- Ну-ну. А кто вы, собственно говоря, сэр?
- Филип Марлоу. Частный детектив. Я работаю на миссис Мэрдок.
- Ну-ну, - в третий раз сказал старик и осторожно откашлялся. - А о
чем вы хотите поговорить со мной, мистер Марлоу?
- Об этой самой монете.
- Но мне сказали, что она не продается.
- И все же я хочу поговорить с вами. С глазу на глаз.
- Что, миссис Мердок передумала?
- Нет.
- Боюсь, я не вполне понимаю, что вам от меня надо, мистер Марлоу. О
чем нам с вами говорить? - в его голосе появились хитрые нотки.
Я вытащил козырную карту и разыграл ее с ленивой грацией.
- Дело в том, мистер Морнингстар, что, когда вы звонили в Пасадену,
вы уже знали, что монета не продается.
- Интересно, - медленно проговорил он, - и откуда же?
- Вы занимаетесь этими делами и не можете не знать. О том, что
коллекция не может быть продана при жизни миссис Мердок, известно всем.
- Ага, - сказал он. - Ага. - Наступила пауза. - В три часа, наконец
сказал он спокойно, но быстро. - Буду рад видеть вас в моем офисе. Где
он находится, вам, вероятно, известно. Вас это устроит?
- Я буду.
Повесив трубку, я снова зажег сигарету и так и сидел, уставившись в
стену. Мое лицо оцепенело от сосредоточенных раздумий или от чего-то
еще, от чего цепенеют лица. Я вытащил из кармана фотографию Линды Мердок
и некоторое время рассматривал ее. Сделав вывод, что внешность ее, в
конце концов, весьма заурядна, я бросил карточку в ящик стола. Потом
взял из пепельницы вторую спичку Мердока и повертел ее в пальцах. На ней
было написано: "Топ Рой, У.Д. Райт, 36".
Интересно, может ли это оказаться важным? Я кинул спичку обратно в
пепельницу.
Луис Мэджик в телефонной книге не значилась.
Я взял систематический каталог, составил список из полдюжины
театральных агентств, названия которых были набраны самым крупным
шрифтом, и стал звонить туда. Все агентства отвечали жизнерадостными
звонкими голосами и сыпали встречными вопросами - но либо ничего не
знали, либо просто не хотели ничего говорить о некоей мисс Луис Мэджик,
вроде бы эстрадной артистке.
Я выбросил список в мусорную корзину и позвонил Кенни Хэйсту из
отдела уголовной хроники в "Кроникл".
- Что ты знаешь об Алексе Морни? - спросил я, когда мы кончили
упражняться в остроумии.
- Владелец шикарного ночного клуба и игорного дома в Айдл Вэли, две
мили от шоссе в сторону холмов. Снимался в кино. Актеришка он паршивый.
У него, похоже, много покровителей. Никогда не слышал, чтобы он
пристрелил кого-нибудь в общественном месте среди бела дня. Как и в
любое другое время суток. Но биться об заклад, что он на это не
способен, я бы не стал.
- Опасен?
- Скажем так: может быть - при необходимости. Все эти киношные
мальчики хорошо знают, как должны вести себя владельцы ночных клубов. У
него есть телохранитель - колоритная фигура, скажу тебе. Некий Эдди Пру.
Ростом около шести футов пяти дюймов и тощий, как нефальсифицированное
алиби. На одном глазу бельмо - результат боевого ранения.
- Представляет ли Морни опасность для женщин?
- Не будь ханжой, старина. Женщины не считают это опасностью.
- Ты знаешь девушку по имени Луис Мэджик, вроде бы артистку? Высокая
яркая блондинка.
- Нет. Но, похоже, хотел бы узнать.
- Кончай острить. А некоего Ваньера не знаешь часом? Этих имен нет в
телефонной книге.
- Нет. Но могу спросить у Джерти Арбогаста, если ты перезвонишь. Он
знает всю аристократию ночных клубов. И все низы.
- Спасибо, Кенни. Я перезвоню. Через полчаса, пойдет?
- Отлично. - И мы повесили трубки.
Я вышел из офиса и запер дверь. В конце коридора светловолосый
молодой человек в коричневом костюме и бурой соломенной шляпе с желтой
ленточкой читал вечернюю газету, прислонясь к стене. Когда я проходил
мимо, он зевнул, свернул газету, сунул ее под мышку и отлепился от
стены.
