фермерами, проклинающими любые воспоминания о королях Бэрроу.
Последующие поколения избегали старых крепостей и мест погребения, что
были в долине реки. Чадрих был ближе к Бэрроу, чем любые другие поселения,
но он исчез последним среди всех поселений Хиюджа, что, конечно, давало
жителям из Чадриха основания для определенной наглости до тех пор, пока рок
не прибрал их самих. И холмы Бэрроу стали для всех последним прибежищем;
жители Бэрроу, никогда не отличавшиеся достаточным самоуважением, теперь
были могильными ворами, иногда, правда, собирающими коренья или
занимающимися ловлей рыбы, всегда обвиняемыми (пока Чадрих сохранялся) в
ограблении жителей и разграблении погребенного золота. Но Чадрих тоже
погиб, а отчаявшиеся люди Бэрроу -- самые южные из всех -- жили в
укреплении, представлявшем собой разрушенную крепость королей Бэрроу,
являвшуюся последним величайшим строением во всем Хиюдже. И сохранилась
еще сама Корона Анла.
Таков был мир Джиран. Загорелая и разгоряченная, она правила своей
плоскодонной лодочкой, смело отталкиваясь от дна пролива, который во
времена отлива был едва ли не по колено. Она была боса, так как обувь носила
только зимой, в юбочке с бахромой, подогнутой выше колен, поскольку никто
не мог ее сейчас видеть. Закрепленные банки с хлебом и сыром, а также с пивом,
находились на корме, где еще была сетка и пригоршня гладких камешков -- она
была очень умелой охотницей на коричневых болотных птиц.
Прошлой ночью шел дождь, и Адж достаточно наполнилась,
разлившись по обмельчавшим каналам, помогавшим ей течь среди холмов.
Наверное, к вечеру опять будет дождь, судя по собиравшимся облакам на
востоке, напротив абрикосового солнца. Но прилив Хнота уже прошел. Семь
лун протанцевали по предгрозовому небу, и течение Адж было единственным,
что омывало прибрежные тростники. Холмы Бэрроу, почти полностью
исчезавшие во время прилива Хнота, теперь гордо торчали из воды, несмотря
на дожди, а Стоячие Камни Джуная были и вовсе сухими.
Это было священное место -- эти каменные обломки и этот островок.
Неподалеку проходил путь к глубоким болотам, и люди оттуда приходили к
камню Джунай на встречи с людьми из Бэрроу, чтобы торговать с ними -- ее
высокорослые родственники с маленькими мужчинами глубоких болот. Мясо,
ракушки и металлы интересовали людей из болот. Сами они предлагали дерево
и различные изделия, отлично сделанные лодки и корзины. Но гораздо важнее,
самой торговли, было соглашение, позволяющее этой торговле происходить
регулярно и быть взаимовыгодной, что исключало поводы для вражды. Любой
человек из Бэрроу мог приходить и покидать эту землю совершенно свободно.
Здесь, конечно, бывали и находящиеся вне закона -- либо человеческие
существа, либо полукровки -- изгнанные из Охтидж-ина или из Эрина, и их
нужно было остерегаться, но столь далеко на юге их очень редко замечали в
последние четыре года. Последних трех болотники повесили на дереве смерти
недалеко от старых руин построек кел на холме Ниа, и люди из Бэрроу дали им
золота за хорошую службу. Болотники являлись как бы защитным барьером
для Бэрроу от различных невзгод, кроме моря, которые в ответ не причиняли
им никакого вреда. Эрин был глубоко запрятан в болотах, и болотники редко
покидали его пределы. Когда они приходили торговать, то никогда не
позволяли себе даже встать в тень человека из Бэрроу, а только громко
молились и падали на колени под открытым небом, словно боясь какой-то
порчи или ловушки. Они предпочитали свои умирающие леса и свои
собственные жалкие владения, и потому не желали слышать никаких
упоминаний о королях Бэрроу.
