вышел из отеля, дабы продолжить свои удивительные странствия
по Нью-Йорку.
К вечеру эти странствия привели его по темным улочкам и
кривым, спускавшимся к реке ступенькам в самый старый и
запущенный район города. Под цветным фонариком у входа в
довольно подозрительный китайский ресторанчик он наткнулся
на знакомую фигуру, но немного же осталось в ней знакомого.
Мистер Норман Дрейдж все так же сумрачно взирал на мир
сквозь большие очки, скрывавшие его лицо, как стеклянная
темная маска. Но если не считать очков, он очень изменился
за месяц, истекший со дня убийства. При их первой встрече
Дрейдж был элегантен до предела, до того самого предела, где
так трудно уловить различие между денди и манекеном в
витрине магазина. Сейчас же он каким-то чудом ухитрился
впасть в другую крайность: манекен превратился в пугало.
Он все еще ходил в цилиндре, но измятом и потрепанном,
одежда износилась, цепочка для часов и все другие украшения
исчезли. Однако Браун обратился к нему с таким видом,
словно они встречались лишь накануне, и, не раздумывая, сел
рядом с ним на скамью в дешевом кабачке, где столовался
Дрейдж. Впрочем, начал разговор не Браун.
- Ну, - буркнул Дрейдж, - преуспели ли вы в отмщении за
смерть блаженной памяти миллионера? Ведь миллионеры все
причислены к лику святых; едва какой-нибудь из них
преставится - газеты сообщают, что путь его жизни был озарен
светом семейной Библии, которую ему в детстве читала
маменька. Кстати, в этой древней книжице встречаются
истории, от которых и у маменьки мороз бы пошел по коже, да
и сам миллионер, думаю, струхнул бы. Жестокие тогда царили
нравы, теперь они уже не те. Мудрость каменного века,
погребенная под сводами пирамид. Вы представьте, например,
что Мертона вышвыривают из окошка его знаменитой башни на
съеденье псам. А ведь с Иезавелью поступили не лучше. Или
вот Агага изрубили в куски, когда он просто "подошел дрожа".
Мертон тоже продрожал всю жизнь, пока наконец до того
издрожался, что и ходить перестал. Но стрела господня нашла
его, как, бывало, в той древней книге, нашла и в назидание
другим поразила смертию в его же башне.
- Стрела была вполне материальная, - заметил священник.
- Пирамиды еще материальное, а обитают там мертвые
фараоны, - усмехнулся человек в очках. - Очень любопытны
эти древние материальные религии. В течение тысячелетий
боги и цари на барельефах натягивают свои выдолбленные на
камне луки, такими ручищами, кажется, можно и каменный лук
натянуть. Материал, вы скажете, - но какой материал!
Бывало с вами так - глядишь, глядишь на эти памятники
Древнего Востока, и вдруг почудится: а что, если древний
господь бог и сейчас этаким черным Аполлоном разъезжает по
свету в своей колеснице и стреляет в нас черными лучами
смерти?
- Если и разъезжает, - сказал отец Браун, - то имя ему
вовсе не Аполлон. Впрочем, я сомневаюсь, что Мертона убили
черным лучом и даже каменной стрелой.
- Он вам, наверно, представляется святым Себастьяном,
павшим от стрел, - ехидно сказал Дрейдж. - Все миллионеры
ведь великомученики. А вам не приходило в голову, что он
получил по заслугам? Подозреваю, вы не так уж много знаете
о вашем мученике-миллионере. Так вот, позвольте вам
сообщить: он получил только сотую долю того, что
заслуживал.
- Отчего же, - тихо спросил отец Браун, - вы его не
убили?
- То есть как отчего не убил? - изумился Дрейдж. -
Нечего сказать, милый же вы священник.
- Ну что вы, - сказал Браун, словно отмахиваясь от
комплимента.
- Уж не имеете ли вы в виду, что это я его убил? -
прошипел Дрейдж. - Что ж, докажите. Но я вам прямо скажу:
невелика потеря.
- Ну нет, потеря крупная, - жестко ответил Браун. - Для
вас. Поэтому-то вы его и не убили. - И, не взглянув на
остолбеневшего владельца очков, отец Браун вышел.
Почти месяц миновал, прежде чем отец Браун вновь посетил
дом миллионера, павшего третьей жертвой Дэниела Рока.
Причастные к делу лица собрались там на своего рода совет.
