пересекающий лоб этого моряка.
Наконец Грелли заговорил:
- Видишь ли, Паттерсон не из нашего теста, но он тоже делец.
Со временем он привыкнет. Сейчас я тащу его с собой, чтобы он
просто пригляделся к делу. Может быть, его верфь войдет
когда-нибудь в мою компанию, но пока мне это не нужно. Дело в
том, что в своей игре он поставил на меня, и, черт побери, на
моем номере он должен выиграть. Мне нужны союзники! Посмотрел бы
ты, как он отстегал этого молокососа Томпсона!
Сообщники помолчали. Паттерсон боялся вздохнуть и
пошевелиться.
- Послушай, Джакомо, меня не было в Бультоне, когда Фернандо
обстриг Мак-Райля. Как случилось, что твои люди проглядели это?
- Я понадеялся на Вудро Крейга. Но Фернандо ловко
маскировался и не попался на глаза ни одному шпиону Вудро.
Сначала Фернандо снимал номер в "Белом медведе" с каким-то
проповедником Элиотом Меджерсоном. Потом он поселился в частном
доме под именем Роджерса. Овладев алмазом, он ускользнул...
Скажи, Джузеппе, а ты знал, что камень находится у Мака?
- Вудро говорил, что он по дешевке сбыл камень Мак-Райлю, но
я не очень-то верил...
- Почему большой камень достался тогда Вудро, а не тебе? -
помолчав, спросил Грелли.
- Когда Бернардито нас высадил, мы с Вудро никуда не
годились. Я очнулся уже на берегу. Утром всех нас приютил один
рыбак. Вудро был совсем плох, у него картечью перебило кости на
обеих ногах. Кое-как мы дотащились до какой-то бухты, где стояло
французское судно. Ночью, на берегу, мы втроем - Вудро, Рой и я
- решили покончить с Фернандо Диасом. Вудро притворился, что
потерял сознание, а мы с Роем прикинулись спящими. Фернандо все
время держался настороже, но тут задремал. Вудро стал его
душить, Рой помогал. Фернандо уже хрипел, но тут Вудро нащупал у
него на груди мешочек с двумя камнями и сорвал его. Пока мы
рассматривали камни, Фернандо очнулся. Завязалась драка.
Фернандо оглушил Роя, а мне рассек лоб ножом. Я выстрелил из
пистолета почти в упор, пуля сорвала ему палец на левой руке, но
преследовать его мы не смогли, Фернандо ушел живым. Утром
французское судно приняло нас на борт, и корабельный врач
отрезал Вудро обе ступни. На корабле мы бросили жребий: голубой
алмаз достался пополам Вудро и Рою, а малый алмаз - мне. Вудро
напоил Роя, и тот уступил ему свою половину "голубого камня" за
несколько старинных испанских дублонов. Расстались мы в
Марселе... Свой камень я продал и долечивался в Италии. А потом
ты, Джакомо, начал собирать нас в Бультон. Первым обосновался
там Вудро...
- Да, я встретил его в Плимуте, когда прибыл на "Крестоносце"
в Англию, и тогда же посоветовал ему держаться поближе ко мне. В
Бультоне он купил таверну, и мы с ним начали разыскивать своих:
Мак-Райля, тебя, мой Джузеппе, Роя... Этот еще в Марселе попал в
тюрьму, пришлось его выручать...
- Послушай, но как же Фернандо разнюхал, что Вудро продал
камень Маку?
- Это меня и встревожило! Я стал опасаться, что Фернандо
нащупал след всей партии камней, которую мы тогда решили продать
голландским ростовщикам. Но, как видишь, все обошлось: ты
благополучно сбыл партию. Однако Диас что-то знает... Какая-то
бестия предала нас... Я подозреваю, что контора Томпсона ведет
двойную игру со мной. Вудро, например, божится, что "Роджерс",
то есть переодетый Фернандо, дважды посещал квартиру старого
Томпсона.
- Зачем же ты взял его сына с собой в это плавание?
- Мне удобнее наблюдать за ним на борту. Юрист в экспедиции
нужен, притом юрист с хорошей репутацией. Не беспокойся, он
станет у меня ручным, как собачонка, или же никогда не вернется
в Бультон. С его помощью мне будет легче разделаться с Эмили и с
тем, на острове, если...
Грелли понизил голос до шепота, и Паттерсон не смог разобрать
конца фразы. Ему стало страшно. Словно в ответ на его невеселые
мысли, где-то совсем близко завыла и захохотала, захлебываясь
бабьим, истерическим рыданием, полосатая гиена.
