никогда не прекращала этих разговоров. Так маленький Тоби вырос с
убеждением, что он обязательно станет знаменитым, хотя и без малейшего
представления о том, как и почему это будет. Он знал только, что его мать
никогда не ошибается.
Тоби чувствовал себя счастливым, когда сидел за столом в огромной
кухне и делал уроки, а мать в это время стояла у большой старомодной плиты
и готовила еду. Она варила божественно пахнущий густой суп из черных
бобов, в котором плавали цельные сосиски, жарила груды сочных колбасок и
пекла картофельные оладьи с воздушным золотистым кружевом по краям. Или,
стоя посреди кухни у высокого чурбана для рубки мяса, месила тесто своими
крупными, сильными руками, присыпая его мукой, словно легким снежком, и
волшебно превращая его в сливовый или яблочный пирог, от запаха которого
текли слюнки. Тоби подходил к ней и обхватывал руками ее большое тело, при
этом лицо его доставало лишь до талии. Ее возбуждающий женский запах
становился частью всех пьянящих кухонных запахов, и тогда в нем
просыпалась ранняя неожиданная чувственность. В такие моменты Тоби готов
был с радостью умереть за нее. До конца его жизни запах свежих яблок,
поджаривающихся в сливочном масле, мгновенно вызывал у него в памяти живой
образ матери.
Однажды после обеда (Тоби было тогда двенадцать лет) к ним зашла
известная всей округе сплетница миссис Дэркин. Это была женщина с худым
лицом, черными, бегающими глазками и очень болтливым языком. Когда она
ушла, Тоби стал ее передразнивать, чем вызвал у матери безудержный смех.
Ему показалось, что он впервые слышит, как мать смеется. Начиная с этого
момента, Тоби стал искать способы позабавить ее. Он потрясающе
передразнивал клиентов, посещавших мясную лавку, своих учителей и школьных
товарищей, заставляя мать покатываться со смеху.
Так Тоби нашел наконец способ завоевать материнское одобрение.
Он решил пройти отбор для участия в школьном спектакле по пьесе
"Счета не надо, Дэвид", - и получил главную роль. На премьере его мать
сидела в первом ряду и аплодировала успеху сына. Именно в этот момент
Фрида поняла, каким образом должно будет исполнится данное ей Богом
обещание.
В начале 30-х годов, в период великой депрессии, кинотеатры по всей
стране прибегали к различным уловкам, чтобы заполнить свои пустые залы.
Разыгрывались посуда и радиоприемники, устраивались вечера лото и бинго,
нанимались музыканты, игравшие на фисгармониях.
Проводили и любительские конкурсы. Фрида тщательно просматривала
театральную страницу в газете, чтобы знать, где проходят конкурсы. Потом
вела туда Тоби и сидела в зале, пока он представлял на сцене Эла Джолсона,
Джеймса Кэгни или Эдди Кантора, и восклицала: "О небо! Какой талантливый
мальчик!" Тоби почти всегда доставался первый приз.
Он стал выше ростом, но все еще оставался худеньким, серьезным
мальчиком с простодушным взглядом ярко-синих глаз и лицом херувима. Стоило
лишь посмотреть на него, как в голову тут же приходила мысль о невинности.
Тем, кто видел Тоби, хотелось обнять его, прижать к себе, защитить его от
жизни. Его любили, ему аплодировали на сцене. Впервые Тоби уразумел, в чем
его предназначение; он станет звездой, он сделает это в первую очередь для
матери и во вторую очередь для Бога!
Половое влечение стало пробуждаться в Тоби, когда ему исполнилось
пятнадцать лет. Он занимался мастурбацией в ванной комнате, единственном
месте, где мог быть уверен, что ему не помешают. Но этого оказалось
недостаточно. Тоби решил, что ему нужна девушка.
