куда хочет. Но куда? У него не было ни дома, ни работы, ни денег. Решение
явилось само собой, когда одна дама из отдыхающих предложила заплатить ему
двадцать пять долларов, если он отвезет на машине ее с тремя маленькими
детьми из Катскиллов в Чикаго.
Тоби уехал, не попрощавшись ни с Великим Мерлином, ни с его вонючим
реквизитом.
Чикаго в 1939 году был процветающим, открытым городом. Здесь все
имело свою цену, и тот, кто знал что почем, мог купить все, что угодно -
женщин, наркотики, политических деятелей. Здесь работали сотни ночных
клубов на любой вкус. Тоби обошел их все до одного, начиная с большого и
наглого "В Париже" и кончая небольшими барами на Раш-стрит. Ответ он
получал везде один и тот же. Никто не хотел нанимать сопливого юнца в
качестве комика. Время Тоби истекало. Пора ему было браться за
осуществление того, о чем мечтала мама.
Скоро ему исполнится девятнадцать лет.
Один из клубов, в которых околачивался Тоби, назывался "По колено".
Публику там развлекали трое уставших музыкантов, опустившийся и всегда
пьяный пожилой комик и две выступавшие в стриптизе девицы, Мери и Джери,
которые в афишах представлялись как сестры Перри и, что самое смешное,
действительно были сестрами. Они находились в возрасте между двадцатью и
тридцатью годами и смотрелись довольно привлекательно, невзирая на налет
дешевизны и неряшливости. В один из вечеров Джери подошла к стойке бара и
уселась рядом с Тоби. Он улыбнулся и вежливо сказал:
- Мне нравится ваш номер.
Джери повернулась, чтобы взглянуть на него, и увидела простоватого
парнишку с детским лицом, слишком юного и слишком бедно одетого, чтобы
представлять для нее интерес. Она равнодушно кивнула и хотела было уже
отвернуться, но тут Тоби встал. Джери уставилась на красноречивую
выпуклость на его брюках, потом повернулась и еще раз взглянула в
простодушное мальчишеское лицо.
- Господи, неужели это все настоящее?
Он усмехнулся:
- Есть только один способ это узнать.
В три часа ночи Тоби был в постели с обеими сестрами Перри.
Все было тщательно спланировано. За час до начала шоу Джери привела
пожилого комика, который был азартным игроком, в одну квартиру на
Дайверси-авеню, где шла игра в кости. Увидев это, он облизнул губы и
сказал:
- Мы можем задержаться здесь только на минутку.
Через тридцать минут, когда Джери потихоньку ушла, комик бросал кости
и вопил словно маньяк: "Восьмерка из-за пригорка, сукин ты сын!" Он уже
погрузился в какой-то фантастический мир, где и успех, и звездный взлет, и
богатство - все зависело от того, как выпадут кости.
А в это время в баре клуба "По колено" сидел аккуратно одетый Тоби и
ждал.
Когда нужно было начинать шоу, а комик не появился, владелец клуба
просто рвал и метал.
- С этим ублюдком на этот раз покончено, слышите? На пушечный выстрел
его больше к клубу не подпущу!
- Я вас не осуждаю, - осторожно сказала Мери. - Но вам везет. Там в
баре сидит новый комик. Он только что из Нью-Йорка.
- Что такое? Где он? - Хозяин окинул Тоби удивленным взглядом. - Ну и
дела. А где же его нянька? Это же младенец!
- Он колоссален! - заявила Джери на полном серьезе.
- Попробуйте его, - добавила Мери. - Что вы теряете?
- Своих чертовых клиентов, вот что!
Пожав плечами, хозяин подошел к Тоби.
- Так значит, ты комик, да?
- Ага, - небрежно ответил Тоби. - Я только что отстрелялся в
Катскиллах.
Хозяин с минуту изучающе смотрел на него.
- Сколько тебе лет?
- Двадцать два, - соврал Тоби.
- Трепло ты. Ладно. Давай вон туда. И если провалишься с треском, то
уж точно не доживешь до двадцати двух.
