хрюкнула свинья. Тетка заскулила, протянула передние
лапы и положила на них голову. В стуке ворот, в
хрюканье не спавшей почему-то свиньи, в потемках и
в тишине почудилось ей что-то такое же тоскливое
и страшное, как в крике Ивана Иваныча. Все было в
тревоге и в беспокойстве, но отчего? Кто этот чужой,
которого не было видно? Вот около Тетки на мгновение
вспыхнули две тусклые зеленые искорки. Это в
первый раз за все время знакомства подошел к ней
Федор Тимофеич. Что ему нужно было? Тетка лизнула
ему лапу и, не спрашивая, зачем он пришел,
завыла тихо и на разные голоса.
- К-ге!- крикнул Иван Иваныч.- К-ге-ге!
Опять отворилась дверь, и вошел хозяин со свечой.
Гусь сидел в прежней позе, с разинутым клювом
и растопырив крылья. Глаза у него закрыты.
- Иван иваныч!- позвал хозяин.
Гусь не шевельнулся. Хозяин сел перед ним на
полу, минуту глядел на него молча и сказал:
- Иван Иваныч! Что же это такое? Умираешь ты,
что ли? Ах, я теперь вспомнил, вспомнил!- вскрикнул
он и схватил себя за голову.- Я знаю, отчего
это! Это оттого, что сегодня на тебя наступила лошадь!
Боже мой, боже мой!
Тетка не понимала, что говорит хозяин, но по его
лицу видела, что и он ждет чего-то ужасного. Она
протянула морду к темному окну, в которое, как казалось
ей, глядел кто-то чужой, и завыла.
- Он умирает, Тетка!- сказал хозяин и всплеснул
руками.- Да, да, умирает! К вам в комнату пришла
смерть. Что нам делать?
Бледный, встревоженный хозяин, вздыхая и покачивая
головой, вернулся к себе в спальню. Тетке
жутко было оставаться в потемках, и она пошла за
ним. Он сел на кровать и несколько раз повторил:
- Боже мой, что же делать?
Тетка ходила около его ног и, не понимая, отчего
это у нее такая тоска и отчего все так беспокоятся,
и стараясь понять, следила за каждым его движением.
Федор Тимофеич, редко покидавший свой матрасик,
тоже вошел в спальню хозяина и стал тереться около
его ног. Он встряхивал головой, как будто хотел вытряхнуть
из нее тяжелые мысли, и подозрительно заглядывал
под кровать.
Хозяин взял блюдечко, налил в него из рукомойника
воды и опять пошел к гусю.
- Пей, Иван Иваныч!- сказал он нежно, ставя
перед ним блюдечко.- Пей, голубчик.
Но Иван Иваныч не шевелился и не открывал
глаз. Хозяин пригнул его голову к блюдечку и окунул
клюв в воду, но гусь не пил, еще шире растопырил
крылья, и голова его так и осталась лежать в блюдечке.
- Нет, ничего уже нельзя сделать!- вздохнул хозяин.
- Все кончено. Пропал иван Иваныч!
И по его щекам поползли вниз блестящие капельки,
какие бывают на окнах во время дождя. Не понимая,
в чем дело, Тетка и Федор Тимофеич жались к нему
и с ужасом смотрели на гуся.
- Бедный Иван Иваныч!- говорил хозяин, печально
вздыхая.- А я-то мечтал, что весной повезу
тебя на дачу и буду гулять с тобой по зеленой травке.
Милое животное, хороший мой товарищ, тебя уже нет!
Как же я теперь буду обходиться без тебя?
Тетке казалось, что и с нею случится то же самое,
то есть что и она вот так, неизвестно отчего, закроет
глаза, протянет лапы, оскалит рот, и все на нее
будут смотреть с ужасом. По-видимому, такие же
мысли бродили и в голове Федора Тимофеича. Никогда
раньше старый кот не был так угрюм и мрачен,
как теперь.
Начинался рассвет, и в комнатке уже не было того
невидимого чужого, который пугал так Тетку. Когда
совсем рассвело, пришел дворник, взял гуся за лапы
и унес его куда-то. А немного погодя явилась старуха
и вынесла корытце.
Тетка пошла в гостиную и посмотрела за шкаф:
хозяин не скушал куриной лапки, она лежала на своем
месте, в пыли и паутине. Но Тетке было скучно,
грустно и хотелось плакать. Она даже не понюхала
лапки, а пошла под диван, села там и начала скулить
тихо, тонким голоском:
- Ску-ску-ску...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Неудачный дебют
В один прекрасный вечер хозяин вошел в комнатку
с грязными обоями и, потирая руки, сказал:
- Ну-с...