Как-то раз вечером Клара Коннорс, замужняя сестра одного из школьных
товарищей, подвозила его домой. Клара была хорошенькая блондинка с большой
грудью, и у сидевшего рядом с ней Тоби началась эрекция. Он неуверенно
потянулся к ее коленям и полез к ней под юбку, готовый моментально
отдернуть руку, если она закричит. Клару это скорее позабавило, чем
рассердило, но когда Тоби извлек наружу свой пенис и она увидела его
размеры, то пригласила парня к себе домой на следующий день и приобщила
его к радостям полового акта. Впечатление было потрясающее. Вместо
намыленной руки он обрел податливое, теплое вместилище, которое
пульсировало и сжимало его пенис. От стонов и криков Клары эрекция
наступала снова и снова, и Тоби испытывал оргазм за оргазмом, даже не
покидая этого теплого, влажного гнезда. Величина пениса всегда была для
Тоби источником тайного стыда. Теперь же это вдруг стало предметом
гордости. Клара не могла оставить такой феномен для себя одной, и скоро
Тоби уже обслуживал с полдюжины замужних женщин в округе.
За два последующих года Тоби успел лишить девственности почти
половину девушек в своем классе. Среди его одноклассников кто-то был
футбольным кумиром, кто-то более красивым, чем он, кто-то богатым, но там,
где их подстерегала неудача, Тоби ждал успех. Он был самым смешным, самым
остроумным созданием из тех, кого эти девушки когда-либо встречали, и
просто невозможно было сказать "нет" парню с таким ангельским лицом и
такими мечтательными синими глазами.
Когда Тоби учился в последнем классе средней школы (ему было
восемнадцать лет), его вызвали в кабинет директора. В комнате находилась
мать Тоби, и лицо ее было сурово, рыдающая шестнадцатилетняя
девушка-католичка по имени Айлин Хенеган и ее отец, сержант полиции,
одетый в форму. Как только Тоби вошел в кабинет, он мгновенно понял, что у
него большие неприятности.
- Я перейду сразу к делу, Тоби, - сказал директор. - Айлин беременна.
Она говорит, что отец ребенка - ты. У тебя были с ней близкие отношения?
У Тоби вдруг пересохло во рту. Он вспомнил о том, какое большое
удовольствие получила от этого Айлин, как она стонала и выпрашивала еще и
еще. А теперь...
- Отвечай, щенок, сукин сын! - заорал отец Айлин. - Ты трогал мою
дочь?
Тоби украдкой посмотрел на мать. То, что она здесь и видит его позор,
для него самый болезненный удар. Он подвел ее, осрамил! Его поведение
оттолкнет ее. Тоби решил, что если ему удастся выпутаться, если Бог
поможет ему в этот единственный раз и совершит какое-нибудь чудо, то он
никогда в жизни больше не прикоснется ни к одной девчонке. Он сразу же
пойдет к врачу и скажет, пусть его кастрируют, чтобы он никогда больше
даже не думал о сексе, и...
- Тоби... - голос матери звучал сурово и холодно. - Ты спал с этой
девушкой?
Тоби сглотнул, сделал глубокий вдох и пробормотал:
- Да, мама.
- В таком случае ты женишься на ней.
Это прозвучало как окончательный приговор. Она посмотрела на плачущую
девушку, глаза которой распухли от слез.
- Ты ведь этого хочешь, не так ли?
- Д-да, - всхлипнула Айлин. - Я люблю Тоби.
Девушка повернулась к Тоби.
- Они заставили меня сказать. Я не хотела называть им твое имя.
Ее отец, полицейский сержант, сказал, ни к кому конкретно не
обращаясь:
- Моей дочери всего шестнадцать лет. По закону это изнасилование. Я
мог бы отправить его в тюрьму до конца его паршивой жизни. Но если он
собирается жениться на ней...
Все повернулись и посмотрели на Тоби. Он опять сглотнул и с трудом
выдавил:
- Да, сэр. Я... Мне очень жаль, что так случилось.
Пока они с матерью в молчании ехали домой, Тоби сидел рядом с ней и
мучился, зная, какую причинил ей боль. Теперь ему придется искать работу,
чтобы содержать Айлин и ребенка. Вероятно, он вынужден будет идти работать
в мясную лавку и забыть все мечты и планы на будущее. Когда они приехали
домой, мать сказала:
- Идем наверх.
Тоби пошел за ней в свою комнату, собираясь с силами в ожидании
длинной нотации. Мать молча вынула чемодан и стала укладывать его одежду.