Здесь, на краю мира, лежала раньше земля Бэрроу, широкая и
пустынная, превратившаяся ныне в конические холмы, омываемые приливами,
над водами которых парили белые птицы. Джиран лучше всего знала главный
остров и каждый камень, не тронутый водой. Знала их по именам королей и
героев, забытых за границами Бэрроу, жители которого провозгласили, что
короли -- их предки, и распевали старые песни с выговором, который не
понимал никто из болотников. Некоторые холмы были полыми внутри:
тщательно уложенные, покрытые землей камни с давних пор предохраняли их
сокровищницы от разграбления предками Джиран. На других холмах были
видны попытки проникновения в гробницы захороненных здесь, но они все еще
надежно защищали своих мертвых от живущих. Некоторые же были обычными
холмами без полостей, сделанных людьми для сокровищниц королей и оружия.
Возможно, они уже отдали богатства, заключенные в них, чтобы поддержать
жизнь укрепления Бэрроу, снабжая золотом его жителей, которые делали из
него кольца и продавали их болотникам, которые выменивали на них в Шиюне
злаки для последующей продажи в Джунае. Люди Бэрроу не испытывали
трепетного страха перед сердитыми призраками своих собственных предков;
они разбивали древние символы и расплавляли золото, из которого те были
сделаны.
Кроме пшеницы и золота, у них были козы и они охотились, что
давало, помимо торговли, независимый источник пищи. Ежедневно Джиран и
ее двоюродные братья косили траву, грузили ее на лодочки или же на спины
черных пони, которых использовали на холмах. Так они готовились к дням
большого прилива Хнота, кормили свой скот и заготавливали сыр, делали
домашнего приготовления мясо, которое ценилось у болотников наравне с
золотом.
Маленькая лодочка достигла того места в стремительном течении, где
Адж достигала небольшого островка, и Джиран маневрировала на мели,
стараясь придерживаться берега. Вдалеке был виден край мира, где Адж
встречалась с безбрежным морем, а горизонт в серой дымке сливался с небом.
Над этим возвышалось огромное округлое пространство холма короны Анла.
Она не собиралась подплывать слишком близко к этому месту, где было
кольцо Стоячих Камней. Даже в День Средигодья этот холм не считался
безопасным, когда туда приходили священники -- ее дедушка из укрепления
Бэрроу и старик Хез из Эрина. Однажды пришли даже священники из Шиюна
по длинной дороге из Охтидж-ина: это было тем более значимо, что здесь
находился один из двух настоящих Источников. Но никто не приходил к ним с
тех пор, как рухнула морская стена. Теперь ритуалы были неотъемлемой
частью жизни хию, ни у кого и в мыслях не было, что ими можно пренебречь. И
в тот день, когда полные страха священники не отважились подойти ближе, чем
на расстояние брошенного камня, Хез из Эрина и ее дедушка разделились и с
тех пор были порознь. Еще в стародавние времена короли Бэрроу отдавали
Источнику людей, но этот обычай исчез с падением королей. Жертвы не
оживили Источники и не восстановили луну. Стоячие Камни пустыми
окоченелыми глыбами топорщились в небо, некоторые опасно накренившись;
этот огромный холм, теперь уже не безопасный, лишь напоминал о былой силе
и уже увядшей красоте, но уже не защищал ни людей, ни полукровок.
Священники пели молитвы и спешно удалялись. Это место совершенно не
подходило для уединения; чувство тревоги не исчезало даже тогда, когда
звучали молитвы: умиротворенное пение превращало любой посторонний шум,
производимый человеком, в эхо. Единственное, что короли Бэрроу хотели
довести до совершенства и что было центром всех устремлений жителей Бэрроу,
это то, что после того, как воды поднимутся и зальют весь Хиюдж, этот холм и
эти странные камни все же останутся.
Джиран размашисто гребла от этого места по течению среди других
островков. Следы древних, как и королей Бэрроу, часто встречались здесь на
россыпях камней, торчащих из воды и у подножья холмов. Здесь было ее
любимое место, где она могла работать в одиночестве -- здесь, на краю Короны
Анла, далеко за границами, которые никто из болотников не пересекал даже в
День Средигодья, далеко за пределами того пространства, за которым ее
родичи отважились бы работать. Она наслаждалась тишиной и одиночеством
вдали от кипящего хаоса жизни в укреплении Бэрроу. Здесь не было ничего и
никого, кроме нее самой, шепота волн, всплесков воды и ленивой песенки
насекомых на утреннем солнце.
