Ее слова еще звучали, когда тишину вечера нарушил
внезапный крик. Снизу из полумрака улицы, на которую уже
опустились сумерки, хриплый голос с безжалостной четкостью
выкрикнул:
- Майор Браун! Майор Браун! Где живет шакал?
В своих действиях Браун был решителен и немногословен.
Он бросился к парадной двери и выглянул на улицу. Но в
синих сумерках, где желтыми искрами зажигались первые
фонари, его взгляд не обнаружил никого. Вернувшись в
гостиную, он увидел, что леди в зеленом платье дрожит от
страха.
- Это конец, - вырвалось из ее вздрагивающих губ. - Это
означает смерть для нас обоих. Как только...
Ее слова были прерваны новым ужасающе отчетливым хриплым
криком, донесшимся с темной улицы:
- Майор Браун! Майор Браун! Как умер шакал?
Браун ринулся к двери, сбежал вниз, но опять никого не
увидел. Хотя улица была слишком длинна и пустынна для того,
чтобы кричавший мог скрыться, на ней не было ни души. Даже
наш привычный ко всему майор был настолько ошеломлен
случившимся, что вернулся в гостиную лишь спустя некоторое
время. Но едва он переступил порог комнаты, как ужасный
голос послышался снова:
- Майор Браун! Майор Браун! Где...
Одним прыжком Браун очутился на улице. И успел как раз
вовремя. Вовремя, чтобы увидеть нечто такое, от чего кровь
на мгновение застыла в жилах. Крики издавала голова без
туловища, лежавшая на тротуаре. Но уже в следующую секунду
побледневшие майор понял все. Голова принадлежала человеку,
высунувшемуся из расположенного на улице люка, через который
в подвал засыпали уголь. Мгновение спустя она исчезла, и
Браун вернулся к леди.
- Где у вас подвал для угля? - спросил он и тут же
решительно направился, а указанный ему узкий коридор.
Женщина испуганно воскликнула:
- Не собираетесь же вы спускаться в яму к этому чудовищу?
- Это здесь? - спросил Браун, прыгая через две ступеньки
вниз по кухонной лестнице.
Он рывком распахнул дверь в черноту подвала и вошел туда,
пытаясь нащупать в кармане спички. Пока его правая рука
была занята этим делом, две огромные скользкие руки, без
сомнения, принадлежавшие человеку гигантского телосложения,
появились откуда-то из темноты и обхватили его сзади за шею.
Руки с силой тянули его вниз, в душную тьму, словно в
безжалостный мрак смерти. Но хотя голова майора и
находилась в далеко не привычном положении, мысли его были
ясными и четкими как никогда. Невидимые руки пригибали его
к полу, пока не принудили почти опуститься на четвереньки.
И вот тут-то, обнаружив поблизости колени невидимого во тьме
чудовища, он протянул вперед свою длинную и худую
натренированную в схватках руку и, крепко вцепившись в ногу
противника, с силой потянул ее вверх, опрокинув громадного
незнакомца навзничь на пол. Тот попытался было подняться,
но Браун уже навалился сверху, вцепившись в него, как кошка.
Они покатились по полу. Как ни велик был нападавший, но
теперь он явно не желал ничего иного, как только спастись
бегством. Он предпринял неуклюжую попытку проскользнуть в
дверь, но майор железной рукой поймал его за ворот плаща и
повис на нем, успев ухватиться за балку перекрытия.
Незнакомец, обладавший силой быка, рванулся так, что Брауну
показалось - рука его сейчас не выдержит и оторвется. Но не
выдержало и порвалось что-то другое, и смутно различимая
фигура гиганта внезапно исчезла, оставив в сжатой кисти
майора разорвавшийся плащ - единственное доказательство
реальности этого приключения и единственный ключ к тайне.
Единственный потому, что, когда майор Браун выбрался из
подвала наверх, леди, роскошные занавеси и вся прочая
обстановка дома исчезли без следа. Остались только белые
стены да пустой пол.
- Женщина, конечно же, была в сговоре с преступником, -
сказал Руперт, покачав головой.
Майор Браун покраснел.
- Извините, думаю, что нет.
Руперт удивленно вскинул брови, несколько мгновений молча
смотрел на Брауна и, наконец, он спросил:
- В карманах плаща было что-нибудь?
