душу назвали Марго, религию - Жавотта, свободу - Жаннетон, а все-
вышнего-господин де Бог.
Вот они сидят в кафе, спорят и отлично понимают друг друга. Неожи-
данно в их беседу вмешивается подозрительная личность в черном и спра-
шивает Буэндена: оНельзя ли узнать, сударь, кто этот господин де Бог,
который ведет себя так дурно и которым вы так недовольны?п. - оСу-
дарь, - отвечает Буэнден, - он - полицейский шпионп.
Легко себе представить, каким хохотом посетители кафе встретили еа-о
слова: господин в черном сам был из людей такого сорта.
Однажды, когда Людовик XIV опасно захворал, лорд Болинброк'
выказал искреннее сочувствие больному. Удивленный монарх сказал ему:
оЯ тем более тронут вашим вниманием, что вы, англичане, не любите
королейп. - оГосударь, - ответил Болинброк, - в этом мы похожи на
тех мужей, которые не любят собственных жен, но стараются понравиться
женам соседейп.
У шевалье де Бутвиля вышел спор с женевскими представите-
лями. Один из них очень разгорячился. оРазве вам не известно, что
я представляю здесь короля, моего повелителя?п,-остановил его ше-
валье. оА разве вам не известно, что я представляю здесь тех, кому
я равсн?п, - отпарировал женевец.
Графиня д'Эгмонт нашла очень достойного человека на должность
наставника к своему племяннику, г-ну де Шинону, но не решалась заго-
ворить о нем со своим братом, г-ном де Фронсаком: тот считал ее особой
чересчур строгих правил. Тогда она пригласила к себе поэта Бернара
и, когда тот явился, рассказала ему, в чем дело. Бернар ответил: оСуда-
рыня, автор юИскусства любви" слывет человеком не слишком нравствен-
ным, но в этих обстоятельствах нужен кто-нибудь еще более легкомыслен-
ный. Знайте, что мадмуазель Арну* разрешит все ваши затруднения
гораздо скорее, чем яп. - оВот и прекрасное-рассмеялась г-жа д'Эг-
монт.-Устраивайте ужин у мадмуазель Арнуп. Так и было сделано.
Во время ужина Бернар посоветовал пригласить наставником аббата
Лаплана, и г-н де Фронсак согласился. Это был тот самый аббат Лапдан,
который стал впоследствии воспитателем герцога Энгиенского.
Когда некоего философа упрекнули в чрезмерной любви к уединению,
он возразил: оВ свете все стремится меня принизить; в одиночестве все
меня возвышаетп.
Г-н де Б* - один из тех глупцов, которые всерьез верят, что поло-
жение в свете всегда соответствует истинной ценности человека. В просто-
душии своем он не допускает даже мысли, что человек порядочный, но
ниже его рангом или не украшенный орденом, может пользоваться б6ль-
шим уважением, нежели он. Вот г-н де Б* встречает такого человека в од-
ном из тех домов, где еще не разучились чтить талант. Он по-дурацки
таращит глаза от изумления. оНе иначе как этот человек выиграл круп-
ный куш в лотерееп,-думает он и позволяет себе называть нового зна-
комца олюбезныйп, хотя к последнему даже в самом избранном обществе
относятся чрезвычайно почтительно. Я не раз наблюдал подобные сцены,
достойные пера Лабрюйера.*
Внимательно присмотревшись к М*, я нашел, что характер у него
весьма примечательный: он очень приятен в обхождении, ибо, стремясь
понравиться только друзьям или тем, кого уважает, он вместе с тем вся-
чески избегает вызывать к себе неприязнь. Такое поведение представ-
ляется мне вполне разумным: оно позволяет воздавать должное как
дружбе, так и свету. Делать людям больше добра, быть услужливей и
ласковей, нежели М*, нетрудно; причинять им меньше вреда, реже доку-
чать им и раздражать их, нежели он, невозможно.
Однажды, когда аббату Допилю предстояло читать свои стихи в Ака-
демии по случаю вступления в нее одного из его друзей, он бросил такую
фразу: оМне хочется, чтобы о чтении не знали заранее, но я боюсь, что
сам же о нем и разболтаюп.
Г-жа Возе предавалась любовным утехам с некиим учителем немецкого
языка. Так их и застал г-н Возе, вернувшись из Академии. оЯ же вам
говорил, что мне надобно уходитьп,-упрекнул даму немец. оЧто мне
надобно уйтип,-поправил г-н Возе, даже в эту минуту оставаясь пу-
ристом.
