- Эй, - мягко запротестовала Джил. - Я не чужая. Я была в вашем мире,
и я видела Тьму. Я даже почти встречалась с королем Элдором, собственно
говоря, - она запнулась, огорченная своей бестактностью, потому что
вспомнила, что король и колдун были друзьями, и что Элдор почти наверняка
должен был погибнуть.
Но мудрый Ингольд пропустил это мимо ушей.
- Я знаю, Элдору было бы приятно познакомиться с тобой, - сказал он.
- Мы с ним выражаем тебе благодарность за...
Какой-то звук в ночи заставил его внезапно насторожиться, и он
замолчал, прислушиваясь.
- Что это? - прошептала Джил.
Ингольд повернулся к ней.
- Я должен идти, - сказал он, извиняясь. - Я приглашен на чай к
королеве Нуменор.
Но Джил поняла, что что-то случилось по ту сторону Пустоты: ведь
Дворец в Гее готовился к бою. Ингольд встал, черный плащ мягкими складками
скользнул вдоль меча у бедра. Джил подумала об опасности и о Тьме, ждавшей
ее гостя на другой стороне Пустоты. Она схватила его за рукав:
- Прошу вас, будьте осторожны.
Слабая улыбка осветила лицо Ингольда.
- Спасибо, милая. Я всегда осторожен.
Потом он, сделав несколько шагов к центру кухни, отточенным движением
рук создал вокруг себя подобие занавеса, прозрачного, неплотного,
сотканного из упругого воздуха, после чего вынул свой меч и шагнул в
туман. Сверкнул огонь. Все исчезло, остался лишь слабый запах гари.
2
Это был проклятый топливный насос!
Руди Солис сразу понял, почему закашлял двигатель старого "шевроле",
машинально скользнул взглядом по зеркалу заднего вида и стал разглядывать
темный хайвэй [highway - автострада (англ.)] впереди, хотя знал, что на
пятьдесят миль вокруг не было ни души. Похоже, эту воскресную ночь ему
придется провести между Барстоу и Сан-Бернардино на этом дурацком пустыре
под завывание ветра.
Надежда попасть на вечеринку таяла с каждой минутой.
Руди покосился через плечо на десять ящиков пива среди кусков мыла и
старых газет, сваленных на продавленном заднем сиденье, и вздохнул. Мотор
фыркнул. Руди проклинал хозяина машины, непревзойденную звезду
рок-н-ролла, на вечеринке у которого он пил и загорал до бесчувствия все
выходные, да и приятелей, уломавших его съездить за пивом. И куда? Аж за
тридцать миль в сторону Барстоу!
"Пусть знают. Когда им в следующий раз захочется попить пивка, они
найдут приличную машину".
Большинство гостей приехало на вечеринку Тэйрота на мотоциклах,
собственно, как и сам Руди, а Тэйрот, который вступил в жизнь под именем
Джеймс Керроу и которого все еще звали Джимом, когда он был не в своем
сияющем сценическом костюме, не торопился давать свой Эльдорадо кому бы
там ни было, независимо от того, сколько оставалось ящиков пива.
НУ ЧТО ЗА ЧЕРТ! Руди откинул назад длинные волосы и бросил еще один
взгляд в беспросветную тьму безжизненной пустыни. Все приятели, оставшиеся
в роскошном убежище в каньонах, едва держались на ногах, и трудно было
сказать, какую роль могли бы сыграть десять ящиков пива. Если произойдет
худшее - а так, похоже, и будет, судя по тарахтенью мотора, - он всегда
сможет найти среди этих холмов какое-нибудь местечко, куда можно будет
забиться до утра, а потом попытаться на попутке добраться до ближайшего
телефона. Примерно в десяти милях отсюда есть служебная дорога, которая
приведет его к полуразрушенной хижине, затерянной в старой апельсиновой
роще. Будучи в сильном подпитии, он отказался от мысли чинить мотор
сегодня ночью и спать поблизости от дорога. Руди хлебнул вина из
полупустой бутылки и двинулся дальше.
