- Не волновайся, Фима! Мудрец наш один так сказал:
"Если юный спас жизнь кому - то, то и старики потеснятся ради
него на почетной скамье". Но я об одном пронзительно тебя
упрашиваю: поскольку на Фемиде тебе будет плачевно, то обещай
мне, что, когда вернешься с нее, ты не назовешь меня сыном
суки.
- Сукиным сыном, - поправил я иномирянина. - Обещаю!
Уточняя некоторые детали предстоящего путешествия, мы
проговорили еще минут десять. И все это время в. коридоре,
покуривая "Шипку", околачивалась Главсплетня.
Я уже упоминал об этой конструкторше, а теперь уточню.
На вид она даже аппетитная, сдобная - сплошной бюст. Но голос
у нее какой-то лающий, будто она собаку живьем заглотала.
Впрочем, не ее это вина. А виновата она в том, что вечно все о
всех разнюхивает, перевирает на свой лад и затем распространяет
это на весь ИРОД. Идет слух, что она и курить-то выучилась для
того, чтобы на законном основании торчать в курильно-телефонном
коридорчике и слушать чужие разговоры. И вот эта Главсплетня из
тех вопросов и ответов, которыми я обменялся с Юриком,
спрограммировала такую схему моего ближайшего будущего: 1) я
решил плюнуть на работу в ИРОДе; 2) я развожусь с Настей и
отбываю на Кавказ с одной богатой дамой, за счет которой буду
существовать бесплатно и весело; 3) кроме того, все это дело
пахнет какой-то тайной уголовщиной. Свои умозаключения
Главсплетня быстро разлаяла по всем отделам, секциям и
подсекциям, и, как водится, все ироды стали обсуждать их,
причем каждый не замедлил выдвинуть свою вариацию и приобщить
ее к делу. На другой день я заметил, что все со - трудники и
сотрудницы поглядывают на меня с пронзительным интересом, а
когда пошел в институтскую библиотеку и попросил библиотекаршу
Кобру Удавовну выдать мне "Справочник по пространственным
нормативам, то книгу-то эту мне выдала, но поверх нее зачем-то
положила еще одну - "Уголовный кодекс".
- Вы ошиблись, это не по моей части, - сказал я,
возвращая ей "Кодекс". - Ведь я - не судья.
- Суд существует не только для судей, но и для
подсудимых, - строго молвила Кобра Удавовна.
От посещения библиотеки на душе у меня остался какой-то
мутный осадок. Чтобы избавиться от него, я решил заглянуть в
секцию мебели к талантливой конструкторше Мадере Кагоровне. Она
разработала проект утепленной кровати. Эта кровать,
смонтированная из труб малого диаметра, имеет шланг, с помощью
которого ее можно подсоединять к трубам парового отопления.
Приветливая Мадера Кагоровна на этот раз встретила меня
хмуро. На вопрос, скоро ли опытный образец ее кровати будет
запущен в производство, буркнула что-то невнятное. Смущенный ее
странным поведением, я подошел к сидящему на подоконнике
институтскому коту Лютику, погладил его и сказал, что мне очень
симпатичны эти зверьки. Ведь недаром родители дали мне имя в
честь кота.
- Они не сожалеют об этом? - сухо спросила Мадера
Кагоровна.
- Сожалеют? А зачем им сожалеть? - удивился я.
- Но ведь они, сами того не зная, спрограммировали
ваше будущее. Разве вам не известно, что на городском уголовном
жаргоне слово "кот" адекватно словам "альфонс" и "сутенер"?
- Не понимаю, к чему этот разговор?! - воскликнул я.
- Ах, вы не понимаете?!.
Наступила неприятная, вязкая пауза. Потом из другого
конца комнаты послышался голос Пантеры Ягуаровны,
конструкторши, проектирующей кресло, совмещенное с кухонным
столом.
- Он не понимает! Он, представьте себе, даже слова
такого не слыхивал - "сутенер"! - Пантера
Ягуаровна встала из-за своего стола и, подойдя ко мне,
спросила в упор: - А вы знаете, что такое содержанка?
- Ну, это из литературы известно, - ответил я. - Это
были такие падшие женщины, которые за деньги становились
любовницами зажиточных людей.