Старик Крейк сидел во главе стола, племянник - справа от
него, адвокат - слева; грузный великан негроидного типа,
которого, как оказалось, звали Харрис, тоже присутствовал,
по-видимому, всего лишь в качестве необходимого свидетеля;
остроносый рыжий субъект, отзывавшийся на фамилию Диксон,
был представителем то ли пинкертоновского, то ли еще
какого-то частного агентства; отец Браун скромно опустился
на свободный стул рядом с ним.
Газеты всех континентов пестрели статьями о гибели
финансового колосса, зачинателя Большого Бизнеса, опутавшего
своей сетью мир; но у тех, кто был возле него накануне
гибели, удалось выяснить весьма немногое. Дядюшка с
племянником и адвокат заявили, что к тому времени, когда
подняли тревогу, они были уже довольно далеко от стены;
охранники, стоявшие возле ворот и внутри дома, отвечали на
вопросы не совсем уверенно, но в целом их рассказ не вызывал
сомнений. Заслуживающим внимания казалось лишь одно
обстоятельство. То ли перед убийством, то ли сразу после
него какой-то неизвестный околачивался у ворот и просил
впустить его к мистеру Мертону. Что ему нужно, трудно было
понять, поскольку выражался он весьма невразумительно; но
впоследствии и речи его показались подозрительными, так как
говорил он о дурном человеке, которого покарало небо.
Питер Уэйн оживленно подался вперед, и глаза на его
исхудалом лице заблестели.
- Норман Дрейдж. Готов поклясться, - сказал он.
- Что это за птица? - спросил дядюшка.
- Мне бы тоже хотелось это выяснить, - ответил молодой
Уэйн. - Я как-то спросил его, но он на редкость ловко
уклоняется от прямых ответов. Он и в знакомство ко мне
втерся хитростью - что-то плел о летательных машинах
будущего, но я никогда ему особенно не доверял.
- Что он за человек? - спросил Крейк.
- Мистик-дилетант, - с простодушным видом выпалил отец
Браун. - Их не так уж мало; он из тех, кто, разглагольствуя
в парижских кафе, туманно намекает, что ему удалось
приподнять покрывало Изиды или проникнуть в секрет
Стонхенджа. А уж в случае, подобном нашему, они непременно
подыщут какое-нибудь мистическое истолкование.
Темная прилизанная голова мистера Бернарда Блейка учтиво
наклонилась к отцу Брауну, но в улыбке проскальзывала
враждебность.
- Вот уж не думал, сэр, - сказал он, - что вы отвергаете
мистические истолкования.
- Наоборот, - кротко помаргивая, отозвался Браун. -
Именно поэтому я и могу их отвергать. Любой самозванный
адвокат способен ввести меня в заблуждение, но вас ему не
обмануть, вы ведь сами адвокат. Каждый дурак, нарядившись
индейцем, может убедить меня, что он-то и есть истинный и
неподдельный Гайавата; но мистер Крейк в одну секунду
разоблачит его. Любой мошенник может мне внушить, что знает
все об авиации, но он не проведет капитана Уэйна. Точно так
вышло и с Дрейджем, понимаете? Из-за того, что я немного
разбираюсь в мистике, меня не могут одурачить дилетанты.
Истинные мистики не прячут тайн, а открывают их. Они ничего
не оставят в тени, а тайна так и останется тайной. Зато
мистику-дилетанту не обойтись без покрова таинственности,
сняв который находишь нечто вполне тривиальное. Впрочем,
должен добавить, что Дрейдж преследовал и более практическую
цель, толкуя о небесной каре и о вмешательстве свыше.
- Что за цель? - спросил Уэйн. - В чем бы она ни
состояла, я считаю, что мы должны о ней знать.
- Видите ли, - медленно начал священник, - он хотел
внушить нам мысль о сверхъестественном вмешательстве, так
как в общем, так как сам он знал, что ничего
сверхъестественного в этих убийствах не было.
- А-а, - сказал, вернее, как-то прошипел Уэйн. - Я так и
думал. Попросту говоря, он преступник.
- Попросту говоря, он преступник, но преступления не
совершил.
- Вы полагаете, что говорите попросту? - учтиво
осведомился Блейк.
