жана, который получил приказ открыть огонь по осволочип - так име-
новали тогда французский народ. Однако д'Авежан был человек поря-
дочный, и мысль о том, что ему придется расстреливать своих сограждан,
приводила его в ужас. Вот какой он придумал способ выйти из затруд-
нения: он велел мушкетерам изготовиться к залпу, но, так и не скоман-
довав оОгонь!п, подошел к толпе со шляпой в одной руке, с приказом
в другой и объявил: оГоспода, я получил распоряжение открыть
стрельбу по сволочи. Прежде чем это сделать, попрошу всех честных
людей удалитьсяп. Народ сразу разбежался.
Общеизвестно, что письмо короля г-ну де Морена первоначально
было адресовано г-ну де Маша. Все знают также, в чьих интересах была
такая перемена адреса, но мало кто знает, что де Морена хитростью вы-
рвал для себя ту должность, которая, как обычно считают, была ему пред-
ложена. Король намеревался лишь предварительно побеседовать с ним.
однако в конце аудиенции де Морена заявил: оБолее подробно я изложу
свои мысли завтра, на заседании кабинетап. По другой версия, он во
время этого разговора спросил: оИтак, ваше величество назначает меня
первым министром?п. - оНет, - возразил король,-это вовсе не вхо-
дило в наши намеренияп.-оПонимают-нашелся де Морена.-Вашему
величеству угодно, чтобы я научил вас вовсе обходиться без первого
министрап .
У г-жи де Люксембург заспорили о стихе аббата Делиля:
Руины славные друг друга утешали.
В эту минуту доложили о бальи де Бретейле и г-же де Ла Реньер.
оА стих-то оказался к меступ, - заметила супруга маршала.
Когда М* изложил мне свои взгляды на общество и государство, на
людей и явления, я не скрыл от него, что нахожу их удручающе мрач-
ными, и предположил, что он, видимо, очень из-за этого несчастлив.
М* ответил, что так оно долгое время и было, но что теперь он свыкся
с этими взглядами и не видит в них ничего страшного. оЯ, - добавил
он, - уподобился спартанцам: их заставляли спать на исстроганных дос-
ках, которые они выравнивали собственной спиной, после чего постель
уже казалась им вполне сноснойп.
Некий знатный человек, женившийся без любви, сходится с девицей
из оперы, которую вскоре бросает, говоря: оОна совсем как моя женап.
Затем, для разнообразия, он сближается с порядочной женщиной, но по-
кидает и ее, заявляя: оОна совсем как та певичкап, и т. д.
У г-на де Конфлана ужинало несколько молодых придворных.
Вскоре они затянули песню - вольную, но не слишком непристойную.
Не успели они ее кончить, как г-н де Фронсак запел куплеты на-
столько мерзкие, что смутились даже эти кутилы. Произошло всеобщее
замешательство, которое прервал де Конфлан: оТы что, Фронсак, спя-
тил? Чтобы такое и петь, и слушать, нужно по крайней мере еще десять
бутылок шампанскогоп.
Г-жа дю Деффан еще ребенком проповедовала безбожие своим ма-
леньким товаркам, которые воспитывались вместе с нею в монастыре.
Настоятельница пригласила к ней Массильона. Он выслушал доводы
девочки, нашел, что она очаровательна, и уехал. Настоятельница, которая
отнеслась к делу весьма серьезно, обратилась к местному епископу, чтобы
тот научил ее, какую книгу следует дать прочесть этому ребенку. Епис-
коп подумал и ответил: оКатехизис за пять суп. Больше он так ничего
и не присоветовал.
Аббат Бодо говорил о г-не Тюрго, что это инструмент отличной
закалки, только без ручки.
Когда у Претендента, на старости лет поселившегося в Риме,
начинались приступы подагры, он стонал: оБедный король! Бедный ко-
роль!п. Некий путешественник француз, который частенько навещал его,
удивился однажды, почему к нему не заглядывают англичане. оЯ пони-
маю их, - отозвался Претендент.-Они думают, что я все еще не забыл
прошлого. А жаль! Мне приятно было бы повидать их: я ведь люблю
своих подданныхп.
У г-на де Барбансона, в молодости отличавшегося редкой красотой,
был прелестный сад, и герцогиня де Ла Вальер пожелала однажды
осмотреть его. Хозяин, тогда уже глубокий старик, страдавший подагрой,
признался ей, что в свое время был влюблен в нее до безумия. оБоже
мой!-воскликнула г-жа де Ла Вальер.-Вам стоило только сказать
об этом, и вы обладали бы мною, как всеми остальнымип.
