же. Может быть, они будут еще интереснее.
Тим смотрел на Уэллеса в течение долгой, длинной минуты.
- Я покажу вам, - промолвил он. - Обещаете подождать здесь? Нет, я
разрешу вам зайти в мастерскую. Подождите минутку, пожалуйста.
Парнишка вытащил из-под куртки ключ, который висел на цепочке, и
открыл дверь своей мастерской. Он вошел внутрь, закрыл дверь, в течение
нескольких минут Уэллес мог слышать его передвижения. Затем Тим подошел к
двери и подозвал кивком головы.
- Не говорите бабушке, - попросил Тим. - Я еще не сказал ей. Если он
выживет, я на следующей неделе расскажу ей.
В углу мастерской под столом стояла коробка, а в коробке была
сиамская кошка. При виде незнакомца она попыталась спрятать котят, но Тим
осторожно поднял ее и Уэллесу стало видно. Два котенка были похожи на
маленьких белых крыс с хвостами, как веревка, и с пятнистыми лапками,
ушками и носиками. А третий, да, обещал вырасти совершенно другим. Он
обещал вырасти в красивую кошечку, если выживет. У него был белый
шелковистый мех, как у самой лучшей персидской кошки, и уже явно
проступали отметины сиамской кошки.
Уэллес затаил дыхание.
- Мои поздравления, старина! Ты еще никому не рассказал?
- Она еще не готова к показу. Ей нет и месяца.
- Но ведь ты собираешься ее показывать?
- О да, бабушка будет потрясена. Она полюбит ее. Может быть появятся
еще. - Ты знал, что это могло бы произойти. Ты сделал так, чтобы это
произошло. Ты с самого начала планировал все это, - заявил Уэллес.
- Да, - признался мальчуган.
- Как ты узнал?
Мальчуган отвернулся.
- Я прочитал об этом где-то, - ответил Тим.
Кошка запрыгнула обратно в коробку и принялась обхаживать своих
малышей. Уэллесу показалось, что он больше не сможет выдержать. Не глядя
ни на что в мастерской, а все было спрятано под кусками брезента и
газетами, он направился к выходу.
- Спасибо тебе, Тим, за то, что ты мне показал, - поблагодарил он. -
А когда ты будешь продавать какого-нибудь вспомни обо мне. Я подожду. Я
хочу похожего на этого.
Мальчуган вышел вслед за ним и тщательно запер дверь.
- Но Тим, - проговорил психиатр, - ты ведь испугался не потому, что я
узнал это. Мне ведь не потребовалось лекарство, чтобы заставить тебя
рассказать об этом, не так ли?
Тим осторожно ответил:
- Я не хотел рассказывать об этом до тех пор, пока не был готов.
Бабушка, действительно, должна была узнать первой. Но вы заставили меня
рассказать вам.
- Тим, - серьезно сказал Питер Уэллес, - мы снова встретимся. Чего бы
ты не боялся, не бойся меня. Я часто отгадываю тайны. Я уже на пути
отгадки твоей.
Но никому другому не нужно даже знать об этом.
И он быстро пошел домой, время от времени насвистывая про себя. Может
быть, он, Питер Уэллес, был самым счастливым человеком в мире.
Едва он начал беседу с Тимоти при следующем посещении мальчуганом
кабинета врача, как в холле зазвонил телефон. При возвращении, когда он
открыл дверь, он увидел книгу в руках Тима. Мальчик сделал движение, чтобы
спрятать ее, но передумал.
Уэллес взял книгу и взглянул на нее.
- Хочется побольше узнать о Роршахе, а? - спросил он.
- Я увидел ее на полке. Я...
- О, все в порядке, - сказал Уэллес, который преднамеренно оставил
книгу рядом с тем стулом, который бы занял Тим. - Но в чем дело с
библиотекой?
- У них есть несколько книг об этом, но они стоят на закрытых полках.
Я не мог взять их, - сказал Тим, не думая, затем он спохватился.
Но Уэллес ответил спокойно:
- Я возьму одну для тебя. Она будет у меня когда ты придешь в
следующий раз. Возьми сегодня с собой эту, когда будешь уходить. Тим, я
имею в виду то... что ты можешь доверять мне.
