- Ага, ясно. Значит, вы и есть тот самый Смирный, который вчера не
пришел? Это вас Курнаго вызвал, у него из-за вас служебные неприятности.
Но он сейчас уехал по заданию военкома. И ключи от сейфа, наверно, забрал
с собой.
- Тогда я пойду домой, - с надеждой говорит Смирный.
- Завтра Курнаго тоже не будет, - соглашается дама. - Приходите в
понедельник.
Смирный, весь взмыленный, выскочил на улицу и перевел дух. Закурил и
собрался уходить, как вдруг на улице появилась все та же дама и подозвала
его:
- Вот хорошо, что вы еще не ушли. Я позвонила военкому, сейчас он вас
примет.
- Я в понедельник... - пугается Смирный, жалея, что сразу не смылся.
- Нет! Товарищ полковник вас ожидает. И ключи от сейфа, оказывается,
у него.
"Вот прицепилась со своим сейфом, дура толстая", - думает Смирный.
Пришли к военкому в кабинет. Это были квадратный кабинет и квадратный
полковник, - а полковников Смирный отродясь боялся, потому что они еще не
генералы и выслуживаются.
- Вот этот гражданин, - представила дама.
- Оч-чень хорош-шо, - прошипел полковник. - Вот вам. Вероника
Петровна, ключи от сейфа Курнаго, принесите все сюда.
Смирный всего боялся - в особенности таинственного странного
лейтенанта Курнаго с его сейфом.
Дама вышла, полковник спросил:
- Что же вы вчера не пришли, товарищ Смирный?
- Да я... Повестку поздно принесли.
- Да? - удивляется полковник. - Гм... Все повестки Курнаго отправил
за три дня. Я с ним разберусь. Извините, что так получилось.
- Да чего там... - уныло отвечает Смирный.
Опять появляется дама с какими-то разнокалиберными коробочками и
ставит их на квадратный полированный стол перед полковником.
- Ну, не беда, - говорит полковник, поглаживая самую большую
коробочку. - Не вчера, так сегодня. Лучше поздно, чем никогда. Как вы
думаете?
- Да чего уж там... - соглашается Смирный. Он никак не думает.
- А теперь скажите мне, Павел Игнатьевич, когда и где вы угодили в
плен?
Вот Смирный все и понял...
Вот для чего его вызывали: выяснять личные обстоятельства, как сорок
лет назад. Значит, заводи шарманку сначала - объясняй, почему выжил.
- Так контужен был, - уныло начинает объяснять он. - Прорывал
окружение...
- Ясное дело, - перебивает полковник. - Дивизия ваша обороняла Киев?
- Ясно, Киев.
- А вы кем служили?
- Я? Сапером. Все уходят, а мы мосты рвем.
- Все сходится, - говорит полковник, открывая маленькую коробочку. -
Мы вас давно разыскиваем. В плен вы угодили в сентябре, а наградили вас
еще в августе сорок первого. С нас давно причитается, но в списках было
напутано. Поздравляю! Встаньте же, я вам руку пожму.
Смирный вскакивает, пожимает полковничью руку, садится.
- Жаль, что вы пиджак не надели, я бы вам приколол, - говорит
полковник.
- А чего? - удивляется Смирный.
- Чего, чего... Медаль. "За отвагу".
- Кому?
- Кому, кому... Вам. Вы посмотрите, не стесняйтесь.
Смирный заглядывает в коробочку и видит медаль.
- Ага, - говорит Смирный.
- Не так надо отвечать.
- Ах, да... - вспоминает Смирный и вскакивает. - Служу Советскому
Союзу! -
Полковник улыбается. Дама - тоже.
- Ну, я пошел, - неуверенно говорит Смирный.
- Стоять! - командует полковник и берет вторую коробочку. - Все-таки
очень жаль, что вы пиджак но надели. Вы, говорят, обиделись, что вам
простую повестку прислали, а не пригласили персонально. Вы абсолютно
правы. Я из Курнаго дух вышибу! Позвольте вручить вам...
Смирный заглядывает во вторую коробочку... опять, ядрена вошь,
медаль!
- А это чего? - взволнованно спрашивает Смирный.