Аббат Фрагье проиграл тяжбу, тянувшуюся двадцать лет. Его
спросили, стоило ли ему столько хлопотать из-за дела, которое в конце
концов завершилось неудачей. оРазумеется, стоило,-ответил он. - Ведь
я двадцать лет подряд каждый вечер мысленно выигрывал егоп. Это под-
линно философское утверждение-его легко применить к чему угодно.
Оно объясняет, например, почему не так уж плохо любить кокетку: она
дарит вам надежду на успех целых полгода, а отнимает ее у вас всего за
какой-нибудь день.
Г-же Дюбарри, жившей у себя в Люсьенне, вздумалось как-то ос-
мотреть Валь, имение г-на де Бово. Она осведомилась у него, не вызо-
вет ли ее визит неудовольствия г-жи де Бово, однако последняя
охотно согласилась самолично принять посетительницу. Разговор зашел
о событиях царствования Людовика XV. Г-жа Дюбарри стала сетовать
на различные обстоятельства, в которых она усматривала проявление не-
нависти к своей особе. оВы заблуждаетесь, - возразила г-жа де Бово. -
Мы ненавидели не вас, а роль, которую вы игралип. После этого просто-
душного признания она поинтересовалась у гостьи, не слишком ли дурно
отзывался Людовик XV о ней (г-же де Бово) и г-же де Грамон.
оО да, очень дурноп. - оЧто же худого он говорил, например,
обо мне?п. - оО вас, сударыня? Да то, что вы чванная интриганка и
вдобавок водите мужа за носп. Поскольку при беседе присутствовал сам
г-н де Бово, хозяйке пришлось переменить предмет разговора.
Господа де Морена и де Сен-Флорантен оба были министрами во
времена г-жи де Помпадур; однажды шутки ради они прорепетировали
речь с выражением признательности, положенную произносить при от-
ставке, в которую, как они понимали, один из них рано или поздно вы'
нудит другого уйти. Недели через две после этой выходки де Морена
является к де Сен-Флорантену, напускает на себя важный и печальный
вид н возвещает хозяину об отставке. Де Сен-Флорантен легко дается
в обман, но хохот де Морена тут же рассеивает его огорчение. Три не-
дели спустя пришел черед де Морена, но уже всерьез. Де Сен-Флорантен
приезжает к нему и, припомнив начало той речи, которую из озорства
составил де Морена, повторяет слова последнего. Де Морена решает сна-
чала, что это шутка, но, убедившись, что гость и не думает шутить, го-
ворит: оДовольно. Я вижу, что вы порядочный человек - вы не моро-
чите мне голову. Сейчас я вручу вам прошение об отставкеп.
Однажды аббат Мори пытался вызвать на разговор аббата Буамона,
добиваясь, чтобы тот, тогда уже параличный старик, подробно поведал
о своей молодости и зрелых годах. оАббат,-ответил больной, - вы,
кажется, снимаете с меня мерку для гробап. Этим он хотел сказать, что
Мори слишком рано начал собирать материалы для похвального слова
ему в Академии.
Даламбер встретился у Вольтера с одним известным женевским про-
фессором права. Юрист, восхищенный универсальными познаниями хо-
зяина, сказал Даламберу: оОн несколько слаб только в законоведе-
ниип. - оА на мой взгляд,-отозвался Даламбер,-он несколько слаб
только в геометриип.
Г-жа де Морена была в большой дружбе с графом Ловендалем
(сыном маршала); поэтому однажды, возвратясь с Сан-Доминго и
весьма утомленный путешествием, он остановился прямо у нее. оА, вот
и вы, дорогой граф!-обрадовалась хозяйка. - Вы поспели как раз во-
время: у нас не хватает партнера для танцев, и нам без вас не обойтисьп.
Граф наспех привел себя в порядок и пустился в пляс.
В день своей отставки г-н де Калонн узнал, что его место предло-
жено г-ну де Фурке, но тот колеблется. оБуду рад, если он согла-
сится, - сказал бывший министр. - Он был другом господина Тюрго
и сумеет оценить мои замыслып. - оВерно!п, - подхватил Дюпон,
большой друг Фурке, и тут же вызвался его уговорить. Он расстался
с Каленном, но уже через час вернулся, крича: оПобеда! Победа! Он
согласенп. Калонн едва не лопнул со смеху.