- Семь с половиной пенсов медью и трехпенсовик, -
старательно перечислял майор, - мундштук, кусок веревки и
это письмо.
И он положил его на стол. Там было написано следующее:
Мистер Пловер!
С сожалением узнал, что произошла некоторая задержка с
нашим планом касательно майора Брауна. Пожалуйста, примите
меры, чтобы завтра на него напали, как было договорено. И
обязательно в угольном подвале.
Преданный Вам
П. ДЖ. НОРТОВЕР.
Руперт Грант наклонился вперед, стараясь ничего не
пропустить. Его глаза горели как у коршуна при виде добычи.
- На письме есть адрес? - вмешался он.
- Нет... а впрочем, вот, - ответил Браун, разглядывая
бумагу. - Теннерс Корт, 14, Норт...
Руперт подскочил с места.
- Чего же мы тогда теряем время? Отправляемся туда
немедленно! Одолжи мне свой револьвер, Бэзил.
Бэзил Грант, как зачарованный, пристально смотрел на
догорающие угли и ответил не сразу:
- Не думаю, чтобы он тебе понадобился.
- Возможно, и нет, - согласился Руперт, надевая пальто, -
но кто знает... Когда отправляешься на встречу с
преступником...
- А ты уверен, что это преступник? - вмешался брат.
Руперт добродушно рассмеялся:
- Может быть, тебе и кажется вполне безобидным, когда
приказывают подчиненным задушить ни в чем не повинного
незнакомца в подвале для угля, но...
- Ты думаешь они хотели задушить майора? - холодно
спросил Бэзил все тем же монотонным голосом.
- Да ты все проспал, дорогой. Посмотри-ка на это письмо.
- Я как раз и рассматриваю его, - ответил сумасбродный
судья совершенно спокойно, хотя, кстати сказать, взгляд его
был устремлен на огонь в камине. - Не думаю, чтобы один
преступник мог написать такое письмо другому.
- Старина, да ты просто великолепен! - воскликнул
Руперт, поворачиваясь к судье; в его голубых глазах
светилась усмешка. - Вот письмо, в нем черным по белому
даются распоряжения о преступлении. С таким же успехом
можно сказать, что колонна Нельсона - совсем не тот
памятник, который следовало воздвигнуть на Трафальгарской
площади.
Бэзил Грант содрогнулся от беззвучного смеха.
- Недурно! - произнес он. - Только здесь подобная
логика совершенно непригодна. Тут все дело в духовной
атмосфере. Такое письмо просто не может написать
преступник.
- Как раз наоборот! И это - реальность, факт, - ответил
Руперт так, будто отсутствие здравого смысла у собеседника
причиняло ему физическую боль.
- Факты.., - пробормотал Бэзил, словно говоря о каких-то
диковинных животных. - Как часто факты скрывают истину.
Может быть, это и глупо - я ведь, заметьте, не совсем в
своем уме, - но я никогда не мог поверить в этого, как его
там зовут в уголовных рассказах?.. Да, Шерлока Холмса.
Несомненно, каждая деталь указывает на что-либо, но обычно
совсем не на то, что нужно. Факты, мне кажется, как
многочисленные ветви на дереве, могут быть направлены в
любую сторону. Только жизнь самого дерева объединяет их, и
только его животворные соки, струящиеся ввысь, подобно
фонтану, дают им жизнь.
- Но что же такое, черт побери, эта бумага, если не
письмо преступника?
- Для ответа нам понадобилась бы целая вечность, -
ответил судья, - оно может означать бесконечное множество
вещей. Но мне они неведомы... Я вижу только это письмо, и,
глядя на него, я говорю, что его писал не преступник.
- Кто же?
- Не имею ни малейшего представления.
- Почему бы тогда не удовольствоваться обычным
объяснением?
Бэзил еще некоторое время пристально смотрел на угли,
словно собираясь с мыслями. Затем он заговорил снова.
- Представьте себе, что вы вышли из дому лунной ночью. И
шли по безмолвным, отливающим серебром улицам, пока не
попали на пустырь, где увидели несколько фигур. И вы
заметили, что одна из них, одетая в костюм балерины, танцует
в серебристом мерцающем свете. И, положим, вы вдруг
понимаете, что это переодетый мужчина. А приглядевшись, вы
узнаете в нем фельдмаршала лорда Кнтченера? Что вы
подумаете тогда?