Руди, который знал машины и мотоциклы как свои пять пальцев, стоило
огромных трудов провести неисправный "шевроле" милю или две от последней
освещенной доски объявлений к колее служебной дороги. Запаздывание и рывки
большого восьмицилиндрового двигателя, когда он маневрировал через
рытвины, оползни и пересохшие русла старых ручьев, навели его на мысль,
что дело тут вовсе не в засорившемся топливопроводе. Руди вылез на капот и
осмотрелся. Бледный свет фар выхватывал знакомые предметы: дуб, как
разбитый параличом старик, гневно проклинающий парочки, приходящие в парк,
скала, похожая на спящего буйвола, чей силуэт вырисовывался на звездном
небе. Руди любил охоту и знал эти безмолвные южнокалифорнийские пустынные
холмы не хуже, чем устройство восьмицилиндрового двигателя. Он был здесь
как дома.
Когда вечеринки, скандалы, забавы с друзьями в автомагазине или
уик-энды в пустыне надоедали, он находил удовольствие в уединении.
Друзья принимали его таким, каков он есть, и хотя Руди не входил ни в
один из мотоциклетных гангов [ганг (англ. gang) - банда, группа, шайка],
он был нужен им как мастер рисунка в автомагазине Дикого Дэвида в Фонтане,
который называли "кругом Тэйрота". Местная репутация Тэйрота включала
апокрифическую историю о том, что он раньше был членом Ангелов
Преисподней. Вспомнив это, Руди усмехнулся: не мог представить себе ганг,
принявший бы в свои ряды такого прирожденного труса, как Джим Керроу.
Внезапно передние колеса машины увязли в канаве, противно заскрежетал
бензобак. Руди дважды пытался завести мотор, но в ответ получил лишь
усталое жужжание. Он открыл дверь и осторожно вылез наружу, скользя
ботинками по круглым камням пересохшего русла. Два дня веселой жизни
давали о себе знать. О том, чтобы толкать машину, не могло быть и речи.
Часы показывали полвторого ночи.
Руди в отчаянии посмотрел наверх.
В лунном свете вырисовывались холмы, небольшая долина, апельсиновая
рощица. Хижина должна быть где-то здесь, в густой тени холма, ярдах в ста,
не дальше.
"Добрался, - подумал он, - слава Богу, хоть в этом повезло".
Ночь была на удивление тиха и безмолвна. Не было и намека на звук.
Лишь потрескивал остывающий мотор, да вздыхала трава. Наконец глаза Руди,
привыкшие к слабому лунному свету, различили очертания крыши в окружении
высоких деревьев. Звук его шагов растревожил тишину. Покачиваясь и
прижимая к груди пиво с бутылкой муската, Руди направлялся к хижине.
Голова раскалывалась. "Они, наверное, думают, я взял деньги на пиво,
чтобы рвануть в Мехико".
Хижина одиноко стояла на фоне темных холмов, высокая трава вокруг
облупившихся стен скрывала останки допотопной фермы, запущенная черепица
крыши повисла под тяжестью скопившихся листьев. Руди поднялся по шатким
ступеням домика и опустил свою драгоценную хрупкую ношу на пол веранды. Не
обращая внимания на дрожь во всем теле, он снял засаленный пиджак, намотал
его на руку и выбил ударом кулака оконное стекло рядом с дверью.
- Добро пожаловать, - сказал он сам себе.
К его изумлению свет все-таки зажегся.
"Все вполне цивильно, - отметил он про себя, окидывая взглядом
грязную кухню, где была и раковина, и холодная вода, горячей, конечно, не
оказалось. - И то хорошо". В буфете под раковиной он нашел три банки с
бобами и свининой с проштампованной на них ценой по меньшей мере
четырехлетней давности, а также керосиновую плиту и полканистры керосина.
В доме нашлась душевая и спальня с продавленной койкой, матрац
которой, должно быть, выбросили из какой-нибудь тюрьмы за ветхостью и
негодностью.
Прислонившись к косяку двери и потягивая мускат, Руди лишний раз
убедился в том, что прелесть одиночества превосходит запои всех тусовок
Калифорнии.
Допив мускат и прикончив пиво, он лег спать.
Руди проснулся, недоумевая, чем же так досадил тому человечку с
отбойным молотком, который всю ночь жил у него под черепом. Он повернулся
на другой бок, но и это не принесло облегчения.