Владелец бультонской верфи ощупью добрался до каюты и,
заткнув уши, съежился в плетеной качалке.
На рассвете "Глория" оказалась в нескольких милях от места
стоянки "Доротеи". Ветер усилился, и еще до наступления полудня
обе шхуны, некогда выстроенные в одном доке, снова стали борт о
борт в экзотических водах Куарры.
Грелли, Паттерсон, капитан Вильсон и Джозеф Лорн отправились
завтракать к капитану "Доротеи". Долговязый, болезненного вида
капитан Хетчинсон сообщил гостям последние новости:
- Все идет хорошо, господа. Вы прибыли в самый раз. Наш
сиятельный черномазый клиент Эзомо-Ишан с нетерпением ожидает
оружия. Вчера от него были посланцы. Партия черного товара
должна спуститься вниз по Куарре на трех больших плотах. Как
обстоит дело с обещанным ему оружием?
- Оно находится в трюме "Глории". Одновременно с погрузкой
негров на борт обеих шхун мы перенесем оружие на плоты и
передадим их нашему почтенному Эзомо-Ишану перед тем, как шхуна
выйдет в открытое море... Сколько на каждом плоту... штук?
- Около двухсот. "Глория" примет триста пятьдесят, а
"Доротея" - двести пятьдесят. Дополнительно можем принять еще
штук двести. Будет тесновато, но создавать комфорт этим
пассажирам компания не обязывалась! - Мистер Хетчинсон хихикнул.
Лицо Грелли светилось торжеством:
- Когда первый выстрел попадает в цель, охота всегда бывает
удачной! Покамест шестьсот штук... Из них дойдут до Америки штук
пятьсот. За вычетом расходов я считаю обеспеченными десять -
двенадцать, даже пятнадцать тысяч фунтов выручки чистоганом!
Мистер Хетчинсон, когда вы ожидаете прибытия плотов сюда, к
месту стоянки "Доротеи"?
- Ждем через неделю, но готовы к погрузке хоть завтра. О'Хири
с ребятами сам поднялся вверх по реке и принимал партию в
Локодже, за триста или четыреста миль отсюда. Сейчас они,
вероятно, уже в пути, в сопровождении наших ребят на шлюпках.
Идти, конечно, им приходится с осторожностью, главным образом
ночью. Впрочем, ближе к устью река достаточно широка, груз не
бросается в глаза с берегов.
- Превосходно, джентльмены! Мистер Паттерсон, нам придется
поработать, чтобы довести операцию до конца. Бенинских воинов
оббы, слава богу, не видно, Эзомо-Ишан провел нас сюда весьма
осмотрительно. Обстановка благоприятна, но действовать нужно не
медля ни минуты - не забывайте, где мы находимся! Вильсон,
сейчас же приготовьте шлюпку! Мы с мистером Паттерсоном и Лорном
выйдем на ней навстречу плотам. До заката успеем отдохнуть.
Вечером два сенегальских негра снесли в большую шлюпку ружья,
снаряжение и припасы. Экипаж обеих шхун, собравшийся на корме
"Глории" и "Доротеи", провожал охотников.
Оставляя на реке, озаренной последними лучами заката, две
длинные расходящиеся борозды, шлюпка быстро пошла вверх по
течению. Следы ее долго держались на оранжевой зеркально-тихой
глади реки.
В царившем кругом безмолвии было слышно, как мелкая волна,
поднятая четырьмя парами весел, заплескалась у бортов "Глории" и
достигла наконец берега, где, чуть потревоженные ею, качнулись и
зашелестели листья царственно прекрасных белых лотосов.
В шлюпке было восемь человек. Грелли, в высоких сапогах и
просторной блузе, заправленной в шаровары, стоял на носу, уперев
руки в бока. Двуствольный штуцер крупного калибра, работы
славного лондонского оружейника, лежал перед ним на носовой
банке. Пара пистолетов торчала из-за пояса.
Упираясь коленями в шлюпочный борт, юный Антони готовил заряды
для своего господина. На подостланном куске парусины Антони
разложил полые медные трубки диаметром около полудюйма и длиною
дюйма в три. Юноша набирал порох небольшой меркой и пересыпал
его в одну половину трубки. Заткнув отверстие толстым
промасленным пыжом из верблюжьей шерсти, он в другую половинку
трубки всыпал дробь или вкладывал пулю и тоже забивал пыжом.