Совершенно сбитый с толку, Тоби спросил:
- Что ты делаешь, мама?
- Я? Я-то ничего не делаю. А вот ты - да. Ты уезжаешь отсюда.
Она остановилась и повернулась к нему лицом.
- Неужели ты думал, что я собиралась позволить тебе испортить жизнь
из-за какой-то ничтожной вертихвостки? Ладно, ты с ней переспал, и у нее
будет ребенок. Это доказывает две вещи - твою человеческую натуру и ее
безмозглость. Ну уж нет! Никому не позволю заманить моего сына в ловушку
подобным образом. Богу угодно, чтобы ты стал большим человеком, Тоби! Ты
уедешь в Нью-Йорк, а когда станешь знаменитостью, пошлешь за мной.
Он сморгнул слезы и бросился к ней в объятия, а она нежно прижала его
к своей огромной груди. Тоби вдруг почувствовал растерянность и страх
перед расставанием с ней. И все же в нем жило какое-то возбуждение, подъем
от предвкушения новой жизни, которая начиналась для него. Он обязательно
будет работать в шоу-бизнесе и станет звездой; он непременно будет
знаменитым!
2
В 1939 году Нью-Йорк был театральной Меккой. Великая депрессия
завершилась. Президент Франклин Рузвельт пообещал, что бояться будет
нечего, кроме самого страха, что американцы станут самой процветающей
нацией на земле, так оно и вышло. Все были при деньгах. На Бродвее шло
тридцать спектаклей одновременно, и все с успехом.
Тоби прибыл в Нью-Йорк с сотней долларов, которую дала ему мать, и с
верой, что его ждут богатство и слава, что он перевезет мать к себе, и они
поселятся в пентхаусе [роскошные апартаменты в верхнем этаже здания], и
она будет приходить в театр каждый вечер и смотреть, как ему аплодирует
публика. А пока ему надо найти работу. Тоби обивал пороги всех бродвейских
театров, рассказывая о том, в каких любительских конкурсах он побеждал и
как он талантлив. Его гнали прочь. Блуждая в поисках работы, Тоби тайком
пробирался в театры и ночные клубы и смотрел, как работают первоклассные
артисты, особенно комики. Он видел и Бена Блю, и Джо Льюиса, и Фрэка Фея.
Тоби был уверен, что в один прекрасный день он превзойдет их всех.
Когда денег осталось совсем мало, он нанялся мойщиком посуды. Матери
он звонил каждую субботу утром, когда это стоило дешевле. Она рассказала
Тоби, какой фурор произвел его побег.
- Жаль, что ты этого не видишь, - сожалела мать. - Полицейский
приезжает сюда на патрульной машине каждый вечер. Судя по тому, как он
бесится, можно подумать, что мы тут все гангстеры какие-то. Без конца
спрашивает, где ты.
- А ты что ему говоришь?
- Правду. Что ты ускользнул, как вор в ночи, и что если ты
когда-нибудь попадешься мне в руки, то я сама сверну тебе шею!
Тоби очень смеялся.
Летом Тоби удалось устроиться ассистентом к фокуснику, бездарному
шарлатану с малюсенькими глазками, который выступал под именем Великого
Мерлина. Они давали представления в нескольких второразрядных отелях в
горах Катскилл, и основной работой Тоби было грузить тяжелые причиндалы из
Мерлинова автофургончика, да стеречь живой реквизит, который состоял из
шести белых кроликов, трех канареек и двух хомяков. Из-за того что Мерлин
опасался, как бы "реквизит" не пропал, Тоби приходилось жить вместе с
животными в комнатках размером с чуланчик для хранения швабр, так что все
лето он находился в нестерпимой вони. Он был в состоянии полного
физического истощения от перетаскивания тяжелых ящиков с хитрым
устройством стенок и дна и беготни за "реквизитом", который постоянно
норовил удрать. Ему было одиноко и грустно. Тоби сидел, глядя на грязные
комнатушки, и спрашивал себя, что он здесь делает и каким образом все это
поможет ему приобщиться к шоу-бизнесу? Он отрабатывал свои номера перед
