вам дядей?" - "С чего это вы взяли, что Бродский мой дядя?" - "Кем же он
вам приходится?"- "Кто?" - "Да Бродский..."-"Кем он, по-вашему, может
мне приходиться?"
Короткая пауза. Оба удивленно смотрят друг на друга, думая каждый о
своем. Минуту спустя мадам Эпельбаум снова спросила "секретаря": "Вот
как? Значит, вы не служили у Бродского?" - "Почему вы решили, что я дол-
жен был служить у Бродского?"- "И вы даже с ним незнакомы?" - "С кем?"-
"Тьфу, черт побери! Говорим, говорим и никак не можем договориться! Ска-
жите мне хоть, кто вы такой и как вы сюда попали?"
На следующий день нашего наивного героя ждал новый сюрприз: его пат-
рон Моисей Эпельбаум не вернулся из клуба. Для "реб Лейви" нашлось заня-
тие - сбегать в клуб и позвать отца обедать. "Реб Лейви", однако, не
имел никакой охоты получать натощак незаслуженные пощечины, и мать была
вынуждена выдать ему эти пощечины авансом. Наконец "реб Лейви" принес
весть, что отец его утром поехал прямо из клуба на вокзал, а оттуда - в
Киев.
Для нашего героя это был удар грома среди ясного неба. Он и деньги
потерял и в дураках остался. Тогда только он начал наводить справки о
своем патроне и узнал, что Эпельбаум никогда не был присяжным поверен-
ным. Он только ходатай по делам, один из тех, кого называют "подпольными
адвокатами", и имя его в Белой Церкви произносится не иначе, как с улыб-
кой... Положение нашего юного героя становилось печальным. Похоже было
на то, что ему предстоит снова испытать все прелести голода. Со стеснен-
ным сердцем сел он за стол и написал отцу в Переяслав длинное и весьма
красноречивое письмо. Красноречие, можно сказать, вывезло его: при помо-
щи красноречия можно много написать и очень мало сказать... Только к
концу письма он закинул словечко насчет того, что охотно съездил бы до-
мой, будь у него немного мелочи на дорогу... Вскоре от отца пришел де-
нежный пакет, в котором было несколько рублей и письмо с предложением
поторопиться и приехать как можно скорей, потому что в одном городе близ
Переяслава открылась вакансия казенного раввина и у Шолома есть все шан-
сы занять эту должность. Письмо заканчивалось следующим изысканным древ-
нееврейским оборотом: "Торопись, торопись! Лети стрелой! Лети, как на
крыльях орла! Торопись, не опаздывай! Приезжай, и да сопутствует тебе
удача!"
78
ВЫБОРЫ
Как выбирают казенною раввина. - Прежний лубенсний раввин - старый
знакомый нашего героя. - Нахман Каган покровительствует юному кандидату.
-Герой произносит речь и производит прекрасное впечатление. - "Позд-
равьте, избран единогласно!" - Для прихожан и это чудо. - Приезд в Пере-
яслав, омраченная радость. - Герой дает себе слово не быть таким, как
все
Лубны - вот название города, который пожелал заиметь нового казенного
раввина.
Слово "пожелал", как вы можете понять, употреблено здесь для литера-
турного оборота. Город так же желал казенного раввина, как желают, к
примеру, могильщика. Ведь институт казенных раввинов, собственно говоря,
излишен. Он навязан правительством русским евреям, и им приходится с ним
мириться, как с чем-то путным. Любопытнее всего, что казенный раввин не
назначается непосредственно властью для опеки над евреями, а его должна
избрать еврейская община. Однако выборы эти вынужденные, навязанные
сверху. Начальство предписывает общине собраться там-то и там-то в та-
кое-то время и избрать казенного раввина. Тут появляются кандидаты. У
каждого кандидата свои сторонники, и каждая сторона пользуется своим
оружием и своими средствами для завоевания публики. У одного кандидата -
сильная протекция, второй действует с помощью денег, третий - рюмочкой.
Никто не дремлет. Город кипит, клокочет. Народ горячится. Словом-на ев-
рейской улице праздник: выбирают раввина; баллотируют, опускают ша-
ры-жизнь бьет ключом. Иногда это тянется неделями, а порой и месяцами.
