Становилось очень сыро. Измученный Паттерсон
спал с открытым ртом и раскинутыми руками. Антони защитил его
сеткой от москитов и оглянулся.
Никогда еще он не был в таком лесу. Среди густо разросшихся
хвощей высились пальмы раффии, похожие на огромные папоротники.
Дальше от реки вздымались из лесных зарослей прямые, как мачты,
тонкие и гладкие, будто отшлифованные, стволы красного и
копалового деревьев. Их драгоценная Древесина, твердая, как
камень, по-видимому, шла на поделки туземцев, потому что ближе к
воде виднелось несколько свежих пней.
В глубине леса могучие кроны деревьев переплетались между
собою. Ни одного сучка не было на стволах этих деревьев до самой
вершины. Лес казался ненастоящим и населенным такими же
сказочными животными, какими были эти сказочные деревья.
Становилось все холоднее. Юноша уже начал было дремать, но изо
всех сил боролся со сном, помня наставления Грелли.
Чтобы стряхнуть дремоту, Антони решил изготовить смоляной
факел, как советовал ему хозяин. Намотав на палку пучок пакли,
он густо напитал его смолой из бадьи, найденной в шлюпочной
корме; она предназначалась для осмолки бортов. Готовый факел
Антони положил на ветвь дерева, выбранную им для ночлега; затем
он пошевелил костер и подбросил в огонь свежих ветвей.
Больше делать было решительно нечего, и Антони уселся около
спящего, обхватив колени руками. Глаза слипались, мысли текли
медленнее, повторялись и расплывались. Наконец голова юноши
склонилась, и дремота одолела его. Теперь на поляне у заводи
спало уже два человека.
Так прошло больше часа. Выпала сильная роса, лесную чащу
окутал мрак, и только красные угли костра, чуть потрескивая,
тлели в темноте да по черным обгорелым головешкам перебегали
синие язычки.
Внезапно Антони вздрогнул и сразу отрезвел от сна. Далеко, не
ближе чем в двух милях, послышался глухой выстрел, затем треск,
будто сломалось и упало дерево. В полной темноте юноша взвел
курок и ощупал замок своего ружья.
По какому-то необъяснимому предчувствию опасности Паттерсон,
которого не могли до того разбудить ни толчки, ни окрики, тоже
мгновенно пробудился и сел, озираясь вокруг. В тот же момент до
него и Антони донесся сильный треск ветвей и сучьев. Где-то
близко со свистом ломались и падали стволы мелких деревьев,
чавкала вода в болотцах. Земля загудела от грозного топота, и на
поляну вылетело какое-то громадное животное.
В отуманенном сознании Паттерсона этот миг ярко запечатлелся
на всю его жизнь. Прямо перед ним в мерцающем свете костра
возникла из расступившейся чащи леса тупая, опущенная к земле
уродливая морда с крошечными, широко расставленными глазами и
торчащим на носу рогом. В следующий миг рядом с Паттерсоном
сверкнул длинный язык огня и ухнул выстрел. Это Антони почти в
упор послал заряд в голову носорога. Огромный зверь взметнулся
на бегу вверх, вскинул голову и свалился на бок, не добежав до
берега. Земля дрогнула от падения тяжелого тела, а юный стрелок,
охваченный страхом и не успев даже разобрать результата своего
удачного выстрела, уронил ружье и опрометью бросился бежать к
лесу.
Навстречу ему по звериной тропе, тяжело дыша, шел Грелли и
остальные охотники. Когда они приблизились к туше убитого
носорога, Паттерсон, шатаясь, встал на ноги и с чувством пожал
руку шестнадцатилетнему груму из Ченсфильда.
Охотники осмотрели носорога. Голова его, вся в складках и
буграх, была залита кровью, пуля юноши разворотила зверю мозг.
Два рога на морде были тверды, как слоновая кость, и походили на
уродливые лишаи или наросты на дереве. Толстая складчатая кожа
была почти непроницаема для пуль. Выстрел Антони оказался
необычайно удачным: промедли он еще мгновение - и Паттерсон был
бы неминуемо раздавлен грузным животным.
