что было гораздо легче, чем распространять свои желания на лошадь, имеющую
свою голову на плечах, запрещая ей всякий раз пробовать свежие весенние
овощи, растущие в саду.
Ивешка вышла, чтобы помочь им поднять и установить на место
поперечную ограду и задвижки, и своими желаниями сообщала им
дополнительную прочность. Она даже принесла для Волка кусочек лепешки.
- Мне до сих пор жаль эту капусту, - прошептал Петр, и его слова
долетели до Саши, который был у другого конца изгороди. А Ивешка
прошептала ему в ответ, наклонясь, чтобы поцеловать его в губы:
- Тише, теперь уже все в порядке, я не беспокоюсь больше об этом.
Здесь нет твоей вины.
И новый поцелуй. После этого Петр закрепил со своей стороны
поперечную перекладину, и они вдвоем пошли, взявшись за руки, по
направлению к дому и скрылись за его углом.
Скорее всего, подумал Саша, они не расположены к тому, чтобы в
передней комнате вскоре появился непрошеный гость.
Поэтому он набросил на плечи кафтан, так как вечер показался ему
несколько холодноватым после того, как он закончил поднимать тяжелые
перекладины, и задержался во дворе, чтобы проверить, достаточно ли прочно
стоят столбы, которые они только что поставили, рассчитывая, что Петр и
Ивешка не долго будут сидеть на кухне.
Ивешке было всего шестнадцать лет, когда она умерла; она оставалась
шестнадцатилетним призраком больше сотни лет, прежде чем вновь обрела
жизнь и продолжила жить. Временами ему казалось, что она все еще
оставалась шестнадцатилетней девочкой, особенно когда кто-нибудь задевал
ее, и, Боже мой, подумал Саша, опуская уставшие руки на перекладину, если
она почувствует эти его мысли, то самое лучшее для него - поискать этой
ночью, а может быть и не только этой, постель где-нибудь в лесной чаще.
Все те годы она получала уроки от Ууламетса, и все те годы она была и
призраком и колдуньей... Но она так долго была русалкой и так сравнительно
мало времени имела дело с простыми вещами, как, например, боль в пальце,
обожженном при попытке вытащить горячий горшок, или общение с мужем,
который временами совершает поступки, которые даже колдун не может
предвидеть...
(Например, Петр часто напоминал им обоим: скажите мне, что вы хотите
от меня, но только говорите это вслух, так будет честно. И при этом весело
смеялся. Скажите мне, что вы хотите, чтобы я сделал, но только уж
позвольте мне самому решать это, разве это так трудно?)
Временами это для Ивешки было действительно тяжело, а временами это
становилось просто невыносимо.
И вот тогда, когда все казалось возможным, и у них было все, что
только они могли пожелать, лучший друг Петра должен был сделать такую
дурацкую вещь, как эта, и создать из этой бедной лошади проблему.
Она же поглядывала на него как можно осторожней, потому что теперь
они были одни и их разделяла только деревянная перекладина. Один конский
глаз настороженно поблескивал под густой челкой черных волос, а ноздри
постоянно шевелились, словно и ночь, и это место, и сам Саша пахли чем-то
неестественным.
Несчастное созданье, подумал Саша: одна ночь прошла в знакомой уютной
конюшне, где за ним был добрый уход, и на следующую ночь - дикая скачка
стрелой через леса, полные опасностей самого ужасного свойства.
- Волк? - мягко произнес он, нырнув под перекладину и протягивая руку
к лошади. Сейчас он не собирался обманывать ее, а просто хотел, чтобы
лошадь познакомилась с его нравом. Еще несколько шагов вперед, ближе. -
Сюда зашел самый обычный парень. Подойди ко мне. Я всего лишь друг Петра.
И я действительно не самого плохого сорта. Можешь проверить, я не имею
никаких желаний.
Волк наблюдал за ним еще некоторое время, затем вытянул шею и
тщательно обнюхал воздух вокруг него.
- Не бойся, здесь твой друг.