- Я ничего не могу сказать вам, - ответил мальчуган. - Вы узнали
несколько вещей. Я хочу... ой, я не знаю, чего я хочу! Мне лучше остаться
одному. Мне не нужна помощь. Может быть, я никогда не захочу. А если
захочу, можно ли мне тогда придти к вам?
Уэллес подтянул стул и медленно сел.
- Может быть, это был бы самый лучший выход, Тим. Но зачем же ждать,
когда упадет топор? Я мог бы помочь тебе избежать того, чего ты боишься.
Ты можешь дурачить людей своими кошками; говорить им, что ты водишь их за
нос, чтобы посмотреть, что получится. Но ты не можешь обманывать всех
людей все время, они расскажут мне. Может быть, с моей помощью ты бы смог.
Или с моей поддержкой нагоняй был бы меньше. Меньше для твоих бабушки
и дедушки тоже.
- Я не сделал ничего плохого!
- Я начинаю верить в это. Но вещи, которые ты стараешься спрятать,
могут выйти наружу. Этот котенок - ты смог спрятать его, но ты не захочешь
этого. Тебе придется пойти на риск, чтобы показать его.
- Я скажу им, что прочитал об этом где-то.
- В таком случае это неправда. Думаю, что так. Ты это вычислил.
Наступила тишина.
Затем Тимоти Пол сказал:
- Да. Я вычислил это. Но это моя тайна.
- Она в безопасности со мной.
Однако паренек все еще не доверял ему. Вскоре Уэллес узнал, что его
проверяли. Тим забрал книгу домой, потом вернул ее, взял библиотечные
книги, которые Уэллес достал для него, и в нужный срок также вернул их. Но
говорил он мало и все еще был осторожен. Уэллес мог говорить обо всем, о
чем хотел, но из Тима он вытянул мало или почти ничего. Тим рассказал все,
что собирался рассказать. Он говорил о ни о чем, за исключением того, о
чем говорил бы любой мальчишка.
Спустя два месяца после этого, в течение которых Уэллес видел Тима
официально один раз в неделю, а неофициально несколько раз, показываясь на
школьной спортивной площадке, чтобы следить за играми, или встречая Тима
при разноске газет и угощая его газированной водой после окончания
разноски, Уэллес узнал очень мало нового. Он делал новые попытки. В
течение этих двух месяцев он больше не проводил расследований, он уважал
молчание парнишки, пытаясь дать ему время узнать его получше и довериться
ему.
Однажды он спросил:
- Тим, что ты собираешься делать, когда вырастешь? Будешь разводить
кошек?
Тим рассмеялся, отрицая.
- Я еще не знаю что. Иногда думаю об одном, иногда о другом.
Это был обычный мальчишеский ответ. Уэллес не принял его во внимание.
- Чем больше всего тебе хотелось бы заниматься? - спросил он.
Тим стремительно подался вперед.
- Тем, чем вы занимаетесь! - воскликнул он.
- Полагаю, что ты изучил этот вопрос, - сказал Уэллес так небрежно,
как мог. - Тогда ты, может быть, знаешь, что прежде, чем кто-нибудь сможет
делать то, что я делаю, он должен пройти через это сам, как пациент. Кроме
того, он должен изучить медицину и, конечно, он должен быть вполне
образованным врачом. Ты еще не можешь этого. Но ты можешь начать работать
сейчас, как пациент.
- Зачем? Для опыта?
- Да. И для лечения. Ты должен мужественно встретиться со страхом и
победить его. Ты должен будешь исправить много других вещей или, по
крайней мере, смело встретиться с ними.
- Мой страх исчезнет, когда я вырасту, - сказал Тимоти. - Я думаю,
что он исчезнет.
- Ты можешь быть уверен в этом?
- Нет, - признался мальчуган. - Я точно не знаю, почему я боюсь. Я
только знаю, что ДОЛЖЕН скрывать что-то. Это плохо?
- Может быть опасно.
Тимоти молча думал. Уэллес выкурил три сигареты, ему очень хотелось
пройтись по комнате, но он боялся шевельнуться.
- Как бы это выглядело? - спросил Тим наконец.