- Юбилейная медаль. "40 лет Победы в Великой Отечественной войне".
Вам теперь положено.
Смирный вдруг начинает плакать.
- Ничего, плачьте, - разрешает полковник. - Вероника Петровна,
налейте воды...
- Не надо... - всхлипывает Смирный. - Можно я пойду?
- Нет, не можно. Это еще не все.
Смирный выпивает полный стакан воды, и полковник продолжает:
- Согласно Указу Президиума Верховного Совета, вы, товарищ Смирный, в
честь сорокалетия Победы награждаетесь орденом "Отечественной войны"
второй степени. Награждение мы произведем потом, когда прибудут ордена, и
вызовем вас персональной повесткой. А сейчас вам разрешается носить на
груди орденскую планку с ленточкой. Планку можете приобрести в военном
универмаге...
Вероника Петровна озабоченно заглядывает в глаза Смирному и
спрашивает полковника:
- Может быть, вызвать "скорую помощь"?
- Не надо... - шепчет Смирный. - Я пойду...
- Сидеть! - смеется полковник и берет самую большую коробку. - С
нашего ведомства еще причитается.
Смирный с ужасом смотрит.
- Это вам ценный подарок от Министерства обороны. Фотоаппарат
"Зенит". Зеркалка. Это хороший фотоаппарат. Вы умеете фотографировать?
- Научусь, - шепчет Смирный. - Можно идти?
(Все коробки закончились).
- Да, пожалуйста. Только распишитесь в ведомости... Канцелярия!
Смирный расписывается рядом с галочкой. В ведомости ничего не
напутано, все правильно - его фамилия.
Попрощались.
Смирный с коробками выходит из кабинета, но тут же возвращается:
- Товарищ полковник... Вы этого Курнаго... не надо. Он не виноват.
- Хорошо, не буду, - смеется полковник.
Смирный не помнил, как шел с коробками по улице и как очутился дома.
Он открыл шкаф. На вешалке висел его пиджак - старомодный, во еще новый.
Пока крепил к пиджаку медали, поколол все пальцы.
Надел пиджак и посмотрел на себя в зеркало. Потом в окно. Во дворе
полным ходом шло заседание генерального штаба. Все тут, и Воскобойников
тоже.
Смирный в пиджаке с медалями отправляется во двор забивать козла.
Генеральный штаб в полном составе внимательно смотрит на пиджак
Смирного. Воскобойников не смотрит ка пиджак Смирного.
Минута молчания.
- Так, - наконец говорит Выдра и достает женский календарь. - Что
скажет ученый совет? Что у нас сегодня такое? В космос кто летал? Кто
будет ставить?
- А в чем дело? - удивляется ученый совет.
- Сегодня День космонавтики.
- Может, не надо, ребята? - говорит Нордост. - Вспомните, что было
вчера...
- Надо! - говорит Смирный. - Я ставлю!
Он достает десять рублей и отправляет Вову с Колей в магазин.
Весь вечер он азартно забивает козла, никого на свете уже не боится,
и медали подпрыгивают у него на груди.
Борис ШТЕРН
ГАЛАТЕЯ
Раньше санаторий назывался "Донбасс", а теперь "Химволокно". Когда
шахтеры перебрались в Крым, они оставили в санатории статую шахтера с
отбойным молотком - не тащить же его с собой? Новые хозяева шахтера
сносить не стали, но установили рядом с ним в клумбе целеустремленного
молодого парня в облегающем комбинезоне. Этот парень, чуть не падая,
устремлялся в небо, держа в задранной правой руке клубок орбит с шариком в
середине.
Завхозы слабо разбираются в искусстве, но Коробейникову обе статуи
нравились. Нормально. Украшают. Впрочем, сейчас ему было не до искусства.
Он лежал в больнице в предынфарктном состоянии, а санаторий остался без
завхоза и без присмотра. Дела там творились хуже некуда - садовые скамейки
выкрасили не зеленым, как положено, а радугой; кинофильмы крутились очень
уж подряд французские, а санаторные собаки бегали где придется и никого не
боялись.
"Странно, почему так на душе хорошо? - раздумывал главный врач
санатория, нюхая сирень, заглянувшую в открытое окно. - Какая-то такая
духовная раскрепощенность... с чего бы это? Наверно, не к добру..."