Лошадь исследовала его пальцы, и очень тщательно. Саша чувствовал на
своей руке ее теплое дыханье и прикосновения мягкого, любопытного носа, в
то время как в свете лампы их слившееся дыханье походило на густой туман.
Колдун, когда-то бывший конюшим, должен был быть большим дураком,
если до сих пор не задал самому себе вопрос, как это он прожил все это
время без подобных ощущений, когда теплое и дружески настроенное созданье
прохладной ночью сопит в его пальцы и обнюхивает его лицо и кафтан,
отыскивая яблоки.
На какое-то мгновенье он вообще перестал быть колдуном, а был только
лишь конюшим в конюшне своего дяди и находил действительное чувство
товарищества в своих подопечных: в черно-белой кошке, старой Хозяюшке и в
других самых разных лошадях, на которых приезжали и уезжали молодые
городские богатеи. Петр казался ему лишь одним из этой дикой толпы,
окружавшей его в то время, когда-то, может быть даже совсем недавно или
вчера: конюшня в "Петушке" так живо и ярко предстала перед ним, что в
какой-то момент Саша задумался над тем, для кого же на самом деле он в
самый первый раз пожелал лошадь, или над тем, как это случилось, что он с
таким теплым чувством вернулся в своих воспоминаниях в те дни, которые
хотел навсегда забыть.
Но в те дни ему не грозило никаких опасностей, потому что был тогда
настолько благоразумен, что не только не пытался распространять свои
желания на людей, а вообще не пользовался ими, кроме тех случаев, когда
это касалось его четвероногих подопечных. Во-первых, он никогда не был
уверен в том, что у него это получалось, во-вторых, они никогда не
обвиняли его в том мелком колдовстве. Поэтому он никогда не чувствовал
вины из-за своей любви к ним и не отказывался, столкнувшись с проявлением
дядиного дурного нрава, приходить в конюшню, чтобы прислониться к приятной
и теплой лошадиной шее и вылить там все свои огорчения и заботы такому
терпеливому другу, как старая Хозяюшка, которую он потерял столь же
неожиданно...
Этой ночью он вновь чувствовал себя тем мальчиком, известным в городе
как "дурной глаз", которого никто не желал даже видеть рядом, и он вновь
устраивал путаницу во всем окружающем, отчего Ивешка имела полное право
выгнать его, и вдобавок ко всему он был уже недалек от безрассудной мысли
привести сюда еще и Хозяюшку, на этот раз для себя... а ведь ему было
хорошо известно, что она принадлежала извозчику Андрею, и что Андрей
Андреевич ни в коей мере не заслужил, чтобы его ограбил эгоистичный и
страдающий от жалости к самому себе колдун.
Хозяюшка. Тогда можно было бы верхом отправляться в лес: он и Петр,
всегда вместе, туда и обратно. Он размечтался о таком житье, когда на
самом деле на берегу этой реки их было трое.
Боже мой, подумал он. Еще неплохо бы и кошку. А почему нет? Лошади
всегда нужно, чтобы рядом была кошка. А почему бы тогда не целую конюшню,
дурак?
Все это лишь доказывало, сколь беспомощно и бесцельно чувствовал он
себя в жизни, тоскуя по самым обычным общедоступным вещам, которых колдун
никогда не может иметь, и словно дурак раздумывал о том, что неплохо бы и
ему иметь что-то свое, чтобы можно было любить это без опасений. Так что
все, окружавшее его в доме, оказалось намного сложнее, чем мог себе
когда-то представить еще неоперившийся пятнадцатилетний юнец. Человек
любит свою жену, и это еще не означает, что он не может оставаться другом.
Жена отнимает много времени, особенно Ивешка, у которой были свои
собственные трудности, и отнюдь не потому, черт возьми, что он слишком
часто мешался у нее под ногами в ее собственном доме, вместе с Петром,
который в итоге закончил день тем, что заполучил подгорелый ужин,
разъяренную жену и Малыша, не желающего разговаривать ни с кем из них.