- Ты рассказал бы мне о себе. Что помнишь. О своем детстве так, как
это делает твоя бабушка, когда говорит о тебе.
- Она выпроваживает меня из комнаты. Мне не полагается считать себя
умным, - сказал Тим с одной из своих редких усмешек.
- И тебе не полагается знать, как хорошо она воспитывает тебя?
- Она делает это отлично, - сказал Тим. - Она научила меня всем
мудрейшим вещам, которые я когда-либо знал.
- Например?
- Например, заткнуться. Не говорить всего того, что знаешь. Не
высовываться.
- Понимаю, что ты имеешь в виду, - сказал Уэллес. - Слышал ли ты
историю святого Фомы Аквинского?
- Нет.
- Когда он учился в Париже, он никогда не выступал на занятиях, и
другие студенты считали его глупым. Один из них любезно вызвался помочь
ему и очень терпеливо прошел с ним всю работу, чтобы заставить его ее
понять.
Затем однажды они пришли в одно место, где другой студент все
перемешал и притворился, что он ничего не понимает. Тогда Фома предложил
решение и оно оказалось верным. Он все время знал больше, чем любой из
них; а они прозвали его Тупой Бык.
Тим серьезно кивнул.
- А когда он вырос? - спросил мальчуган.
- Он стал величайшим философом всех времен, - ответил Уэллес. -
Суперум четырнадцатого века. Он создал больше незаурядных работ, чем
десять других великих людей, и умер он молодым.
После этого дело сдвинулось.
- Как же мне начать? - спросил Тим.
- Начни лучше с начала. Расскажи мне все, что ты можешь вспомнить о
своем раннем детстве, прежде чем ты пошел в школу.
Тим решил следующим образом.
- Мне придется много раз забегать вперед и возвращаться назад, -
сказал он. - Я не могу расставить все по порядку.
- Хорошо. Так, расскажи мне сегодня все, что ты можешь вспомнить о
том периоде своей жизни. На следующей неделе ты вспомнишь больше. По мере
того, как мы перейдем к более поздним отрезкам твоей жизни, ты можешь
вспомнить то, что принадлежит к раннему времени; расскажешь это потом. И
мы как-то упорядочим все это.
Уэллес слушал откровения мальчугана со все возрастающим волнением.
Ему было трудно оставаться внешне спокойным.
- Когда ты начал читать? - спросил Уэллес.
- Я не знаю, когда это началось. Бабушка читала мне какие-то сказки,
и как-то я получил представление о словах. Но когда я попытался сказать
ей, что мог читать, она отшлепала меня. Она твердила, что я не мог читать,
а я твердил, что мог до тех пор, пока она не отшлепала меня. Некоторое
время было ужасно, потому что я не знал ни одного слова, которого она не
читала мне, - думаю, что я сидел возле нее и следил, или же я запоминал, а
затем проходил его сразу же сам. Должно быть, я научился, как только
понял, что каждая группа букв на странице была словом.
- Метод словесных блоков, - прокомментировал Уэллес. - Большинство
выучившихся самостоятельно любителей чтения научились читать именно так.
- Да, я прочитал об этом после. И Маколи мог читать, когда ему было
три года, но только вверх ногами, потому что он стоял напротив своего
отца, который читал своему семейству библию.
- Существует много случаев, когда дети учились читать так, как ты, и
поражали своих родителей. Ну? Как же ты преуспел?
- Однажды я заметил, что два слова выглядели почти одинаково и
звучали почти одинаково. Это были бок и бог. Я помню, как я в изумлении
смотрел на них, и тогда как будто что-то чудесное забурлило во мне. Я
начал внимательно приглядываться к словам, ужасно волнуясь. Долго я
пребывал в этом состоянии, потому что, когда я отложил книгу и попытался
встать, я был весь деревянный. Но зато я понял, и после этого было совсем
нетрудно понять почти любое слово. Самыми трудными были часто
употребляемые слова, которые все время встречаются в книгах для детей
младшего возраста. Другие слова произносятся так, как пишутся.
- И никто не знал, что ты мог читать?
- Нет. Бабушка запретила мне говорить о том, что я могу читать, и я
не говорил. Она часто читала мне и это помогало. У нас было громадное