Для наблюдения за выборами, для того, чтобы, упаси бог, не было злоупот-
реблений при подсчете шаров, на место присылается "кокарда". Но самый
настоящий кавардак начинается после выборов. Так как выборы должен ут-
вердить губернатор, то в губернское правление летят доносы и жалобы со
стороны отвергнутых кандидатов. И если выборы кассируются, то вся исто-
рия начинается сначала: новые кандидаты, новые выборы, а затем снова до-
носы и снова кассации.
Среди лиц, выставивших свои кандидатуры в раввины в городе Лубны, был
и прежний раввин - сын учителя Мойше-Довида-Шимон Рудерман, тот самый,
который, если вы помните, когда-то в Переяславе чуть не крестился и ко-
торого евреи вызволили из монастыря и определили в житомирскую школу ка-
зенных раввинов. Этот раввин, видимо, пришелся не по вкусу в Лубнах. Об-
щина ждала выборов как избавления. Лубенские евреи не хотят знать ника-
кой политики, им чужды фокусы. Если человек им нравится, они ему гово-
рят: "Ты нам нравишься". Когда человек не нравится, они ему говорят нап-
рямик: "Иди с богом! Ты нам не нравишься..." Раввину Рудерману они уже
давно сказали, и без обиняков, что он может искать себе другой город. А
чтобы он не подумал, будто с ним шутки шутят, они уступили другому его
место в синагоге, и когда он пришел в субботу молиться, ему негде было
присесть, и он вынужден был всю службу простоять на ногах. В следующую
субботу он явился с полицией и силой занял свое место у "восточной сте-
ны. Можно себе представить, какой это произвело эффект. Событие это ста-
ло достоянием гласности. Помимо того что вся история была описаны в га-
зете "Гамейлиц", редактор Цедербаум прибавил еще от себя петитом "Приме-
чание редактора", которое заняло втрое больше места, чем сама корреспон-
денция. В нем он воздавал должное как самому раввину, так и публике,
распекал их за оскорбление святыни, за то, что они допустили в божью
обитель полицию. Закончил он свое примечание поучением,-так, мол, посту-
пать нельзя. Поучение он сдобрил несколькими притчами, стихами из библии
и выдержкой из сказания об Эсфири: "Хватит нам терпеть позор и поноше-
ния..." Цедербаум, упокой господи его душу, на это был мастер!
Однако Рудерман не снял своей кандидатуры на должность казенного рав-
вина в Лубнах. И другие кандидаты действовали вкупе со своими сторонни-
ками, каждая сторона на свой манер, и борьба началась. Почти уже к само-
му концу, за несколько дней до выборов, точно с неба свалился герой нас-
тоящей биографии с письмецом от дяди Пини к его родственнику, одному из
самых уважаемых обитателей города Лубны Нахману Кагану. Это был почтен-
ный старец и большой богач. Такой человек занимает в синагоге самое по-
четное место, кантор не смеет продолжать богослужение, пока реб Нахман
не выстоит "Восемнадцать благословений" - пусть это длится хоть целую
вечность. А если реб Нахману случалось опоздать в синагогу, что бывало
почти каждую субботу, он посылал кого-нибудь сказать, чтобы его не жда-
ли. Народ, однако, знает приличия и понимает, что богач, должно быть,
хотел этим сказать, чтобы его ждали. Словом, реб Нахман был таким сокро-
вищем, которому вполне подходили слова: "Ученость и величие собраны
здесь воедино..."
Молодой кандидат застал его за чтением Мишны. Прочитав письмо дяди
Пини, старый Каган поправил очки и оглядел юношу с головы до ног. Похоже
было, что малый, в своем коротком пиджачке, произвел не слишком благоп-
риятное впечатление на старика. Но, видно, заслуги дяди Пини получили
перевес, и старик предложил гостю сесть. Разговорившись с ним и убедив-
шись, что парень далеко не невежда в писании, знает толк в талмуде и в
разговоре может ввернуть древнееврейское словцо, старик заулыбался и ве-
лел подать чего-нибудь закусить. Был принесен поднос, и на подносе стоя-
ло блюдечко, на блюдечке лежал один-одинешенек, как сирота, сладкий пря-
ник, а в прянике торчала одна изюминка.