Узкий серп ущербной луны показался над рекой. На воде
задрожала длинная серебряная дорога. Тишина объяла леса и воды.
Одни цикады неумолчно звенели.
Грелли, обняв юношу за плечи, повел его к дереву. Охотники
взобрались на помост, и лишь теперь Паттерсон смог оценить эту
предосторожность.
Влажный туман и ядовитые испарения поднимались от прибрежных
тростников и гигантских папоротников. Трава у берега шелестела,
и казалось, что она кишит змеями. В свете луны туша носорога
отчетливо выделялась на земле.
Внезапно из зарослей вылетели на поляну легкие серые тени.
Трудно было представить себе, что этих животных носят ноги, а не
крылья, так воздушно легка была их скользящая, крадущаяся
поступь. Издав короткий, захлебывающийся вой, они в одно
мгновение пронеслись по поляне и скрылись подобно привидениям:
это были шакалы, зачуявшие добычу. Вскоре их вой и плач
раздались с двух сторон, и уже две стаи этих трусливых хищников
появились из леса. Они подняли грызню у тела носорога, и через
полчаса их было десятка два на поляне.
Еще две крадущиеся, более крупные тени вышли из чащи. Они
плелись к туше носорога с низко опущенными головами, поджимая
куцые хвосты.
Паттерсон, сидя на помосте рядом с Грелли, наблюдал с
содроганием, как оба хищника принялись раздирать внутренности
убитого зверя. Это были полосатые гиены. Их отвратительные
головы со злыми круглыми, близко посаженными глазами походили и
на собачьи и на свиные. Подняв измазанную в крови морду, одна из
гиен потянула воздух. Шерсть поднялась у нее на загривке. Шакалы
тоже насторожились и вдруг стремительно пустились наутек. За
ними последовали и гиены.
В следующее мгновение хриплое мяуканье раздалось в лесной чаще.
Какое-то длинное гибкое тело скользнуло с ближайшего дерева к
туше, и Паттерсон отчетливо разглядел крупного леопарда,
вскочившего на спину носорога. Хвост пятнистого хищника
извивался и бил по коже носорога, как хлыст. Леопард поднял
голову и зарычал. Грелли положил ствол своего тяжелого ружья на
сплетение ветвей, прицелился и выстрелил.
Сноп огня ослепил Паттерсона. Помост сильно тряхнуло,
послышался отчаянный крик. В тот же миг вспыхнул смоляной факел
Антони, и Паттерсон, нагнувшись, разглядел под деревом
извивающееся тело леопарда; зверь терзал на земле, под деревом,
одного из сенегальцев. Оказалось, что леопард, раненный пулей
Грелли, метнулся после выстрела к дереву с людьми. Прыгнув на
негра, который устроился на одной из нижних ветвей, леопард не
удержался и падая, увлек свою жертву вниз.
Антони, низко наклонившись со своей ветви, размахивал горящим
факелом. Грелли выстрелил из второго ствола, но промахнулся.
Антони, не ожидавший выстрела, вздрогнул, сделал неверное
движение и, сорвавшись с ветви, упал к корням дерева, рядом с
хищником. Факел покатился в сторону, горящая смола потекла по
земле.
Бросив истерзанного негра, леопард отпрянул в сторону от
полыхающего огня. Залитый кровью негр вскочил на ноги и побежал.
Едва лишь Антони успел приподняться, хищник ринулся на юношу и
повалил его.
Грелли мгновенно спрыгнул с помоста. В руке у него сверкнул
кинжал. Он нанес удар прямо под лопатку зверя и, навалившись на
хищника, оттащил его от тела юноши. Кинжал, погруженный по самую
рукоять между ребрами зверя, так и остался в ране.
Животное уже издыхало, но Грелли, измазанный в крови и сам
похожий на дикого зверя из лесной чащи, продолжал душить
леопарда своими железными руками. Хвост леопарда еще раз
судорожно ударил по земле, лапы его сделали несколько
конвульсивных движений, изодравших одежду Грелли в клочья, и
зверь затих.