Вот оно! Мечта Тоби Темпла наконец сбылась. Он стоял в свете
прожектора, оркестр играл ему туш, а публика, его публика, сидела там и
ждала _е_г_о_, чтобы узнать и полюбить. Он почувствовал такой сильный
прилив нежности, что у него перехватило горло. Ему казалось, будто он и
публика составляют одно целое, будто они связаны каким-то чудесным,
волшебным шнурком. На мгновение он подумал о матери, подумал с надеждой,
что оттуда, где она сейчас, ей виден его триумф. Музыка смолкла. Тоби
начал свой номер.
- Добрый вечер, счастливчики! Меня зовут Тоби Темпл. Как _в_а_с
зовут, я думаю, вы знаете...
Молчание.
Он продолжал:
- Слыхали про нового главаря мафии в Чикаго? Он со странностями.
Теперь Поцелуй Смерти будет включать обед и танцы.
Никто не засмеялся. Они смотрели на него холодно и враждебно, и Тоби
почувствовал, как страх запустил когти в его внутренности. Его тело вдруг
покрылось потом. Чудесная связь с публикой исчезла.
Он шел напролом.
- У меня только что кончился ангажемент в одном театре в Мэне. Это
такая лесная глухомань, что директором театра там работал медведь.
Молчание. Они ненавидели его.
- Мне не сказали, что здесь будет сборище глухонемых. Я чувствую
себя, как ответственный за развлекательную программу на "Титанике". У вас
здесь как в том случае: поднимаешься по трапу на борт и видишь, что
корабля-то нет.
Они начали шикать. Через две минуты после начала номера хозяин бешено
замахал музыкантам, и те громко заиграли, заглушив голос Тоби. Он стоял,
широко улыбаясь, и слезы жгли ему глаза.
Ему хотелось дико заорать на них.
Миссис Чински разбудил крик - пронзительный, жуткий в ночной тишине,
и, только когда женщина окончательно проснулась, она поняла, что кричит
малышка. Она бросилась в другую комнату, где находилась детская. Жозефина
перекатывалась с боку на бок, с посиневшим от судорог личиком. В больнице
врач сделал малышке внутривенную инъекцию транквилизатора, и она спокойно
уснула. Доктор Уилсон, с помощью которого Жозефина появилась на свет,
тщательно обследовал ее и не нашел никаких отклонений. Но ему было не по
себе. Он никак не мог забыть часы на стене операционной.
4
Водевиль процветал в Америке с 1881 до 1932 года, когда закрылся
театр "Палас". Водевиль служил тренировочным полигоном для всех
честолюбивых молодых комиков; это была арена, где они оттачивали свое
остроумие в схватках с враждебно настроенной язвительной публикой. Однако
те из комиков, кто выходил победителем из этих схваток, двигались дальше
по пути к славе и богатству. Эдди Кантор и У.К.Филдс, Джолсон и Бенни,
Эббот и Костелло, Джессел и Бернс, братья Маркс и десятки других. Водевиль
был кормушкой, постоянным источником дохода, но когда он вышел из моды,
комикам пришлось обратиться к другим сферам деятельности. Наиболее
популярных из них пригласили участвовать в радиоревю и вести собственные
программы; кроме того, они выступали в известных ночных клубах по всей
стране. В совсем иной ситуации оказались молодые, стремящиеся пробиться
комики вроде Тоби. Они тоже работали в ночных клубах, но это был
совершенно другой мир. Он назывался "Клозетным турне", которое проходило в
грязных кабаках по всей стране, где собиралась неопрятная публика, которая
дула пиво, громко рыгала на представлениях стриптиза и проваливала комиков
ради спортивного интереса. Артистическими уборными служили зловонные
туалеты, где пахло остатками пищи, пролитой выпивкой, мочой и дешевыми
духами. Гонорар варьировался от несъедобного обеда до пяти, десяти, а
иногда и пятнадцати долларов за вечер, в зависимости от реакции публики.
