подружек оказывался совершенно прав, не говоря уже о том, что все его
"мудаки"и "щенки" были нами вполне заслужены. Он вызывал ненависть своим
тоном, своей блядовитой наглой рожей, своей распиздяйской позой ноги на
стол, приторной одеколонной вонью, всем собой... Но это было не все. Он
вынул из своего сволочного портфеля записную книжку "Ежедневник" толщиной в
триста с лихуем страниц, швырнул ее на стол, как кусок сахара пуделю, и
пробормотав "Просвещайтесь", нагло задрых прямо на стуле, портя остатки
воздуха своим зловонным дыханием.
Записная книжка была этаким спортивным дневником мерзавца, с именами и
телефонами вверху страниц, и через примерно три страницы - фотографиями,
некоторыми - весьма похабными. Судя по отвратительному качеству печати,
автором снимков был он сам. Что еще более мерзостно - нижней своей
половиной он часто присутствовал в кадре...
И вдруг меня осенило. План мести сверкнул передо мной как молния во всех
подробностях. Ни слова ни говоря, я схватил тетрадку, предназначенную для
конспектов по истории КПСС, и стал переписывать имена и телефонные номера,
едва успевая слюнить химический карандаш.
Наутро, когда он уперся к себе, я забрал у Зебра все что были деньги, и
добавил все имевшиеся в наличии у меня, но сумма сложилась явно
недостаточная. Всю ночь мы ишачили в порту на разгрузке сухогруза с
бараньими тушами из Австралии, проспали потом занятия, а еще я толкнул
одному философу, который жил в комнате по соседству, кое-какие кассеты, и у
нас образовался фонд, объемом в двести (!) рублей, который был торжественно
поименован Фондом Возмездия. Я посветил Зебра в план еще накануне, и каждый
из нас приступил к своей задаче.
Зебр покупал у метро гвоздики. Он припер их целое ведро, согласно моим
указаниям, и поставил в угол, забросив в воду полпачки аспирина.
Я же, тем временем, разменял у знакомой киоскерши из "Союзпечати" четыре
рубля двушками, и начал накручивать телефон. Всем девицам я говорил одно и
то же, не вдаваясь в подробности, ссылаясь на незнание таковых.
Вечером мы, прихватив гвоздики и купив две коробки мороженого, пришли к
дому негодяя, и без пятнадцати семь позвонили в дверь его квартиры,
оставили принесенное и сбежали, предоставив ему самостоятельно разбираться
в смысле записки, приложенной к нашим данайским дарам: "ГВОЗДИКИ И
МОРОЖЕНОЕ -ОЧЕНЬ ПОЛЕЗНЫЕ В ХОЗЯЙСТВЕ ВЕЩИ, ОСОБЕННО ЕСЛИ НЕ ЗНАЕШЬ, ЗАЧЕМ
ОНИ МОГУТ ПРИГОДИТЬСЯ."
Первую партию дам я звал к семи вечера, расчитывая, что они все равно
опоздают. Следующих приглашал к половине восьмого, затем - к восьми - и так
до полдесятого. В семь тридцать шесть мерзавец появился на балконе своей
квартиры, справедливо полагая, что мы наблюдаем за результатами своей
деятельности, сидя где- нибудь недалеко на скамеечке, и залаял грозно и
хрипло: "Сволочи! Щенки! Пидорасы!", но так при этом старался, что сорвал
на третьем слове голос, пустил петуха и вернулся в дом, где только
начинался задуманный нами веселый ад.
Несколько девиц хохоча вышли из дома, и я взволновался было, но тут же
успокоился, увидев, что идут они мимо остановки - в магазин. Оттуда они
вышли, весьма отягощенные бутылками. Видимо, они вытянули из мерзавца
кое-какую информацию, потому что целая дюжина пикантно одетых созданий
вылезла на балкон и воззвала :"Ребята, идите к нам! Позвали - так
развлекайте!"
Когда мы поднимались по лестнице, мерзавец промчался мимо, застегиваясь на
ходу , и уже снизу крикнул нам: " Что суки, довольны ? Ну так уебитесь там
в доску!"
С ностальгической грустью должен констатировать, что такой популярности у
женщин, как в тот вечер, мы больше уже не испытывали никогда. Нас носили на
руках и качали стаи возбужденных ситуацией гурий, нас буквально
изнасиловали в спальне негодяя, нам наперебой давали телефоны и адреса, и
мы, естественно, ими впоследствии неоднократно пользовались.