Он вошел со мной в лифт. Он был так утомлен, что с трудом держал
глаза открытыми. Я вышел на улицу и пешком прогулялся до банка, где
получил по чеку деньги на карманные расходы. Оттуда я заглянул в
ближайший бар выпить мартини и съесть сандвич. Человек в коричневом
костюме устроился в другом конце зала, пил кока-колу, скучал и складывал
на столе перед собой монетки в столбик, аккуратно ровняя их края. Он
опять был в черных очках. Они делали его невидимым.
Я жевал сандвич как можно дольше, потом побрел к телефонной будке в
глубине зала. Человек в коричневом резко повернул голову в мою сторону,
но тут же мастерски замаскировал это движение, поспешно схватив стакан и
отхлебнув из него. Я набрал номер "Кроникл".
- О'кей, - сказал Кенни. - Джерти говорит, что Морни не так давно
женился на твоей шикарной блондинке. Луис Мэджик. Ваньера он не знает.
Говорит, что Морни купил себе белый дом на шоссе Стилвуд-Кресцент в пяти
кварталах к северу от Сансета. Этот дом достался Морни от Артура Блейка
Попхэма, погоревшего на каком-то мошенничестве. На воротах еще остались
инициалы прежнего владельца. И на туалетной бумаге тоже, если верить
Джерти. Попхэм был основательный парень. Кажется, это все, что мы знаем.
- Этого более чем достаточно. Огромное спасибо, Кенни.
Я вышел из будки и наткнулся взглядом на черные очки между коричневым
костюмом и бурой шляпой и пронаблюдал, как они поспешно отвернулись в
другую сторону.
Я повернулся, прошел через вращающуюся дверь в кухню, оттуда вышел на
боковую улицу и отправился к автомобильной стоянке, где была
припаркована моя машина.
Глава 5
Шоссе Стилвуд-Кресцент плавным виражом уходило на север от Сансета за
полем для игры в гольф клуба "Бел-Эйр". Вдоль дороги тянулись ограды
частных владений - высокие и низкие каменные стены, и железные узорные
решетки, и просто живые изгороди. Тротуара не было: здесь никто не ходил
пешком - даже почтальоны.
Вечер был жаркий - но не настолько, как в Пасадене. Воздух наполнял
наводящий дремоту аромат цветов и солнца, за огородами нежно журчали
струйки фонтанчиков. Я неспешно поднимался по склону холма, разглядывая
монограммы на воротах; Артур Блейк Попхэм - значит, А.Б.П. Эти буквы -
золотом по черному - я увидел на самом верху холма; к воротам вела
мощенная плитами дорога.
За воротами находился сияющий белый дом, который казался совсем
новым; участок вокруг был тщательно ухожен. Дом был довольно скромен для
этого района: не более четырнадцати комнат и, вероятно, всего один
бассейн. Окружавшая участок стена была выложена из кирпича, вытекший из
швов кладки цемент застыл и был замазан белой краской. Сверху стена
завершалась железной решеткой, окрашенной в черный цвет. На большом
почтовом ящике у служебного входа было написано: "А.Р. Морни".
Я оставил машину на шоссе и поднялся по мощеной дорожке к белой
боковой двери, на которой играли яркие блики от разноцветного
стеклянного навеса над ней. Я брякнул медным дверным кольцом. В стороне
от дома шофер мыл "кадиллак".
Дверь открылась, и надменный филиппинец в белоснежном костюме скорчил
мне презрительную гримасу. Я протянул визитку.
- К миссис Морни, - сказал я.
Он открыл дверь. Шло время - как обычно, когда я прошу доложить о
себе. Плеск льющейся на "кадиллак" воды действовал умиротворяюще. Шофер,
коротенький человечек в бриджах и крагах, в мокрой от пота рубашке, был
похож на переростка-жокея, и, поливая машину, он тихонько присвистывал,
как скребущий лошадь конюх.
Красногрудая колибри влетела в алеющий у двери куст, сотрясла длинные
трубчатые цветы и выпорхнула оттуда так стремительно, что, казалось,
просто растворилась в воздухе.
Дверь открылась, и филиппинец протянул мне визитку. Я не взял ее.
- Что вы хотите? - У него был жестко потрескивающий голос - словно
кто-то ходит на цыпочках по яичной скорлупе.