Весь май главврач умиленно что-то нюхал, но однажды услышал за окном
знакомый раздраженный голос:
- Здесь нельзя ходить в купальниках, вы не в притоне. Мы сообщим по
месту работы о вашем недостойном поведении.
Это вышел на работу спасенный врачами Коробейников. Его скорбный
голос завис над санаторием, как серый дирижабль. Сирень вздохнула и сразу
же отцвела. Собаки поджали хвосты. У главврача начался насморк.
А Коробейников уже стоял на обрыве с блокнотом в руках. Под ним
загорали и плавали в Черном море сплошные кандидаты наук, народ не
простой; а он отмечал в блокноте мероприятия на весенне-летний период.
Скамейки перекрасить, дворнику указать, с плотником надо что-то делать.
Потом он направился к главному корпусу, где поймал за рукав дворника Борю,
веселого человечка лет пятидесяти, и указал ему на заляпанную птичками
статую шахтера с отбойным молотком.
- Что я вам, нанялся?! - вызверился Боря. - Крепостное право?! Я и
так один за всех вкалываю, так теперь мне еще шахтера мыть?
(Боря был в плохом настроении, потому что буфетчица не оставила ему
на рубль пустых бутылок за то, что он перенес ей на пляж ящик с пивом).
- Я два раза повторять не буду, а не хочешь - по собственному
желанию! - привычно ответил Коробейников, а Боря показал ему в кармане
фигу.
Коробейников начал огибать главный корпус, думая о том, что давно
пора поставить вопрос о Борином безответственном поведении на профсоюзном
собрании. Он сделал еще один шаг и... увидел обнаженную женщину.
Коробейников окаменел. Блокнот выпал из рук. Ничего подобного он и в
мыслях не держал! Какая-то ладная особа с бедрами, как бочки, направлялась
к обрыву в сторону моря, придерживая на плече кувшин и помахивая свободной
рукой.
Она была совершенно... не одета.
Коробейникову стало так стыдно, что он отвернулся и спрятался за угол
главного корпуса. "Совсем молодежь очумела... - подумал он. - Куда она
прет с кувшином в таком виде?! Выяснить фамилию и сообщить на работу о
недостойном поведении!"
Коробейников хотел высунуться из-за угла и призвать к порядку эту
бесстыжую холеру, но сердце вдруг подпрыгнуло; пришлось прислониться к
стене. Он переждал минуту и, держась за сердце, отправился жаловаться
главврачу.
Тот выслушал историю о нескромной девице с бедрами и недоверчиво
усмехнулся.
- Ничего смешного не вижу, - обиделся Коробейников. - Надо что-то
предпринимать, а то вконец распустились.
- Да это же наша новая статуя, - удивился главврач. - Позавчера без
вас поставили... Вот что значит искусство - за живую приняли!
- Что я уже... совсем, что ли? - смутился Коробейников.
- Ничего, ничего... бывает, - успокоил главврач.
Если она не живая, то это, конечно, меняет дело, решил Коробейников.
Все же он не до конца понимал обстановку... что-то его смущало. Он
распорядился по хозяйству и неуверенно направился к главному корпусу...
такая у него работа - ходить по санаторию. Ему хотелось еще раз взглянуть
на нее, хотя это было неудобно. Он раза два останавливался, оглядывался,
срывал веточку... наконец подобрался к повороту и выглянул.
Она все еще шла по воду.
Коробейников вспотел и отвернулся. Черт знает что, вертится, как
школьник. Экую гадость поставили, пройти нельзя.
Вдруг из кустов вылез Боря с ведром и с тряпкой и деловито сообщил:
- Шахтера я уже помыл, счас за нее возьмусь.
(Боря был уже в хорошем настроении, потому что пришла буфетчица).
Коробейников на миг представил картину омовения, плюнул дворнику под
ноги и зашагал к главврачу, зная теперь, что должен сказать о создавшейся
обстановке. С порога он нервно спросил:
- Не понимаю! Эта девица... она что, каждый день будет у нас стоять?
- Знакомьтесь, наш завхоз, - ответил главврач, с ненавистью взглянув