Я вижу в глазах у присутствующих здесь дам вопрос- а что же я говорил по
телефону всем этим девушкам, чьи чувства были в свое время без сомнения
оскорблены негодяем. Ответ банален и прост. Ни одна из них не дала бы
мерзавцу стакана воды, иссыхай он от жажды на бархане в пустыне Гоби.
Никакого удовольствия посещение его самого им не доставило бы. Но никакая
сила не удержала бы этих любопытных созданий , дай им возможность
посмотреть на ту, которая свяжется с таким фруктом всерьез. Я просто позвал
их на свадьбу...
Слушатели мужского пола недоуменно пожимают плечами, женщины конфузливо
возражают, но председатель, верно оценив подобные отклики на рассказ,
одобрил выступавшего. Слова попросил Михаил Евгеньевич Кульчицкий,
председатель потребовал огласить название рассказа и предоставил слово
члену Клуба Михаилу Евгеньевичу "Мишелю Алмаатинскому " Кульчицкому.
РАССКАЗ О НЕКОЕМ ДИРЕКТОРЕ, ПОТЕРЯВШЕМ БЕЗВОЗВРАТНО УВАЖЕНИЕ ОКРУЖАЮЩИХ,
ИЛИ ИСТОРИЯ ЧИНГАЧГУКА - ТОЛСТОГО ШАКАЛА.
Братишка мой старший, Виктор Евгеньевич, человек, в отличие от меня, весьма
деловой и хозяйственный. Поэтому и сумел вырастить такого пса, как Кинг.
Занимался братишка спортом, многоборьем, и преуспел в нем немало, и даже
был зачислен в сборную Казахстана. Постоянно он ездил на сборы в курортные
места, отлично питался, повидал страну и каких только женщин... Но не будем
отвлекаться.
Каждый день врач команды выдавал ему горсть пилюль с витаминами и еще
кое-чем, но с детства братец мой к медицине испытывал стойкое отвращение. А
в то же время - выбрасывать? За них государством деньги уплочены, и не
малые... И стал он их в тумбочку складывать. Потом спорт надоел, душа покоя
попросила, и уехал Витька в аул, где через умеренный бакшиш поимел в аренду
несколько гектаров. Витамины он взял с собой, а когда завел щенка - овчарку
немецкую, Кинга, так эти пилюли скормил псу, выдавая ему ежедневно порцию,
которая полагалась мастеру спорта по десятиборью.
И вырос пес - загляденье. Но здоровый! На выставках признавать не хотели -
уж больно велик. Зато и команды он выполнял так, что остальные собаки перед
ним - болонки карманные, Кинг и задержание проводил - любо дорого, и след
чуял, и просто рявкнет - Брюс Ли в штаны наложит. А на сладкое показывал
Кинг жюри такое представление: скомандует ему Виктор Евгеньевич: "К
расстрелу!" - пес морду к земле, лапы на глаза и скулить! Брат командует:
"Заряжай!" - пес замирает, а голову между лап в брюхо сует. "Целься!" Кинг
начинает на месте крутиться, а как раздастся "Огонь!" - дернется из стороны
в сторону, взвизгнет и упадет, да и замрет так.
Брат овец завел, свиней, ну там конечно - фрукты-овощи. Воду себе обеспечил
- вложил денег и соорудил там на своей земле этакую раблезианскую скважину,
дом поставил серьезный, гараж, хозпостройки. Ну, не одним годом все,
конечно, делалось, но стал он в ауле весьма уважаемым человеком, и даже
порой почтенные аксакалы разрешали ему высказать при них свое мнение, если
сами уж совсем ни хрена понять не могли.
И как-то поехал я к брату в поместье его поработать да оттянуться. Август
как раз был. Приехал я, встретил меня Витька как надо, выпили... А наутро
будит нас стук в стекло. Открываю дверь, и заходит к нам толстый-претолстый
мужик. И разговорчик с нами беседует о погоде, о здоровье, о здоровом сексе
c сочной девкой в хорошую погоду, а под конец предлагает - ребятки, мол,
давайте съездим к уйгурам в колхоз за арбузами.
Уйгур - это даже не узбек. Это люди, которые сначала стреляют или режут, а
потом разбираются, кто был виноват и был ли. Ехать к ним в колхоз за
арбузами - дело нешуточное. Потому что едем мы, ясный хрен, не покупать эти
самые арбузы, и не три штучки, а камазовскую фуру (КАМАЗ у брательника свой
имеется). И надо к такой акции тщательно готовиться.