Таким образом снаряженный патрон вставлялся в гнездо кожаного
пояса.
На охоте Антони с изумительной быстротой успевал перезаряжать
хозяйское ружье, и Грелли поэтому решил взять юношу в эту
поездку.
На корме сидел мистер Паттерсон, в плаще и широкополой шляпе,
купленной им еще в Марокко. В руках он держал ружье и полагал,
что имеет весьма воинственный вид.
Рядом с ним, высоко подняв колени, правил рулем и курил трубку
сумрачный Джозеф Лорн. Приглядевшись к нему пристальнее,
Паттерсон убедился, что мистер Лорн - конечно, не "Джозеф", а
Джузеппе: черные глаза, смуглая кожа, чуть курчавые, сильно
поседевшие жесткие волосы выдавали в этом человеке южанина,
итальянца.
Сидя в затылок друг другу, четыре гребца наклонялись и
двигались как один человек. На передних банках гребли два
матроса-европейца. Позади них, орудуя веслами с такой легкостью,
точно они были сделаны из тростника, сидели два
негра-сенегальца, принятые на борт "Ориона" в Марокко, - существа
неутомимые, молчаливые и свирепые. Когда коричневые от загара
шеи матросов уже покрылись испариной и дыхание их участилось,
кожа негров оставалась такой же матово лоснящейся, какой была в
начале пути.
Первую ночь экспедиция двигалась почти безостановочно. Только
в самые жаркие часы следующего дня Грелли разрешил короткий
отдых в мангровых зарослях у берега. Лодка шла то у самого
берега, маскируясь кустами, то пересекала фарватер, сокращая
расстояние на перекатах. К концу первых суток между шхунами и
шлюпкой легло уже двадцать пять - тридцать миль.
Пришлось позаботиться о первом ночлеге на берегу. По знаку
Грелли гребцы подвели шлюпку к песчаной косе. С этого места
открывался широкий вид на верхнее течение реки. Однако шесть
длинных, неподвижно вытянувшихся на песке крокодилов не проявили
никакого желания потесниться или уступить свое место
путешественникам.
Грелли прицелился в ближайшего из пистолета, но один из негров
испустил предостерегающий крик и, бросив весла, вцепился руками
в борта. Паттерсону тоже показалось не особенно желательным
тревожить этих животных, и он попросил выбрать другое место для
стоянки. Пришлось подняться еще на одну милю выше, где в пределы
суши вдавалась небольшая заводь, заросшая водяными растениями и
окруженная причудливым мангровым лесом. За мангровыми деревьями,
уходившими корнями в воду, простиралась зеленая, поросшая
папоротниками болотистая поляна, которая, сужаясь, переходила в
едва заметную тропу.
Местность здесь была слегка холмистой, на горизонте виднелись
невысокие горы, до самых вершин покрытые лесом. С ближайших к
воде деревьев можно было обозревать реку на милю вверх и вниз по
течению.
Лодка вошла в заводь и едва не застряла среди гигантских
плоских листьев водяных растений, способных выдерживать на себе
тяжесть пятилетнего ребенка. Края этих листьев загибались вверх,
образуя как бы гофрированный борт вокруг всего листа. Ближе к
берегу, среди высоких тростников и осоки, покачивались на
потревоженной воде цветы белых лилий. Наконец путники добрались
до вязкого берега, согнав с него десяток змей, убравшихся в
густую осоку.
Поодаль, словно лесной царь, виднелось исполинское дерево
бомбакс [дерево типа баобаба]. Оно разрослось на невысоком холме и
вместе со своими побегами издали казалось целой фантастической рощей.
Когда путешественники вышли на сушу, они разглядели на
болотистой почве поляны и вдоль илистого русла пересохшего
ручейка много следов животных - кабанов, коз и буйволов. Лодка,
по-видимому, пристала к месту водопоя диких обитателей чащи.
Для ночлега Грелли выбрал исполинский бомбакс. Это дерево
оказалось толщиною в четыре обхвата, возвышаясь метров на
двадцать над землей. Ветви толщиною с человеческое тело
простирались во все стороны, образуя шатер тени на сорок метров
в поперечнике. К стволу и побегам ветвей тянулись с земли лианы,
покрытые нежными, маленькими цветами. Казалось, что огромное
дерево, подобно многорукому лесному старцу, опирается на множество
узловатых палок.
Паттерсон, вконец измученный бессонной предыдущей ночью, жарой
и путешествием в шлюпке, едва ступив на траву, бросил на нее