Г-н Дюбрейль, уже смертельно больной, сказал своему другу,
г-ну Пемежа: оДруг мой, зачем ко мне впустили столько народу?
Здесь можно находиться только тебе: ведь моя болезнь заразнап.
Пемежа спросили, велико ли его состояние.
- У меня полторы тысячи ливров ренты. .
- Это очень мало.
- Не беда,-ответил Пемежа.-Дюбрейль богат.
Узнав о смерти г-на Дюбрейля, графиня де Тессе сказала: оОн был
такой несговорчивый, такой неподкупный) Всякий раз, когда я собиралась
подарить ему что-нибудь, у меня от волнения делался приступ лихо-
радкип. - оУ меня тоже,-подхватила г-жа де Шампань, в свое время
поместившая на имя Дюбрейля 36000 ливров.-Поэтому я решила от-
болеть разом и не мучиться больше недомоганиями по пустякамп.
Когда аббат Мори был еще беден, он взялся обучать латыни некоего
старого советника парламента, пожелавшего читать в подлиннике гости-
циановы оИнституциип.* Через несколько лет он встречается с нил1
в одном и - к немалому удивлению его бывшего ученика-весьма родо-
витом семействе.
- Ба! Это вы, аббат? Каким ветром вас сюда занесло? -покрови-
тельственно осведомляется советник.
- Тем же, что и вас.
- Ну, я - это другое дело. Итак, ваши дела пошли на лад? Вы чего-
нибудь добились на духовном поприще?
- Я - главный викарий господина де Ломбе.
- Черт побори, это уже кое-что1 И сколько же вам дает ваше место?
- Тысячу франков.
- Немного,-бросает советник, вновь впадая в покровительственный
и чуть пренебрежительный тон.
- Но у меня есть приорство, приносящее мне тысячу экю.
- Тысячу экю? Недурно) (Говорится это с видом уже куда более
почтительным ).
- А с хозяином здешнего дома я познакомился у кардинала де Pо-
гана.
- Oго Вы бываете у кардинала де Рамна?
- Да. Он исхлопотал для меня аббатство.
- Аббатство? В таком случае прошу вас, господин аббат, сделайте
мне честь и отобедайте у меня.
Как-то вечером, сидя в кругу своих угодников, которые завели разго-
вор о дружбе, г-н де Ла Поплиньер разулся и протянул ноги к огню.
Подошла его болонка и стала их лизать. оВот истинный друг!п, - возгла-
сил де Ла Поплиньер, указывая на собачку.
Боссюэ так и не удалось научить Великого дофина писать письма:
этот принц был очень нерадив. Рассказывают, что все его записки к гра-
фине дю Рур неизменно заканчивались одной н той же фразой: оКо-
роль вызывает меня на советп. Когда графиню удалили от двора, один
из приближенных дофина спросил его, не огорчен ли он этим событием.
оКонечно, огорчен,-ответил принц.-Зато мне больше не придется
писать ей записки)п.
Архиепископ Тулуэский (Бриенн) в разговоре с г-ном де Сен-При,
дедом г-на д'Антрага, заметил: оНи один министр французских королей
никогда не доводил свои честолюбивые планы до полного завершенияп. -
оА кардинал Ришелье?п,-удивился собеседник. оОн остановился на пол-
путип, - отрезал архиепископ. В этой фразе-весь его характер.
Маршал де Бройль, женатый на наследнице негоцианта, имел от нее
двух дочерей. Однажды ему и г-же де Бройль посоветовали отдать одну
из них в какой-нибудь монашеский орден. оМой брак с госпожой де
Бройль закрыл мне дорогу во все орденап,-ответил маршал. оИ в бо-
гадельнюп, - подхватила его супруга.
Супруга маршала де Люксембурга, приехав в церковь с опозданием,
осведомилась, давно ли началась служба. В эту минуту раздался звон
колокольчика, возвещающий возношение святых даров, и граф де Шабо,
заикаясь, сказал ей: оСударыня,
Я слышу колокольчик -
Барашка к нам ведутп.
Это стихи из одной комической оперы.
Когда виконт де Ноайль бросил юную г-жу М*, та, пребывая в от-
чаянье, твердила: оУ меня, вероятно, будет еще много любовников, но
никого я не полюблю так, как любила виконта де Ноайляп.