- Ну вот, теперь вы скажете, что и я мистик-дилетант, -
несколько сконфуженно, но улыбаясь проговорил отец Браун. -
Это вышло у меня случайно. Дрейдж не повинен в
преступлении... в этом преступлении. Он просто
шантажировал одного человека и поэтому вертелся у ворот, но
он, конечно, не был заинтересован ни в разглашении тайны, ни
в смерти Мертона, весьма невыгодной ему. Впрочем, о нем
позже. Сейчас я лишь хотел, чтобы он не уводил нас в
сторону.
- В сторону от чего? - полюбопытствовал его собеседник.
- В сторону от истины, - ответил священник, спокойно
глядя на него из-под полуопущенных век.
- Вы имеете в виду, - заволновался Блейк, - что вам
известна истина?
- Да, пожалуй, - скромно сказал отец Браун. Стало очень
тихо, потом Крейк вдруг крикнул:
- Да куда ж девался секретарь? Уилтон! Он должен быть
здесь.
- Мы с мистером Уилтоном поддерживаем друг с другом
связь, - сообщил священник. - Мало того: я просил его
позвонить сюда и вскоре жду его звонка. Могу добавить
также, что в определенном смысле мы и до истины докапывались
совместно.
- Если так, то я спокоен, - буркнул Крейк. - Уилтон, как
ищейка, шел по следу за этим неуловимым мерзавцем, так что
лучшего спутника для охоты вам не найти. Но каким образом
вы, черт возьми, докопались до истины? Откуда вы ее узнали?
- От вас, - тихо ответил священник, кротко, но твердо
глядя в глаза рассерженному ветерану. - Я имею в виду, что
к разгадке меня подтолкнул ваш рассказ об индейце, бросившем
нож в человека, который стоял на крепостной стене.
- Вы уже несколько раз это говорили, - с недоумением
сказал Уэйн. - Но что тут общего? Что дом этот похож на
крепость и, значит, стрелу, как и тот нож, забросили рукой?
Так ведь стрела прилетела издалека. Ее не могли забросить
на такое расстояние. Стрела-то полетела далеко, а мы все
топчемся на месте.
- Боюсь, вы не поняли, что с чем сопоставить, - сказал
отец Браун. - Дело вовсе не в том, как далеко можно что-то
забросить. Оружие было использовано необычным образом - вот
что главное. Люди, стоявшие на крепостной стене, думали,
что нож пригоден лишь для рукопашной схватки, и не
сообразили, что его можно метнуть, как дротик. В другом же,
известном мне случае люди считали оружие, о котором шла
речь, только метательным и не сообразили, что стрелой можно
заколоть, как копьем. Короче говоря, мораль здесь такова:
если нож мог стать стрелой, то и стрела могла стать ножом.
Все взгляды были устремлены теперь на Брауна, но, как
будто не замечая их, он продолжал все тем же обыденным
тоном:
- Мы пытались догадаться: кто стрелял в окно, где
находился стрелок, и так далее. Но никто ведь не стрелял.
Да и попала стрела в комнату вовсе не через окно.
- Как же она туда попала? - спросил адвокат,
нахмурившись.
- Я думаю, ее кто-то принес, - сказал Браун. - Внести
стрелу в дом и спрятать ее было нетрудно. Тот, кто это
сделал, подошел к Мертону, вонзил стрелу ему в горло, словно
кинжал, а затем его осенила остроумная идея: разместить все
так, чтобы каждому, кто войдет в комнату, сразу же
представилось, что стрела, словно птица, влетела в окошко.
- Кто-то, - голосом тяжелым, как камни, повторил старик
Крейк.
Зазвонил телефон, резко, настойчиво, отчаянно. Он
находился в смежной комнате, и никто не успел шелохнуться,
как Браун бросился туда.
- Что за чертовщина? - раздраженно вскрикнул Уэйн.
- Он говорил, что ему должен позвонить Уилтон, - все тем
же тусклым, глухим голосом ответил дядюшка.
- Так, наверно, это он и звонит? - заметил адвокат, явно
только для того, чтобы заполнить паузу. Но никто ему не
ответил. Молчание продолжалось, пока в комнате внезапно
снова не появился Браун. Не говоря ни слова, он прошел к
своему стулу.
- Джентльмены, - начал он. - Вы сами меня просили решить
для вас эту загадку; и сейчас, решив ее, я обязан сказать
вам правду, ничего не смягчая. Человек, сующий нос в
подобные дела, должен оставаться беспристрастным.
- Я думаю, это значит, - сказал Крейк, первым прервав
молчание, - что вы обвиняете или подозреваете кого-то из
нас.
- Мы все под подозрением, - ответил Браун. - Включая и
