спокойствия, и счастливое выражение не сходило с его лица. Он положил
ладонь на плечо Сина, и мальчик просто надулся от важности на глазах у
мальчишек, глядевших на него издали. Они добрались до большого здания и
поднялись по деревянным ступенькам.
Они вошли в большое помещение с высоким потолком. В центре стоял
длинный ряд столов и скамей -- место для трапезы. Здесь был огромный очаг,
возле него сидела Моргейн, немного бледная, вся в черном, с серебристой
кольчугой, сверкающей в тусклом свете, окруженная жителями деревни --
мужчинами и женщинами, молодыми и старыми, одни сидели на скамье, другие
-- у ее ног. На краю этого человеческого круга матери баюкали младенцев, а
остальные внимательно прислушивались.
Ему дали пройти. Предложили сесть на скамью, и хотя ему положено
было сидеть на полу, он не стал отказываться. Син свернулся калачиком у его
ног.
Моргейн посмотрела на него и произнесла:
-- Нам предлагают приют и все, что потребуется, экипировку и еду. Ты,
похоже, их очень удивил -- они не могут понять, кто ты такой, почему ты так
высок и так отличаешься от них, и они несколько встревожены, потому что мы
пришли к ним вооруженные до зубов... Но я объяснила им, что ты поступил ко
мне на службу в далекой стране.
-- Здесь наверняка есть кел.
-- Я тоже так полагаю. Но даже если и так, они не враги этому народу.--
Она старалась говорить как можно спокойнее, затем снова перешла на язык
кел.-- Вейни, это старейшины деревни -- Серсейн и ее муж Серсейз, Битейн и
Битейз, Мелзейн и Мелзейс. Они говорят, что мы можем на ночь остановиться
у них.
Он склонил голову, выражая благодарность и уважение к хозяевам
деревни.
-- Отныне,-- сказала она ему, вновь на эндарском,-- вопросы им буду
задавать только я. И вообще разговаривать с ними.
-- Я ничего не скажу.
Она кивнула и заговорила со старейшинами на языке кел, и понять его
он уже не смог.
Трапеза в ту ночь выглядела странной. Холл сиял огнями, в очаге
горело пламя, столы ломились от еды, на скамьях теснились молодые и старые
жители деревни. Моргейн объяснила, что таков их обычай -- собираться на
вечернюю трапезу в холле всей деревней, как это принято в Ра-Корисе и в
Эндаре, но сюда допускаются даже дети, родители позволяют им играть и
сносят их болтовню, чего не позволяют в Карше даже детям лордов. Дети,
наевшись до отвала, сползали под столы и там шумно играли, крича и смеясь
так громко, что не давали взрослым спокойно поговорить.
В этом холле они не боялись яда или кинжала. Вейни сидел справа от
Моргейн, тогда как илину полагалось стоять сзади и пробовать пищу,
которую предлагали его госпоже. Но это сама Моргейн распорядилась иначе. В
загоне коням дали свежего сена, а их хозяева сидели в теплом холле среди
людей, которые скорее согласились бы позволить убить себя, чем причинять
кому-либо зло. Когда, наконец, никто уже не мог есть, детишек, которые никак
не хотели угомониться, увели по домам, самый старший из их компании вел
остальных и никто не боялся, что детей, вышедших в темноту, будет
подстерегать опасность. В холле девушка заиграла на длинной, необычно
настроенной арфе и запела прекрасно поставленным голосом. Вторую песню
пели уже все, кроме них, и тоже под звуки арфы. Затем им предложили сыграть,
но Вейни давно забыл уже это искусство. Руки его загрубели и вряд ли смогли
бы извлечь из струн что-нибудь путное. Моргейн тоже отказалась -- он вообще
сомневался, что ей когда-либо приходилось заниматься музыкой.
Вместо этого Моргейн пустилась в разговор, и то, что она говорила,
похоже, было селянам по душе. Они немного поспорили, о чем -- он не
разобрал, а после девушка спела напоследок еще одну песню.
Ужин закончился, жители деревни разбрелись по домам. Дети постарше
принялись стелить гостям ложе у очага. Две кровати и ширма, и чан с теплой
водой для мытья.