Антони, почувствовав свободу, сел. На лбу, груди и плечах
юноши леопард целыми полосами содрал кожу. Глубокая рана,
нанесенная зубами зверя, зияла на левой руке.
Грелли пытался подняться, но зашатался и упал на колени. Его
руки и грудь тоже должны были навеки сохранить следы
единоборства с грозным хищником, название которого так много лет
было неразрывно связано с именем Грелли.
Никто из участников экспедиции уже не смог заснуть до утра.
Израненного юношу Грелли заботливо перевязал и уложил на помосте
рядом с собою. Джозеф Лорн перевязал самого Грелли.
Сенегалец Али спустился с дерева, взял головню из костра и,
осмотрев убитого зверя, опалил ему усы.
- Иначе дух этого леопарда будет всю жизнь тревожить тебя по
ночам, - пояснил он Грелли.
"Ну, для синьора Джакомо это еще небольшая беда!" - подумал
Паттерсон.
На небе уже исчезли мелкие звезды, только редкие светила
утренних созвездий еще мигали в глубокой синеве; над рекой
быстро разлилась оранжевая африканская заря, птицы загомонили, и
ветерок зашелестел в кронах леса. Рассвет длился несколько минут
- и безоблачный день пришел на смену ночным страхам и мраку.
Бледный Паттерсон спустился с дерева совершенно уверенный, что
Грелли скомандует возвращение на "Глорию". Но глава экспедиции
еще спал на своем помосте рядом с забинтованным Антони.
Паттерсон с нетерпением ожидал, когда проснется Грелли;
судостроителю хотелось поскорее вернуться к шхунам, туда, где
были мягкие постели и не было ни носорогов, ни леопардов.
Однако пробуждение руководителя экспедиции принесло почтенному
бультонскому джентльмену горькое разочарование.
Грелли был страшен, когда, спустившись с дерева, он предстал
перед остальными охотниками, уже сидевшими у костра за завтраком.
Один глаз его почти закрылся от кровоподтека. Кровь запеклась
в волосах. Повязки на теле сбились в сторону, обнажив глубокие
рубцы и царапины. Здоровый глаз сердито сверкал из-под жестких
бровей. Он пнул ногой убитого леопарда и пошел к ручью умыться.
Завтрак прошел в молчании. Матросы нарезали ломтями мясо
носорога и изжарили его. Оно оказалось сочным и напоминало
свинину. Затем, к большому огорчению Паттерсона, Грелли приказал
побыстрее собираться в дальнейший путь.
У Антони начался жар. Грелли приказал уложить юношу на корме,
на связке одеял. Вдоль борта была развешана свежеснятая
леопардовая шкура. Молча гребцы заняли свои места. Джозеф Лорн
заменил на веслах тяжело раненного негра-сенегальца, который к
утру потерял сознание. Его оставили лежать в кустах на месте
первого ночлега экспедиции. Перед тем как сесть в шлюпку, Джозеф
Лорн вернулся к этим кустам. Через минуту оттуда раздался
негромкий пистолетный выстрел... и мистер Лорн вышел из
кустарника. Путешествие продолжалось.
Следующая ночь, проведенная на берегу, прошла без приключений.
Привал устроили в устье каменистой долины, где путники раскинули
палатку, поддерживая рядом с нею огонек костра. Грелли,
опасавшийся лихорадки, приказал всем своим спутникам каждый
вечер выпивать стакан виски с хиной. На привале путешественников
настигла первая тропическая гроза. Она смутила даже самого
начальника партии: небо беспрерывно полосовали белые, оранжевые
и ярко-красные молнии, а тропический ливень чуть не смыл
палатку...
Еще трое суток шлюпка поднималась вверх по Куарре. Экспедиция
миновала несколько больших негритянских селений. Мимо них шлюпка
кралась ночью, по середине реки. Изредка попадались встречные
туземные ладьи. Можно было разобрать в трубу, что они гружены