- Видеть миссис Морни.
- Ее нет дома.
- Вы не знали об этом, когда брали визитную карточку?
Он разжал пальцы, и визитка спланировала на землю. Он ухмыльнулся,
демонстрируя плоды трудов дешевого дантиста.
- Узнал, когда она мне это сказала.
И закрыл дверь перед моим носом - совсем не тихо.
Я поднял карточку и пошел вдоль дома туда, где шофер поливал из
шланга "кадиллак" и смывал с него грязь большой губкой. У шофера были
глаза с воспаленными веками и пшеничная челка. К нижней губе прилипла
потухшая сигарета.
Он быстро покосился на меня, как человек, которому с трудом удается
заниматься своим делом и не соваться в чужие. Я спросил:
- Где хозяин?
Сигарета подпрыгнула в уголке его рта. Нежно журчала текущая из
шланга вода.
- Спроси в доме, Джек.
- Уже. Они хлопнули дверью перед моим носом.
- Ты разбиваешь мое сердце, Джек.
- А как насчет миссис Морни?
- Тот же ответ. Я просто мою здесь машину. Продаешь что-нибудь?
Я протянул визитку так, чтобы он смог прочитать ее. На сей раз это
была рабочая визитка. Он положил губку на подножку, шланг на землю,
обошел лужу воды, чтобы вытереть руки о висевшее на двери гаража
полотенце. Затем выудил спички из кармана штанов и, откинув голову
назад, зажег прилипший к губе окурок.
Потом он повел по сторонам плутоватыми глазками и направился за
машину, кивком головы приглашая меня следовать за ним. Я последовал.
- Как насчет небольших денежных расходов? - осторожно поинтересовался
он.
- Что-то я стал туповат в последнее время.
- За пять долларов я могу начать думать.
- Неловко заставлять тебя так напрягаться.
- За десять могу спеть, как четыре канарейки и гавайская гитара.
- Я не поклонник столь изысканных оркестровок.
Он наклонил голову в сторону.
- Говори яснее, Джек.
- Я не хочу, чтобы ты потерял работу, сынок. Я всего лишь хочу знать,
дома ли миссис Морни. Это стоит не больше доллара.
- Не волнуйся за меня, Джек. Я тут в милости.
- У мистера Морни или еще у кого-то?
- Ты хочешь это за тот же доллар?
- Два.
Он смерил меня взглядом.
- Ты ведь на него работаешь?
- Естественно.
- Врешь.
- Давай два, - деловито сказал он.
Я дал ему два доллара.
- Она в саду за домом со своим дружком. Милым дружком. Если у вас
есть дружок, который не работает, и муж, который работает, - значит вы,
хорошо устроились, - он хитро покосился на меня.
- Твое бездыханное тело когда-нибудь хорошо устроится в сточной
канаве.
- Только не мое, Джек. Я умный. Я верчусь возле этих людей всю жизнь.
Он потер банкноты между ладонями, подул на них и, сложив их в
несколько раз, сунул в карманчик для часов на бриджах.
- Это был пробный шар, - сказал он. - Теперь еще за пять долларов...
Из-за машины вылетел белый коккер-спаниель, чуть поскользнулся на
мокром бетоне, высоко подпрыгнув, лизнул меня в лицо и свалился на
землю. Затем, вскочив, обежал меня и уселся у моих ног, высунув язык и
тяжело дыша.
Я перешагнул через него, облокотился на машину и вытащил носовой
платок.
- Это Хитклифф, - кисло сообщил шофер.
- Хитклифф?
- Hу. Они так зовут собаку, Джек. Смотри... а вот и сопровождающий.
Он взял губку и шланг и вернулся к работе. Коккер-спаниель тут же
снова бросился ко мне, чуть не сбив меня с ног. - Ко мне, Хитклифф, -
раздался громкий мужской голос, и из увитой розами решетчатой галереи
появился мужчина.
Высокий, смуглый, с гладкой кожей оливкового цвета; со сверкающими
черными глазами и ослепительными белыми зубами. Бачки. Тонкие черные
усики. Бачки слишком длинные, даже длиннее, чем просто слишком. Белая
рубашка с вышитыми на кармашке инициалами. Белые широкие брюки, белые
ботинки. Наручные часы на золотой цепочке свободно болтались на узком