Архиепископ Тулузский за услуги, оказанные его провинции г-ном
де Кадиньяном, исхлопотал тому пожалование в сорок тысяч ливров.
Главная из этих услуг состояла в том, что де Кадиньян был любовником
его матери, старой и уродливой г-жи де Ломени.
Граф де Сен-При, назначенный послом в Голландию, не доехав
до места назначения, застрял в Антверпене на неделю-другую, затем
вернулся в Париж и был пожалоаан восьмьюдесятью тысячами ливров.
Произошло это как раз в то время, когда правительство усиленно сокра-
щало должности, пенсионы и пр.
Виконт де Сен-При, пробыв некоторое время интендантом Ланге-
дока, решил выйти в отставку и потребовал у г-на де Калонна пенсион
в десять тысяч ливров. оЧто для вас десять тысяч?п,-ответил тот и
удвоил названную сумму. Пенсион де Сен-При-один из немногих, и?
урезанных архиепископом Тулуэским, который в то время занимался со-
кращением расходов казны: почтенный прелат не раз проводи.* время
с веселыми девицами в обществе виконта.
М* говорил о г-же де*: оЯ думал, что она ждет от меня безумств, и
готов был их наделать; но она потребовала от меня глупостей, и я наот-
рез отказал ейп.
Он же говорил о смехотворных глупостях, творимых нашими минист-
рами: оНе будь у нас правительства, Франция разучилась бы смеятьсяп.
оЧеловеку, рожденному во Франции,-утверждал М*, - следует
в первую очередь отучить себя от склонности к меланхолии и от чрез-
мерного патриотизма. В стране, расположенной между Рейном и Пирн-
неями, эти болезни противоестественны. Французу, страдающему хотя бы
одной из них, ничего хорошего ждать не приходитсяп.
Как-то раз герцогине де Грамон вздумалось заявить, что де Лианкур
не менее остроумен, чем де Лозой. Г-н де Креки встречает последнего
и говорит:
- Сегодня ты обедаешь у меня.
- Не могу, мой друг.
- Но так надо. К тому же это в твоих интересах.
- Почему?
- У меня обедает и Лианкур. Ему отдали принадлежавшую тебе
пальму первенства по части остроумия, а он не знает, что с ней делать, и,
конечно, вернет ее тебе.
Один человек сказал про Ж.-Ж. Руссо: оОн мрачен, как совап.
-оВерно,-согласился другой, - но сова-это птица Минервы.
А я, посмотрев юДеревенского колдуна", могу добавить: птица, при-
рученная грациямип.
Две придворные дамы, проезжая по Новому мосту, за какие-нибудь
две минуты успели увидеть там и монаха, и белую лошадь. Тогда одна
из них, толкнув подругу локтем, заметила: оЧто до шлюхи, то уж нам-то
ее высматривать незачемп.
Нынешний принц Конти был весьма огорчен тем, что граф д'Артуа
купил себе поместье по соседству с его охотничьими угодьями. Кто-то
начал успокаивать его, говоря, что земли хорошо размежеваны, что ему
нечего опасаться и т. д. оВы еще не знаете, что такое принцы!п,-про-
рвал собеседника принц Конти.
М* говаривал, что подагра похожа на внебрачных детей монарха:
ей, как и им, стараются подольше не давать имени.
М* говорил г-ну де Водрейлю, человеку прямому и справедливому,
но еще сохранившему кос-какие иллюзии: оПелены на глазах у вас нет,
но вот очки чуточку запотелип.
Г-н де Б* считал, что женщине нельзя сказать в три часа пополудни
то, что можно в шесть вечера; в шесть-то, что можно в девять; в де-
вять-то, что можно в полночь, и т. д. оОсобенно тщательное-при-
бавлял он, - следует выбирать при ней выражения в полденьп. Он же
утверждал, что взял с г-жой де* другой тон с тех пор, как она сменила
обивку в своем будуаре с голубой на темно-красную.
Когда Ж.-Ж. Руссо был в Фонтенебло на представлении своего
оДеревенского колдунап, к нему подошел какой-то придворный и учтиво
сказал: оПозвольте, сударь, сделать вам комплиментп. - оЕсли он ловко
составлен, пожалуйстап,-отозвался Руссо. Придворный удалился.
а друзья начали упрекать Руссо. оНу, как вы ему ответили!п.-оВполне
разумно,-возразил он. - Разве есть на свете что-нибудь ужаснее нелов-