Он помолчал немного, затем продолжил:
- Вы просто не сможете удовольствоваться простым
объяснением. Например, что лорд Китченер надел пачку,
потому что знает - она ему идет, и он решил в ней пофорсить.
Вам покажется более правдоподобным предположение, что он
страдает наследственной манией, перешедшей к нему от
прабабушки-балерины, или что он кем-то загипнотизирован,
или, наконец, что некое тайное общество принудило его
кружиться в пачке под страхом смерти. Случись это с
кем-нибудь другим, можно было бы еще поспорить. Но
Китченер! Ведь я был близко знаком с ним, когда занимало!
юриспруденцией. Я внимательно прочитал письмо и неплохо
знаю преступный мир. Так вот, можете мне поверить, - это не
письмо преступника.
Он провел рукой по волосам и закрыл глаза. Руперт и
майор внимательно глядели на него со смешанным чувством
жалости и уважения. Затем первый произнес:
- Ну, а я все-таки думаю, что человек, посылающий записку
с рекомендацией совершить преступление, причем не шуточное,
а потом действительно его совершает или пытается совершить,
по всей вероятности, не слишком разборчив в вопросах морали.
И я буду придерживаться такого мнения до тех пор, пока вы не
раскроете свою тайну "духовной атмосферы". Так можно мне
взять револьвер?
- Конечно, - ответил Бэзил, вставая. - Но я иду вместе с
вами.
И он, набросив на плечи старый плащ, завернулся в него и
взял из угла трость, в которую была вставлена шпага.
- Как, и ты? - воскликнул удивленный Руперт. - Ты ведь
так редко покидаешь свою берлогу, чтобы взглянуть на
что-нибудь в этом мире.
Бэзил примерял огромную старую шляпу белого цвета.
- Я редко слышу о чем-нибудь таком в этом мире, чего не
могу понять сразу, не видя собственными глазами, - ответил
он с поразительным высокомерием и первым вышел в ночь, уже
спешащую на смену багровому закату.
Мы быстро двигались по уже освещенным фонарями улицам
Лэмбета, пересекли Темзу по Вестминстерскому мосту и по
набережной направились в сторону той части Флит-стрит, где
расположен Теннерс Корт. Прямая темная фигура майора
Брауна, маячившая впереди, являла собой полную
противоположность молодому Руперту Гранту в причудливо
развевающемся пальто, который пригибался к земле, как
гончая, и вообще принимал все деланные позы сыщиков из
романа. Сзади, обратив лицо к звездам как лунатик,
продвигался Бэзил.
На углу Теннерс Корт Руперт остановился и, с восторгом и
трепетом предвкушая опасность, сжал в руке револьвер Бэзила,
не вынимая его из кармана.
- Ну что, войдем? - спросил он.
- Без полиции? - осведомился майор, внимательно
осматривая улицу.
- Я не уверен, - ответил Руперт, нахмурив брови. -
Конечно, тут явно пахнет преступлением... Но ведь нас
все-таки трое и...
- Я бы не стал звать полицию, - проговорил Бэзил каким-то
странным голосом.
Руперт взглянул на него и задержал взгляд.
- Бэзил! - воскликнул он. - Да ты весь дрожишь. Что с
тобой? Боишься?
- Может, замерз? - предположил майор, всматриваясь в его
лицо. Вне сомнения, судья весь содрогался. Несколько
мгновений Руперт испытующе смотрел на него и вдруг
разразился проклятиями:
- Так ты, оказывается смеешься! - воскликнул он. - Но
что же, черт возьми, так тебя развеселило, Бэзил? Мы в двух
шагах от притона головорезов...
- Я все-таки я бы не стал звать полицию, - перебил его
Бэзил. - Нас здесь целых четверо героев, которые ни в чем
не уступают хозяевам, - закончил он, продолжая содрогаться
от приступа необъяснимого веселья.
Руперт нетерпеливо повернулся и быстрыми шагами
направился во двор. Остальные последовали за ним. Когда он
приблизился к дому под номером 14, то резко обернулся, и в
руке его блеснул револьвер.
- Станьте поближе, - сказал он повелительным тоном. -
Негодяй ведь может попытаться спастись бегством. Сейчас мы
распахнем дверь и ворвемся внутрь!
Тотчас мы все четверо втиснулись в узкое пространство под