- А нам не из литературы известно, что у нас в ИРОДе
есть падший мужчина - содержанец. И не стыдно?!
- Таким ничего не стыдно, - поддержала ее Мадера
Кагоровна. - Таким ничего не стоит бросить жену и дочь ради
престарелой растратчицы, у которой куры денег не клюют!
- Какая растратчица? Какие куры?! - воскликнул я в
тоскливом недоумении. Но ответом мне было язвительное молчание.
Озадачеино-ошеломленный покинул я секцию мебели и
направился в примерочную комнату, примыкающую к отделу одежды.
Там в этот час было тихо. Я присел на диванчик и погрузился в
печальные размышления. Но вскоре мое уединение нарушил Павиан
Гориллович, дизайнер головных уборов. Начнем красовалась
огромная меховая iапка - на манер кавказской папахи, только
еще больше, пышнее и шире. По краям ее, справа и слева,
приторочены два кармана, в которые можно засунуть ладони. Это
усовершенствование имеет две положительные стороны: во-первых,
не мерзнут руки, ибо шапка заменяет рукавицы; во-вторых, если
руки засунуты в шапку, то ее никто не сорвет с вашей головы с
целью похищения. Мельком взглянув на меня, Павиан Гориллович
подошел к зеркалу, поднял руки, утопил ладони в шапке - и
удовлетворенно улыбнулся; Но потом улыбка соскользнула с его
лица, оно стало озабоченным.
- Чем это вы недовольны? - спросил я из вежливости.
- Шапка - что надо! Пора хлопотать о патенте.
- Я и сам знаю, что пора. Но Афедрон Унитазович хочет,
чтоб был еще один карман - внутри шапки. Для портмоне. А я
опасаюсь, что это излишне осложнит конструкцию.
- Вы правы. Оттуда портмоне трудно будет извлекать.
- Ну, вы-то, говорят, без труда портмоне себе добыли,
- с ядовитой ухмылкой произнес Павиан Гориллович. - Жену
побоку, ИРОДа побоку - и айда в Ташкент с одноглазой
директрисой гастронома... Живое портмоне, всегда к услугам...
Но учтите: угрозыск не дремлет!
- Кто дал вам право клеветать на меня?! - крикнул я.
- Кто тебе такой чепухи про меня наговорил?!
- Весь ИРОД об этом говорит. Глас народа!.. По
отношению к жене ведете себя как зверь!
- О тебе этого не скажу, - отпарировал я, -
Если скажут тебе: "Ты - зверь!" -
Ты не очень-то в это верь.
Ведь и звери имеют ум, -
Ты ж, мой друг, совсем - ни бум-бум!
Произнеся этот экспромт, я покинул примерочную и
направился в отдел, где работает мой хороший знакомый Нарзан
Лимонадович. Это он сконструировал комбинированную
электрокофеварку-крысобойку "День и ночь". Предположим, вы
холостяк. В вашей однокомнатной квартире завелись крысы, а у
вас - ни жены, ни кошки. И тут вам поможет "День и ночь". Днем
вы используете прибор в традиционном жанре - варите в нем
кофе. Вечером вы кладете его горизонтально возле крысиной
норки, включаете ловительное устройство - и спокойно ложитесь
в постель. Ночью вас будит зуммер. Крыса поймалась и
безболезненно убита током! Вы встаете, освобождаете прибор от
содержимого, включаете его вновь - и так далее.
Оригинальностью замысла и четкостью работы "День и ночь"
порадует многих - и тем приумножит славу ИРОДа. Я надеялся,
что Нарзан Лимонадович поможет мне развеять ту клеветническую
тучу, которая сгущалась над моей головой. Но, оказывается, я
держал путь не к другу, а к врагу.
- Слушай, Серафим, этого я от тебя не ожидал, -
забормотал он. - Ты же знаешь, я тоже от жены ушел... Но -
никаких скандалов... И алименты за Жорку честно плачу... А у
тебя прямо погадски получается... За Настей по квартире с ломом
гоняешься, последнее пальто ее в скупочный пункт снес, кольцо
обручальное с ее пальца содрал - и все пропиваешь с какой-то
падшей кинозвездой... Опомнись, Серафим, не стань полностью
гадом!
- Если и стану, далеко мне до тебя будет, падло! -
гневно ответил я.