Наконец последние из детей спустились по деревянным ступенькам, и
Вейни сделал глубокий вдох, радуясь уединению. Моргейн расстегнула доспехи,
сняла с себя их тяжесть, чего не могла сделать в пути, опасаясь внезапного
нападения. Если она так поступила, подумал он, то это позволительно и ему, и
с наслаждением разоблачился до рубашки и штанов, затем за ширмой вымылся,
а потом снова надел все на себя, потому что все-таки не до конца доверял этой
деревне. Моргейн поступила так же, и они приготовились ко сну, положив
оружие возле себя.
Он дежурил первым и внимательно прислушивался, нет ли в деревне
какого-нибудь движения, подходил к окнам и разглядывал темные дома, лес и
освещенные лунным светом поля, но снаружи не было никого. Он вновь уселся в
тепле очага и в конце концов начал верить, что этот небывалый покой и
гостеприимство -- настоящие. Впервые за долгие годы пути их встречали не
проклятиями, не обнаженной сталью, а одной лишь добротой.
В этой земле еще не знали, кто такая Моргейн.
Утро принесло запах свежевыпеченного хлеба. Вокруг холла ходили
люди, носились дети, на которых цыкали взрослые, чтобы те не шумели.
-- Пожалуй, было бы неплохо, если бы нам прислали кусочек горячего
хлеба,-- пробормотал Вейни, почувствовав аромат выпечки.-- В дороге он был
бы нам вовсе не лишним.
-- Мы не уходим,-- ответила Моргейн. И он в изумлении уставился на
нее, не в силах понять, добрую новость он услышал или нет.-- Я тут
пораздумала и решила, что ты прав: здесь мы можем сделать передышку, а если
мы не отдохнем, то в конце концов загоним коней и сами выбьемся из сил. За
любыми из Врат нам не найти приюта. Так стоило ли отправляться в новый
дальний переход, если мы ничего не выиграем? Пожалуй, три дня отдыха мы
можем себе позволить. Думаю, твой совет был разумен.
-- Теперь я уже сам в этом сомневаюсь. Вы никогда меня не слушали, а
мы тем не менее живы.
Она рассмеялась.
-- Это верно, но иногда мои планы из-за этого шли прахом. Раньше я не
обращала внимания на твои советы и ничего путного из этого не выходило. Но
теперь я согласна с тобой.
Они замолчали -- пришли дети с серьезными выражениями на лицах.
Они принесли им горячий хлеб, свежее молоко и сладкое масло. Моргейн и
Вейни ели так, будто вечером их не накормили вдоволь, потому что для людей,
находящихся в бегах, такой завтрак был просто роскошью.
Три дня пролетели быстро, но мягкость и доброта селян сделали
многое, и это не осталось незамеченным Вейни. Из глаз Моргейн исчезла боль,
иногда она улыбалась и даже смеялась.
Лошади тоже отдохнули. Дети приносили им пригоршни зеленой
травы, холили их, расчесывали гривы и хвосты, чистили шкуры, и под конец
Вейни осталось только подковать их -- при том, что деревенский кузнец с
радостью вызвался ему помочь.
Когда бы он ни появлялся в хлеву, дети, особенно Син, хватались за
поводья и пытались задавать ему вопросы о животных, о Моргейн и о нем
самом. Но он мало что мог понять в их речи.
-- Пожалуйста, кемейс Вейни,-- говорил Син, когда он опускался
отдохнуть на корыто с водой.-- Можно нам посмотреть оружие?
Он вспомнил, как, когда был мальчишкой, сам он с благоговением
взирал на дай юинов, благородных представителей высшего клана,
вооруженных, на конях, в доспехах... и тут же вспомнилась горечь -- он был
незаконнорожденным, побочным сыном Лорда. Сейчас перед ним были
простые деревенские мальчишки, которым не нужно было готовиться к
будущим распрям и войнам, с таким же любопытством они могли, например,
интересоваться звездами и луной...
-- Хорошо,-- сказал он на своем языке, благословив их в душе, и, сняв
крепежное кольцо с эфеса, вытащил меч. Он позволил грязным пальчикам
коснуться клинка и разрешил Сину -- отчего сердечко у ребенка восторженно
забилось -- взять меч за рукоять и подержать на весу. Затем он забрал его,
потому что ему не нравилось видеть в руках у ребенка столь грозную вещь,
пролившую так много крови.