Что-то он хотел еще сказать, но не сказал и вышел.
Тетка, отлично изучившая во время уроков его лицо и
интонацию, догадалась, что он был взволнован, озабочен
и, кажется, сердит. Немного погодя он вернулся
и сказал:
- Сегодня я возьму с собой Тетку и Федора Тимофеича.
В египетской пирамиде ты, Тетка, заменишь
сегодня покойного Ивана Иваныча. Черт знает что!
Ничего не готово, не выучено, репетиций было мало!
Осрамимся, провалимся!
Затем он опять вышел и через минуту вернулся в
шубе и в цилиндре. Подойдя к коту, он взял его за передние
лапы, поднял и спрятал его на груди под шубу,
причем Федор Тимофеич казался очень равнодушным
и даже не потрудился открыть глаз. Для него, по-видимому,
было решительно все равно: лежать ли, или быть
поднятым за ноги, валяться ли на матрасике,
или покоиться на груди хозяина под шубой...
- Тетка, пойдем,- сказал хозяин.
Ничего не понимая и виляя хвостом, Тетка пошла
за ним. Через минуту она уже сидела в санях около
ног хозяина и слушала, ка он, пожимаясь от холода
и волнения, бормотал:
- Осрамимся! Провалимся!
Сани остановились около большого странного
дома, похожего на опрокинутый супник. Длинный
подъезд этого дома с тремя стеклянными дверями был
освещен дюжиной ярких фонарей. Двери со звоном
отворялись и, как рты, глотали людей, которые сновали у
подъезда. Людей было много, часто к подъезду
подбегали и лошади, но собак не было видно.
Хозяин взял на руки Тетку и сунул ее на грудь,
под шубу, где находился Федор Тимофеич. Тут было
темно и душно, но тепло. На мгновение вспыхнули
две тусклые зеленые искорки - это открыл глаза кот,
обеспокоенный холодными жесткими лапами соседки.
Тетка лизнула его ухо и, желая усесться возможно
удобнее, беспокойно задвигалась, смяла его под себя
холодными лапами и нечаянно высунула из-под шубы
голову, но тотчас же сердито заворчала и нырнула
под шубу. Ей показалось, что она увидела громадную,
плохо освещенную комнату, полную чудовищ; из-за
перегородок и решеток, которые тянулись по обе стороны
комнаты, выглядывали страшные рожи: лошадиные,
рогатые, длинноухие и какая-то одна толстая,
громадная рожа с хвостом вместо носа и с двумя
длинными обглоданными костями, торчащими изо рта.
Кот сипло замяукал под лапами Тетки, но в это
время шуба распахнулась, хозяин сказал "гоп!", и
Федор Тимофеич и Теткою прыгнули на пол. Они уже
были в маленькой комнате серыми дощатыми стенами;
тут, кроме небольшого столика с зеркалом, табурета
и тряпья, развешанного по углам, не было никакой
другой мебели, и, вместо лампы или свечи, горел
яркий веерообразный огонек, приделанный к тумбочке,
вбитой в стену. Федор Тимофеич облизал свою шубу,
помятую Теткой, пошел под табурет и лег. Хозяин, все
еще волнуясь, и потирая руки, стал раздеваться... Он
разделся так, как обыкновенно раздевался у себя
дома, готовясь лечь под байковое одеяло, то есть снял
все, кроме белья, потом сел на табурет и, глядя в зеркало,
начал выделывать над собой удивительные
штуки. Прежде всего он надел на голову парик с пробором
и с двумя вихрами, похожими на рога, потом
густо намазал лицо чем-то белым и сверх белой краски
нарисовал еще брови, усы и румяны. Затеи его
этим не кончились. Опачкавши лицо и шею, он
стал облачаться в какой-то необыкновенный, ни с чем не
сообразный костюм, какого Тетка никогда не видала
раньше ни в домах, ни на улице. Представьте вы себе
широчайшие панталоны, сшитые из ситца с крупными
цветами, какой употребляется в мещанских домах для
занавесок и обивки мебели, панталоны, которые застегиваются у
самых подмышек; одна панталона сшита
из коричневого ситца, другая из светло-желтого. Утонувши
в них, хозяин надел еще ситцевую курточку с большим
зубчатым воротником и с золотой звездой на
спине, разноцветные чулки и зеленые башмаки...