Тоби Темпл выступал во всех подобных заведениях, и они стали его
школой. Города были разными, но заведения одни и те же, и воняло в них
одинаково, и враждебность публики была неизменной. Если им не нравился
артист, то они швыряли в него бутылки из-под пива, всячески донимали его
на протяжении всего выступления и свистом сгоняли со сцены. Это была
суровая школа, но это была и полезная школа, потому что она научила Тоби
всем уловкам выживания. Он наловчился обращаться с подвыпившими туристами
и трезвыми хулиганами и никогда не путать их между собой; определять
потенциального дебошира и успокаивать его, попросив позволения отхлебнуть
от его выпивки или воспользоваться его салфеткой, чтобы вытереть лоб.
Острый язык Тоби давал ему возможность получать работу в местах с
такими названиями, как "Озеро Киамеша", "Шаванга Лодж" и "Эйвон". Он
выступал в "Уайлдвуде", "Нью-Джерси", "Сынах Италии" и "Лосиной усадьбе".
И все время учился.
Номер Тоби состоял из пародий на популярные песни, подражаний Кларку
Гейблу, Кэри Гранту, Хамфри Богарту и Джеймсу Кэгни и материала,
украденного у комиков с громкими именами, которые могли позволить себе
пользоваться услугами высокооплачиваемых писателей. Все начинающие комики
крали материал для своих номеров, да еще и хвастались этим. "Я делаю
Джерри Лестера, - заявлял молодой артист, имея в виду, что использует его
материал, - И смотрюсь вдвое лучше, чем он". "Я работаю Мильтона Берля".
"Видели бы вы моего Реда Скелтона".
Так как материал давал ключ к успеху, они крали лишь у самых лучших.
Тоби готов был пробовать что угодно. Например, он устремлял на
безразличные, жесткие лица публики мечтательный взгляд своих синих глаз и
спрашивал: "Вы когда-нибудь видели, как писает эскимос?" Затем подносил
руки к ширинке, и оттуда сыпались кубики льда.
Или Тоби надевал тюрбан и заворачивался в простыню. "Абдул,
заклинатель змей", - нараспев произносил он и начинал играть на флейте, а
из плетеной корзинки выползала кобра, двигаясь в такт музыке и повинуясь
проволочкам, за которые тянул Тоби. Телом змеи была груша спринцовки, а
головой - ее наконечник. Среди публики всегда находился кто-то, кому это
казалось смешным.
У него были десятки номеров. Ему приходилось быстро переключаться с
одного на другой, пока в него не начинали лететь бутылки.
И где бы он ни работал, во время его выступления всегда слышался звук
спускаемой в туалете воды.
Тоби путешествовал по стране на автобусах. Приехав в очередной город,
он обычно устраивался в самом дешевом отеле или пансионе и начинал свой
экскурс по ночным клубам и барам. Он укреплял картонными стельками подошвы
своих ботинок и белил воротнички рубашек мелом, чтобы сэкономить на
стирке. Все города казались невыносимо скучными, кормили там всегда плохо,
но больше всего он страдал от одиночества. Время от времени он писал отцу,
но делал это скорее из чувства долга, а не оттого, что любил его. Тоби
отчаянно нуждался в ком-нибудь, с кем он мог бы поговорить, поделиться
своей мечтой, кто мог бы понять его.
Он наблюдал, как добившиеся успеха эстрадные артисты выходят из
известных клубов со своей свитой и с шикарными девочками и отъезжают в
сверкающих лимузинах. Тоби завидовал им. _К_о_г_д_а_-_н_и_б_у_д_ь_...
Но хуже всего ему было в те моменты, когда он терпел фиаско, когда
его освистывали посреди номера и выбрасывали вон. В эти мгновения Тоби
ненавидел сидящих в зале людей, готов был убить их. Дело было не только в
том, что он потерпел неудачу, а в том, что он потерпел неудачу на самом
дне. Ниже ему падать было некуда, он уже был _т_а_м_. Он забивался в свою
гостиничную комнату, плакал и умолял Бога оставить его в покое, лишить его
желания выходить перед публикой и развлекать ее. "Боже, - молил он, -
сделай так, чтобы мне захотелось стать продавцом в обувном магазине или
мясником. Все, что угодно, лишь бы не это!" Его мать ошиблась. Он не был
Божьим избранником. Ему никогда не стать знаменитым. Завтра он найдет себе
какое-нибудь другое занятие. Будет работать в конторе с девяти до пяти и