Когда герцогу де Шуазелю кто-то сказал, что ему беспримерно везет
в жизни, он ответил: оДа, везет - и на удачи, и на неудачип.-оКак
так?п. - оА вот, судите сами. Я всегда был очень обходителен с по-
таскушками, но одною все-таки пренебрег, а она взяла и стала некороно-
ванной королевой Франции. Я пекся о войсковых инспекторах, осы-
пал их золотом и отличиями, но к одному из них, всеми презираемому,
отнесся несколько свысока, а он - это господин де Монтенар - сде-
лался военным министром. Известно, как я заботился о всех наших по-
слах, за исключением одного тугодума, которого остальные дипломаты
не ставили ни в грош и с которым они не желали знаться из-за его ноле-
пого мезальянса, а он - это господин де Верженн,-он-то и стал мини-
стром иностранных дел. Согласитесь, я имею основания утверждать, что
мне беспримерно везет во всех смыслах - и на удачи, и на неудачип.
Характер г-на президента де Монтескье был отнюдь не столь воз-
вышен, как его гений. Всем известны его аристократические пристрастия,
мелкое тщеславие и проч. Когда вышел оДух законовп, об этом сочинении
было опубликовано множество дрянных или посредственных отзывов, ко-
торыми Монтескье с презрением пренебрег. Однако вскоре он узнал, что
некий литератор написал о его трактате критический труд, где содержится
немало метких замечаний, н что г-н Дюпен намерен выпустить эту
книгу в свет под своим именем. Новость повергла Монтескье в полное
отчаяние. Тем временем книга была напечатана, и ее собирались пустить
в продажу. Тогда Монтескье прибег к помощи г-жиде Помпадур, и та
по его просьбе приказала доставить к ней типографа вместе с изданием,
которое тут же все целиком пошло под нож. Спасти удалось лишь пять
зкземпляров.
Г-н и г-жа д'Анживилье, г-н и г-жа Неккер представляют собой супру-
жеские пары, единственные в своем роде. При встрече с ними кажется,
Лудто каждый из них изумительно подходит к своей половине и что более
прочную привязанность просто невозможно себе вообразить. Однако,
присмотревшись к ним, я нашел, что чувство лишь в очень малой степени
соединяет их, а если говорить о характерах, то именно несхожесть послед-
них и связывает обе эти четы.
Маршал де Ноайль сильно бранил одну новую трагедию. оНо госпо-
дин д'Омон, из чьей ложи вы смотрели эту пьесу, уверяет, что она
исторгла у вас слезып,-возразили ему. - оУ меня?-удивился мар-
шал. - Да что вы1 Просто он сам заплакал после первой сцены, а я счел
пристойным разделить его скорбьп.
Г-н Т* сказал мне однажды, что светский человек, совершая смелый
о честный поступок из побуждений, достойных этого поступка, то есть
столь же благородных, вынужден, как правило, объяснять его мотивами
Долее низменными и корыстными, иначе он вызовет слишком сильную
зависть.
Людовик XV спросил герцога д'Эйена (впоследствии маршала
де Ноайля), отправил ли тот уже свое столовое серебро на монетный
двор. Герцог ответил отрицательно. оА я вот свое отправилп,-заявил
король. оАх, государь,-возразил д'Эйен, - когда Иисус Христос уми-
рал в страстную пятницу, он отлично знал, что вернется к жизни в свет-
лое воскресеньеп.
В те времена, когда у нас водились еще янсенисты, их узнавали по
длинному воротнику плаща. Архиепископ Лионский, который произ-
вел на свет немало детей, при очередном подвиге такого рода тоже удли-
нял на дюйм воротник своего плаща. Воротник достиг у него в конце
концов такой длины, что обладатель его прослыл янсенистом и довольно
долго был на подозрении у двора.
Одному французу дозволили осмотреть кабинет испанского короля.
Увидев кресло и письменный стол монарха, путешественник воскликнул:
оТак вот где работает этот великий государь!п.-оЧто? Работает?-
возмутился его провожатый. - Да как вы смеете утверждать, будто столь
великий король работает? Вы, что же, явились сюда насмехаться над его
величеством?п. Произошла ссора, и французу пришлось немало попотеть.
прежде чем он втолковал испанцу, что не имел намерения оскорбить до-
стоинство его государя.
Де*, заметив, что г-н Барт ревнив (а ревновал он свою собствен-
ную жену), сказал ему: оВы ревнуете? А известно ли вам, что это при-
знак чрезмерного самомнения? Не понимаете? Извольте, объясню.