Затем они стали просить, чтобы он показал другой клинок, который он
носил, но он нахмурился и покачал головой, положив ладонь на кривую
рукоять у пояса. Они настаивали, но он отказался, потому что Клинок Чести
был не для их рук. Он был предназначен только для самоубийства, и Вейни дал
клятву, что не воспользуется им для другой цели.
-- Это эларх! -- заключили они благоговейно, и он не имел ни
малейшего представления, что они при этом имеют в виду. Но они перестали
задавать вопросы и не проявили больше желания прикоснуться к клинку.
-- Син,-- сказал он, решив кое-что выведать у детей,-- приходили сюда
когда-нибудь люди с оружием?
На лице у Сина, да и у остальных, возникло недоумение.
-- Ты не из нашего леса,-- сказал Син.
Вейни пожал плечами, выругав себя за опрометчивость, которая выдала
его даже этим детям. Они знали свою землю и вполне смогли опознать в нем
чужака.
-- Откуда ты? -- спросила маленькая девочка, широко раскрыв глаза, в
которых были страх и восхищение.-- Ты не сиррин?
Остальные возмущенно закричали, и Вейни, чувствуя свою
беззащитность перед их маленькими руками, отвернулся и стал сосредоточенно
укреплять меч к поясу. Он натянул перевязь, передвинул меч за плечо. Затем
сказал: -- У меня дела,-- и ушел.
Син помчался следом.
-- Пожалуйста, не ходи за мной,-- сказал он, и Син отстал. Выглядел он
встревоженным и задумчивым, что не слишком обрадовало Вейни.
Он вернулся в холл и там застал Моргейн, сидевшую вместе со
старейшинами клана и несколькими молодыми людьми, мужчинами и
женщинами, которые пришли сюда, оставив дома свою работу. Он медленно
приблизился, и ему, как и раньше, уступили место. Он долго сидел,
прислушиваясь к разговору, иногда кое-что улавливая или предполагая, что
улавливает. Моргейн иногда замолкала, чтобы позволить объяснить ей что-
либо -- и это было странно для нее, потому что люди говорили в основном о
сборе урожая, о своем быте и развлечениях или о делах своей деревни.
"Словно селяне, обсуждающие со своим лордом дела деревни",--
подумал он. Тем не менее, она внимательно слушала и мало говорила -- такова
была ее привычка.
Наконец деревенские жители разбрелись, Моргейн уселась поближе к
огню и расслабилась. Подойдя, он опустился перед ней на колени и спросил,
какое наказание постигнет его за то, что он выдал их детям.
Она улыбнулась, выслушав его.
-- Я думаю, нам это не опасно. Я не смогла толком разобраться, как
повлияли кел на жизнь этой страны, но все это настолько странно, что я не
думаю, что нам удалось бы сойти здесь за своих.
-- Что означает слово "эларх"?
-- Оно происходит от слова "аррх", что значит "благородный", или "ар",
что означает "могущество". В зависимости от ситуации. А может, и того, и
другого. Некогда к лорду Кел обращались "арртейс", что означало как его
положение среди кел, так и могущество, которым он обладал. В те дни для
людей слово кел было синонимом слова "милорд", и суть этого была во Вратах,
подвластных кел, но ни в коем случае людям. "Эларх" относится либо к
могуществу, либо к лордам. Вещь либо опасная, либо могущественная. Вещь, до
которой нельзя дотрагиваться людям.
Чем больше он понимал язык кел, тем больше его тревожили мысли о
самих кел. Эта ненавистная надменность... и многое другое, о чем говорила ему
Моргейн, хотя бы то, как кел использовали в своих целях людей, или то, что
лежало в основании его собственного мира. Он подозревал, что очень о многом
она не решалась ему рассказать.
-- Что вы скажете этим людям,-- спросил он,-- когда в эти земли по
нашим следам придет беда? Лио, как они будут к нам относиться после этого
и за кого они нас примут?
Она нахмурилась, наклонилась вперед, положив руки на колени.
-- Я думаю, нас обоих они считают кел -- тебя, быть может,
полукровкой... Но задавать вопросы напрямик я не решилась. Что нам делать?
Предупредить их? Хотелось бы. Но мне хотелось бы также знать, что мы в них
разбудим, сделав это. Они мягкосердечны -- это подтверждается всем, что я