У Тетки запестрило в глазах и в душе. От белолицей
мешковатой фигуры пахло хозяином, голос у нее
был тоже знакомый, хозяйский, но бывали минуты,
когда Тетку мучили сомнения, и тогда она готова
была бежать от пестрой фигуры и лаять. Новое место,
веерообразный огонек, запах, метаморфоза, случившаяся
с хозяином,- все это вселяло в нее неопределенный
страх и предчувствие, что она непременно встретится
с каким-нибудь ужасом, вроде толстой
рожи с хвостом вместо носа. А тут еще где-то за стеной
далеко играла ненавистная музыка и слышался
временами непонятный рев. Одно только и успокаивало
ее - это невозмутимость Федора Тимофеича. Он
преспокойно дремал под табуретом и не открывал
глаз, даже когда двигался табурет.
Какой-то человек во фраке и в белой жилетке заглянул
в комнатку и сказал:
- Сейчас выход мисс Арабеллы. После нее - вы.
Хозяин ничего не ответил. Он вытащил из-под
стола небольшой чемодан, сел и стал ждать. По губам
и по рукам его было заметно, что он волновался,
и Тетка слышала, как дрожало его дыхание.
- M-r Жорж, пожалуйте!- крикнул кто-то за
дверью.
Хозяин встал и три раза перекрестился, потом достал
из-под табурета кота и сунул его в чемодан.
- Иди, Тетка!- сказал он тихо.
Тетка, ничего не понимая, подошла к его рукам; он
поцеловал ее в голову и положил рядом с Федором
Тимофеичем. Засим наступили потемки... Тетка топталась
по коту, царапала стенки чемодана и от ужаса
не могла произнести ни звука, а чемодан покачивался,
как на волнах, и дрожал...
- А вот и я!- громко крикнул хозяин.- А вот
и я!
Тетка почувствовала, что после этого крика чемодан
ударился о что-то твердое и перестал качаться.
Послышался громкий густой рев: по ком-то хлопали, и
этот кто-то, вероятно рожа с хвостом вместо носа, ревел
и хохотал так громко, что задрожали замочки у
чемодана. В ответ на рев раздался пронзительный,
визгливый смех хозяина, каким он никогда не смеялся
дома.
- Га!- крикнул он, стараясь перекричать рев.-
Почтеннейшая публика! Я сейчас только с вокзала!
У меня издохла бабушка и оставила мне наследство!
В чемодане что очень тяжелое - очевидно, золото...
Га-а! И вдруг здесь миллион! Сейчас мы откроем и
посмотрим...
В чемодане щелкнул замок. Яркий свет ударил
Тетку по глазам; она прыгнула вон из чемодана и,
оглушенная ревом, быстро, во всю прыть забегала вокруг
своего хозяина и залилась звонким лаем.
- Га!- закричал хозяин.- Дядюшка Федор Тимофеич!
Дорогая Тетушка! Милые родственники, черт
бы вас взял!
Он упал животом на песок, схватил кота и Тетку
и принялся обнимать их. Тетка, пока он тискал ее в
своих объятиях, мельком оглядела тот мир, в который
занесла ее судьба, и, пораженная его грандиозностью,
на минуту застыла от удивления и восторга,
потом вырвалась из объятий хозяина и от остроты
впечатления, как волчок, закружилась на одном
месте. Новый мир был велик и полон яркого света; куда ни
взглянешь, всюду, от пола до потолка, видны были
одни только лица, лица, лица и больше ничего.
- Тетушка, прошу вас сесть!- крикнул хозяин.
Помня, что это значит, Тетка вскочила на стул и
села. Она поглядела на хозяина. Глаза его, как всегда,
глядели серьезно и ласково, но лицо, в особенности
рот и зубы, были изуродованы широкой неподвижной
улыбкой. Сам он хохотал, прыгал, подергивал плечами
и делал вид, что ему очень весело в присутствии
тысячей лиц. Тетка поверила его веселости, вдруг
почувствовала всем своим телом, что на нее смотрят
эти тысячи лиц, подняла вверх свою лисью морду и
радостно завыла.
- Вы, Тетушка,посидите,- сказал ей хозяин,- а
мы с дядюшкой попляшем камаринского.
Федор Тимофеич в ожидании, когда его заставят
делать глупости, стоял и равнодушно поглядывал по
сторонам. Плясал он вяло, небрежно, угрюмо, и видно
было по его движениям, по хвосту и поусам, что он
глубоко презирал и толпу, и яркий свет, и хозяина, и
себя... Протанцевав свою порцию, он зевнул и сел.
- Ну-с, Тетушка,- сказал хозяин,- сначала мы с
вами споем, а потом попляшем. Хорошо?
Он вынул из кармана дудочку и заиграл. Тетка, не
вынося музыки, беспокойно задвигалась на стуле и завыла.
Со всех сторон послышались рев и аплодисменты.