Возможно, было самое время подумать о том, что еще он мог бы сделать,
как например, поговорить с Петром о постройке еще одного дома, за холмом.
Чертовски отвратительный одинокий маленький дом, где не будет даже
Малыша, который мог бы составлять ему компанию по вечерам.
Возможно, он и знал, что должен сделать это для общей справедливости.
Может быть именно поэтому он внезапно чуть вздрогнул, несмотря на теплый
кафтан и не слишком холодную ночь, и именно поэтому в его горле стоял
растущий ком, и он решил пойти не мешкая в дом, прочь от этих лошадей и
всех прочих соблазнов, чтобы с большей пользой потратить время на чтение,
поразмыслить хорошенько о происходящем и не испытывать вообще никаких
желаний.
Входная дверь открылась и закрылась. Петр оторвал голову от подушки,
а Ивешка прошептала:
- С ним все в порядке.
Затем раздались другие негромкие, но уверенные и знакомые звуки:
домовой вновь завозился в подвале, Саша прошел на кухню, новое полено было
положено в печь, из которой посыпались искры на их половину.
Кроме этого Петр расслышал как к столу была пододвинута лавка и
подумал с состраданьем, что Саша опять уселся за ту проклятую книгу,
выводить свои каракули и обдумывать написанное.
- Для парня это не жизнь, - произнес он, - читать весь день и писать
всю ночь.
Ивешка промолчала. Он ощущал лишь ее плечо.
- Ведь ему восемнадцать лет, - продолжал Петр. - Он ведь не найдет
все, что ему надо, в этой книге, Ивешка.
- Он сделал ошибку, - сказала она. - И пытается узнать, почему.
- Ошибку? Малый хочет лошадь. Почему он не может ее иметь?
- Колдун не может.
- Боже мой!
- Я говорю серьезно.
- А ты можешь ему помочь?
Она покачала головой, не отрываясь от подушки.
- Это только его дело. Его проблема. Он сам должен ответить на этот
вопрос.
Отец Ивешки дал этому парню не только книгу, но и гораздо больше.
Отец Ивешки перед своей смертью познакомил его с черным богом и с помощью
колдовства, каким-то магическим способом, вложил в его голову все, что
знал сам и без чего этот малый мог бы жить счастливо. Он передал ему
нечто, значенье чего было гораздо, гораздо важнее, чем занятия чтением и
письмом.
Так поступил этот дважды проклятый беспринципный мерзавец.
- Но это неестественно, - вновь заговорил Петр. - Это неестественно,
Ивешка.
Она, казалось, заснула. Во всяком случае она не попыталась продолжить
разговор. Так он и лежал, раздумывая о своих собственных зря растраченных
годах в Воджводе, но жалел он не о них, а лишь о достоинствах провождения
времени в компании.
Может быть, в конце концов ему и удастся попасть в Киев. Может быть,
наконец, он приплыл бы туда, в этот златоглавый город, вместе с Сашей,
только он сам и мальчик...
Они могли бы купить там что-нибудь, или зайти в трактир, сделать
что-нибудь из ряда вон выходящее. Или просто слегка разгуляться.
Если бы он отважился оставить Ивешку одну.
Нет, он не мог, не мог оставить ее надолго: Ивешка была чрезмерно
склонна к меланхолии. Бог свидетель, что она часто впадала в такое
состояние.
А что, черт возьми, они могут захватить и ее с собой! Они покажут ей
золоченые крыши, огромных сказочных птиц, зубастых драконов и дворцы, все,
о чем он только слышал и был убежден, что в Киеве этого было в избытке.
Нужно не забыть и про слонов.
Это будет очень полезно для парня. И для Ивешки тоже: показать ей,
как живут обычные люди, показать ей, что люди могут жить вместе, множество
людей в одном месте, так много, что она не в состоянии даже вообразить.
И пусть она пожелает женить парня на царевне, она сможет это, на
одной из царских племянниц или им подобных.
Нет. На прекрасной нищенке, которая будет просто счастлива сбежать в
эти дремучие леса и жить там как царевна весь остаток своей жизни...