Комната была едва освещена. Некоторое время Руди лежал, разглядывая
тени от высохших, затянутых паутиной стропил; воспоминания вчерашнего дня
и ночи то и дело прокручивались в его болезненном сознании: вечеринка
Тэйрота, подлый "шевроле", застрявший по самые уши в песке, тишина... То,
что сегодня понедельник и ему надо быть на работе в автомагазине, рисовать
пылающие закаты на заказных фургонах, осталось на подсознательном уровне.
- Это могут быть просто топливопроводы, - сказал он себе, его
сознание с трудом пробивалось сквозь жуткую головную боль вкупе с другими
симптомами неумеренного потребления муската. Если дело только в этом,
достаточно нескольких часов. Если же причина в насосе - ему придется туго.
Руди вышел из дома и спустился по ступенькам, щурясь в
мертвенно-бледном свете восхода. Вскоре он уже проклинал хозяина машины:
ничего похожего на инструменты не было ни среди разнообразного мусора в
багажнике, ни на заднем сиденье... И все же ему повезло: в роще за
домиком, в зарослях сорняков, в полусгоревшем сарае, Руди откопал ржавую
отвертку с отломанной ручкой, пару ножей с искривленными лезвиями и
разводной гаечный ключ, но настолько проржавевший, что вряд ли годился для
работы.
Солнце уже взошло и осветило холмы, когда он возвращался обратно.
Вытирая руки о джинсы, Руди оглянулся, у него помутилось в глазах от
обилия свежих утренних красок, так густо разлитых в молочной дымке тумана.
Он никак не мог понять, в чем дело. Руди прикрыл ладонью глаза от
ослепительного серебряного сияния, которое висело в воздухе, как
извивающаяся щель огня, мерцающая почти болезненной яркостью, которая
пронзила пространство, как трещина или сияющая линия, расширявшаяся едва
ли не в дюжине ярдов перед ним. Руди ясно видел, как пространство и
реальность вдруг расщепляются надвое, что три измерения этого мира, словно
нарисованные на занавеси, - воздух, земля, дом и холмы - скручиваются в
стороны, открывая сначала пронзительный свет, слепящую тьму и затем
калейдоскоп цветных пятен. Потом в этой трещине возникла темная фигура в
коричневой мантии с капюшоном, с сияющим мечом в одной руке и черным
бархатным узлом - в другой. Лезвие меча дымилось, будто отражая иссушающий
свет.
Ослепленный светом, Руди отвернулся, растерянный, удивленный и
потрясенный. Когда он вновь повернулся, зрение восстановилось, и Руди
увидел рядом с собой старика в коричневой мантии. В одной руке он держал
меч, а в другой - плачущего ребенка.
Руди щурился и тер кулаками глаза.
- Что за дрянь я пил прошлой ночью? - спросил он вслух. - И кто вы,
черт возьми?
Старик спокойным уверенным движением вложил меч в ножны, и Руди
поймал себя на мысли, что, кто бы это ни был, он, должно быть, может
быстро выхватить снова эту штуку и тогда...
- Меня зовут Ингольд Инглорион. А это - Алтир Эндлорион, последний
принц из рода Дейра.
- Гм?
Старик откинул капюшон, и Руди увидел исполненное благородства и
спокойствия лицо. Голубые глаза, ясные и добрые, делали его похожим на
святого, юродивого или безумца. Руди никогда раньше не видел такого лица.
- Как вы попали сюда? - Руди продолжал воспринимать старика как плод
своего воображения.
- Я пришел через Пустоту, которая отделяет ваш мир от моего, -
серьезно ответил Ингольд.
"Да он сумасшедший".
Озадаченный, Руди медленно обошел вокруг него, сохраняя дистанцию.
Пришелец был вооружен, и что-то в его манере держать меч подсказывало
Руди, что он знает, как им пользоваться. Он выглядел, как безобидный
старикашка, если бы не костюм в духе Франциска Ассизского, но годы общения
с дорожной братией научили Руди инстинктивной осторожности с каждым, кто
вооружен, как бы безобидно он ни выглядел. Кроме того, любой,
расхаживающий в таком одеянии, явно ненормален.