Если скажут тебе: "Ты гад!"-
Похвале этой будь ты рад;
Ведь по правде-то, милый друг,
Ты зловредней, чем сто гадюк!
Хлопнув дверью, я вышел в коридор. Навстречу мне шагал
Хамелеон Скорпионович, известный тем, что им спроектировано
антипростудное зимнее пальто. Оно сплошное, разреза спереди
нет; его надо надевать через голову. Его не нужно застегивать и
расстегивать, вас в нем не продует. Надобность в пуговицах
отпадает, что послужит снижению себестоимости. Еще недавно этот
дизайнер относился ко мне весьма приязненно, а тут он вдруг при
виде меня набычился и молвил укоряюще-презрительным тоном:
- Почему вы здесь? Почему вы не в больнице?
- А к чему мне больница? - удивился я. - Я здоров.
- Какой цинизм! - прошипел Хамелеон Скорпионович. -
Ведь все знают, что ваша жена - в хирургической палате! Все
знают, что вы, явившись к себе домой с пьяной проституткой,
ударили свою супругу бутылкой по голове, а родную дочь выгнали
из квартиры! Поспешите же в больницу, пока жена ваша еще
жива!..
- А ты, обалдуй, поспеши в психбольницу - там твое
законное место! - сухо и кратко ответил я и направился в свою
секцию. Когда я под вечер шел через вестибюль, ко мне с
таинственным видом подошел вахтер Памир Никотинович и тихо
сказал, что "есть разговорец".
- Главное - говорите на суде, что в состоянии эффекта
действовали, - зашептал он. - Тогда, может, срок поменьше
дадут. Усекли?
- Какой суд? Какой срок? - усталым голосом спросил я.
- Хоть со мной то не хитрите, я ведь тоже через это
дело, через ревность, отбывал... А про вас слух идет, что вы
квартиру, где супруга ваша блудодействовала, подожгли... Это
вам повезло, что изменница на балкон ниже этажом выпрыгнула и
переломом доги отделалась... Вы доказывайте, что вы - без
задуманного намерения. Усекли?
- Усек, - горестно ответил я.
Все дни той недели я провел в нервном напряжении. С
того момента, когда я узнал из телефонного разговора с Юриком,
что мой полет на Фемиду вполне реален и даже точный срок
назначен, во мне стал нарастать страх перед неведомым.
Отказаться от полета нельзя было; я не хотел, чтоб Юрик угадал
во мне труса, - но лететь ой как не хотелось... У меня
возникла хитренькая надежда, что в последнюю минуту Юрик
позвонит мне и сообщит, что по указанию куманийского ихнего
начальства мое путешествие отменяется. Я очень на это надеялся,
поэтому и Насте о предполагаемом моем полете ничего не сказал
- ведь если он не состоится, то на нет и суда нет. Она ведь
тогда и не узнает, как я боялся этого отмененного мероприятия.
Но нервозность мою Настя заметила. Она в те дни не раз пульс
мой щупала и температуру замеряла. К моему сожалению, физически
я был здоров. А прикинуться больным мне было невозможно, Настя
сразу бы раскусила, что это не хворь, а нахальная симуляция.
II. ПЕРЕД ПОЛЕТОМ
Ранним утром в субботу раздался телефонный звонок. Он
разбудил Настю и Татку, а меня - не разбудил. Я почти всю ночь
не спал, всякие страшные домыслы кишели в моей башке. Поэтому я
раньше Насти кинулся к телефону. Звонил Юрик.
- Серафимушка, я, значит, жду тебя, как мы
обусловились. Не опоздай! Один наш мудрец так сказал:
"Опоздавший подобен птице, ослепшей в полете". Не дремотствуй!
- Жди, буду вовремя, - голосом, хрипловатым - от
страха, ответил я. Однако когда я повесил трубку и понял, что
пути для отступления нет, на душе у меня стало спокойнее.
Очевидно, тот запас страха, который моя трусоватая душа
выделила на подготовку к этому полету, я израсходовал
полностью. Поэтому, когда Настя спросила, что это за свидание
назначено у меня с Юриком, я довольно спокойно объявил ей, что
лечу на Фемиду, чтобы там в Храме Одиночества отдохнуть от