КАМАЗ мы отшаманили, заправили, и в ночь не откладывая, двинулись. Когда
фура в порядке и движок самим тобой по косточке перебран, и под шасси ты
сам месячишко повалялся, шансы на успех есть. Не то что к уйгурам - к черту
в пекло за арбузами можно съездить, ежели у чертей водятся в пекле арбузы.
В четыре пополуночи во дворе стояла фура, набитая арбузами. Пока мы
набивали фуру бахчевыми культурами, знакомиться было некогда, а вот потом,
на обратном пути - разговорились, и оказалось, что толстый мужик - директор
местной школы. Какое- никакое - а начальство, что в Азии весьма и весьма
почетно. И мужик-то сам из себя симпатичный, веселый - и странно, что
директор - в Азии директора в основном азиатские, это замы у них русские, а
он крутанулся - и вылез. А утром я понял, что он без мыла в жопу залезет.
Разгружаться мы решили поутру, и повалились спать. Перенайтали кое-как до
одиннадцати, сунулись в фуру - а там голяк! Мы к директору, а он и говорит
- "А я ребята эту фуру себе в погреб покидал, не спалось что-то. А вам мы
сегодня еще привезем, я с вами поеду!".
Во, думаем, конь. К уйгурам в их колхоз теперь полгода носа никто не
покажет. Там за сегодняшнее утро уже запретку и вышки поставили, и
пулеметы, и отряд басмачей на ишаках, с базуками бахчу караулит.
Мы ему это сказали, а он только хохочет - вы, говорит, ребята, спать
слишком любите, а я с юности, еще в институте, днем учился, а ночью вагоны
разгружал. Витька на это ему и говорит - "Ты, наверное, учился в
магаданском заборостроительном на конно-водолазном факультете!" А директор,
весь на понтах, козофизию нам спантелеймонил, мол с соседями вам жить
учиться надо, ребятки, тем более что у вас русский сосед, а мог бы быть
бабай какой-нибудь, и вообще, хотите посраться - без проблем, я тут
какой-никакой начальник, и хворостина на ваши жопы у меня в хозяйстве
найдется. А Витьку заело это крепко, и он ему в ответ:
- А будь ты тут народный артист лесопилки и директор землетрясения, но до
моей жопы ты с хворостиной с табуретки не дотянешься!
Ну и сосед хвост распустил, как павлин, задница вся в перьях, и началась у
нас война.
На следующий день сосед переименовал своих свиней, и даже стал отпускать их
погулять во двор поближе к нашему дувалу, и зовет их новыми кликухами,
громко, на весь аул - Миша и Витя.
Напротив была чайхана. В чайхане сидят аксакалы - салаги лет по семьдесят и
главный - за девяносто ему было. Сидит важный, ордена на халате с войны,
как улыбнется - вся чайхана ржать начинает, потому что он смеяться изволил
и всем остальным приказал как будто. Ну и как выгонит он свиней во двор -
начинается в чайхане ржачка. Стало быть, надо нам мстить директору. Азия -
иначе нельзя... Да и самим хотелось очень.
Первый акт мести мы предприняли в тот же день, но кончился он плохо.
Пострадала невинная жертва. Ночью мы оттащили на метр от ямы директорский
сортир, в надежде, что ночью ему приспичит, и подлец провалится, но
пострадала его жена, такая же толстая и вредная, но все же не такая глупая,
как муж, баба. К тому же она-то нам ничего не сделала.
Мы предприняли вторую попытку. Взяли коровий шприц и полведра растворенных
в воде дрожжей, прокрались под покровом ночи в директорский погреб,
зарядили мы арбузы такой взрывчаткой и стали ждать. Ждали долго, но через
две недели арбузы сдетонировали. И опять пострадала директорская
благоверная... Вылезла из погреба вся в этой арбузной дрисне, пьяная от
запаха арбузной браги, ну кошмар просто.
Директор пошел на ответный ход. И напрасно же он на него пошел - после
этого Витька его решать напричь собрался..
Витька резал для Кинга мясо, и вдруг его позвал кто-то из-за дувала. Он
долго допытывался, кто же это его выкрикивает, а там никого. Вернувшись,
выдал псу его порцию, а через полчаса, Кингушка приполз к нему скуля,
потерся об ноги, пустил кровавую слюну и издох...
Витька ошалел от горя, а потом, терзаемый тяжкими подозрениями, за дикий
гонорар - десять бутылок водки - заставил местного фельдшера вскрытие
провести и тот обнаружил во внутренностях у Кинга кусок мяса,
нафаршированный мелким битым стеклом.
Брат вернулся домой, снял со стены карабин и зарядил. Перекрестился и к
дверям пошел. Как я умудрился ему крышак на место поставить - не знаю.