- Совершите благословение и закусите! - предложил старый богач и стал
расспрашивать юного кандидата про город Переяслав, который он посетил
как-то, лет шестьдесят с лишним тому назад. Тогда это был еврейский го-
род. Как там теперь обстоит с благочестием?
- Все обстоит хорошо, - ответил гость и отказался от угощения,
собственно не из-за благословения, которое нужно произнести перед едой,
а из боязни, что старик заставит потом совершить заключительное благос-
ловение, которого Шолом никогда не мог запомнить наизусть. На прощание
хозяин пожелал ему успеха. А успех, с божьей помощью, обеспечен, заверял
его старик, ибо его пожелания всегда исполняются, потому что он коген...
В тот же день по городу распространился слух, что появился новый кан-
дидат в раввины, совсем еще юноша, но полный достоинств. Во-первых, он
из хорошей семьи, родственник Нахмана Кагана; кроме того, он знаток пи-
сания, обладает прекрасным почерком и знает назубок весь талмуд со всеми
комментариями. А так как фантазия у людей разыгралась, то некоторые до-
бавляли, что он имеет также звание духовного раввина, может давать сове-
ты по вопросам религии и заткнет за пояс не только местного духовного
раввина, но и еще трех таких, как он. Одним словом, птица редкостная,
чудо из чудес. Когда Шолом появился на улице, между рядами лавок, на не-
го показывали пальцами, и он слышал, как говорили за его спиной:
- Это он и есть?
- Кто?
- Новый казенный раввин.
- Такой щенок?
- Молоко на губах не обсохло...
- Какие у него длинные волосы!
- Волос долог, да ум короток...
Однако у героя хватило ума за один день нанести с полдюжины визитов
местным заправилам, сливкам города - Бахмутским, Каневским, Рогачевским
и прочим представителям лубенской буржуазии. В субботу перед выборами он
был в синагоге. Его посадили на видное место, чтобы хорошенько нагля-
деться на него; ему пришлось выдержать несколько сот рукопожатий. Нако-
нец нового кандидата вызвали к чтению торы.
Это было нечто вроде экзамена. Парень прочел текст с блеском. Однако
все это ничто в сравнении с тем, что творилось во время выборов. А тво-
рилось вот что. Зал управы был полон народу, и уже собрались приступить
к выборам, как вдруг самый молодой из кандидатов выступил с речью, и к
тому же по-русски, которую ни к селу ни к городу пересыпал цитатами из
писания, притчами и аллегориями. Тем не менее речь его так понравилась,
что он был избран в раввины всей общиной единогласно, не получив ни од-
ного черного шара. Сейчас же домой полетела телеграмма: "Поздравьте,
избран единогласно!" Сам же только что избранный молодой раввин отпра-
вился принести свою благодарность реб Нахману Кагану. Старик был чрезвы-
чайно растроган тем, что его протекция оказала такое действие. И он поп-
росил молодого раввина повторить перед ним речь, которую он произнес на
выборах. Раввин ответил, что охотно повторил бы ее, но, к сожалению, тут
и слушать нечего.
- Почему же говорят, что публика пальчики облизывала?
- Если разрешите, я расскажу вам одну историю...
- Пожалуйста, если она только имеет отношение к делу. - Реб Нахман
Каган приготовился слушать, надел очки, и молодой раввин начал:
- История, которую я вам расскажу, случилась с одним священником. Мо-
лодой свежеиспеченный попик пришел к митрополиту за благословением и со-
ветом,-что бы ему такое сказать прихожанам в праздник. Митрополит бла-
гословил его и посоветовал рассказать прихожанам о святых угодниках:
например, о чуде с сорока святыми, которые три дня и три ночи блуждали
по лесу и чуть не умерли с голоду. Но господь явил чудо-они нашли кара-
вай хлеба. Все сорок святых уселись есть этот хлеб. Ели они, ели, и еще
на завтра осталось... Когда наступил праздник, молодой священник расска-
зал прихожанам в церкви о чуде, только чуточку по-иному. Один святой
блуждал по лесу три дня и три ночи, чуть не умер с голоду. Тогда господь