Холмы проплыли мимо, скрывшись из виду, и она направилась к
правому берегу ветреного канала к холму под названием Джиран, в честь
которого она сама была названа. Здесь тоже был Стоячий Камень, но возле его
основания уже иногда плескалась вода, а сам Джиран, как и другие холмы,
громоздящиеся здесь, был покрыт зеленой травой, взращенной сладкими
водами Адж. Она ступила из плоскодонки на землю -- голые ноги чувствовали
себя привычно и уверенно на влажной поверхности -- раскрутила веревку и
пришвартовала лодку, чтобы быстрое течение не утащило ее. Затем принялась
работать. Насекомые прекратили на мгновение стрекотать, услышав свист
серпа, затем снова затянули свои песенки, словно согласившись с ее
присутствием. Когда травы набиралось достаточно для снопа, она обвязывала
ее жгутом, оставляя позади себя ровные ряды. Работая, она забиралась все
выше и выше по холму по направлению к Стоячему Камню.
Время от времени Джиран останавливалась и распрямляла
натруженную спину, ощущая приятную боль, несмотря на молодость и
привычку к этой работе. В эти мгновенья она оглядывала горизонт, устремляя
свой взор на дымку, собирающуюся на востоке. С вершины холма, когда
работа близилась к концу, она могла видеть весь путь до Короны Анла и
кольцо камней вокруг нее, все в дымке влажного воздуха. Она не любила
смотреть на юг, где мир заканчивался и умирал. Когда она смотрела на север,
щуря в надежде глаза,-- как это происходило в ясные дни,-- ее воображение
рисовало гору на далекой земле Шиюн, но все, что она могла увидеть, были
грязно-голубые, темные очертания деревьев на горизонте вдоль Адж -- всего
лишь болото.
Она часто приходила сюда. Здесь она работала одна в течение уже
четырех лет, с тех пор, как ее сестра Сил вышла замуж и она обрела свободу.
Она была очень красива, стройная, худенькая с крепкими мускулами, но знала,
что время и тихая жизнь, как у Сил, могут изменить это. Отваживаясь на
путешествие к холму Анла, она бросала вызов богам. Она выбирала
одиночество, несмотря даже на надзор небес. Джиран была самой младшей в
семье. Сил была рождена второй, а Соша -- самой старшей из трех сестер. Сил
сейчас была женой Нгира, ходила всегда беременной и уже начинала выглядеть
так же, как ее тетушки. Их мать Ивон умерла от родильной горячки после
рождения Джиран, а отец, по словам людей, утопился. С тех пор их стали
воспитывать тетки, взяв на себя непомерный груз и преисполнившись жалости
к себе. Все три сестры были очень близки, объединившись против своих кузенов
и кузин и женской тирании теток. Соша была лидером и заводилой всех проказ
и приключений. Но замужество изменило Сил, она в двадцать два года быстро
постарела. Только Соша осталась в памяти Джиран неизменно прекрасной -- ее
смыло водой во время большого прилива Хнота, когда рухнула морская стена;
в последнем воспоминании Джиран Соша стоит в то последнее утро своей
жизни на плоской лодочке, и солнечный свет струится вокруг нее. За ночь до
этого Джиран видела плохой сон -- Хнот всегда наводил на нее ночные
кошмары -- и пересказала свой кошмар Соше, рыдая в темноте. Но Соша
только рассмеялась, как обычно встречала все неприятности, и на следующее
утро подошла слишком близко к приливу Хнота.
Соша счастливее, чем Сил, думала Джиран, вспоминая жизнь Сил и
размышляя о том, как мало осталось времени для собственной свободы. Кроме
кузенов, у нее не было других кандидатов в мужья в укреплениях Бэрроу, и
единственным, кто захотел ее, был Фвар, брат Гира, мужа Сил, из того же
племени. Фвар был очень озабочен этим и, поскольку Джиран все время
работала отдельно от своих кузин, ему никак не удавалось застать ее одну.
Иногда она с горечью думала о том, чтобы убежать в глубокие болота,
представляя, как Фвар злится, что кто-то украл его невесту, ясновидящую дочь
