сказано, что эта станция - замаскированная военная платформа, так? Они
описали всевозможное оружие, спрятанное здесь, так? А подтверждением этому
был файл, собранный Волшебником. Чего вы так испугались? Не волнуйтесь,
это логически вытекает из тех фактов, которые у нас есть... Вы должны
понять: все дело в том, что вам лгали... лгали, как лгут всему миру. Как я
только что говорил, я уважаю вашу лояльность, но не позволяйте ей ослепить
вас настолько, чтобы не видеть, что Соединенные Штаты иногда бывают далеки
от совершенства, и что Советский Союз не всегда неправ. - Он поджал, пока
смысл его слов дойдет до нее, потом продолжил. - Видите ли, я с
полковником Бывацким не сходимся в одном - я верю, что все мы одинаковы
под различной внешностью: несчастные жертвы ошибок истории и наших
ненужных взаимных подозрений.
- Мне не стоит и говорить о том, к какой трагедии может привести эта
паранойя. - Протворнов поднял руку, словно опережая ее ответ. - Да, и с
нашей стороны, точно так же, как и с вашей. Мир трясется от страха уже
полстолетия. Но разве вы не видите альтернативы? Раз и навсегда все
заблуждения, на которых основывалась эта паранойя, будут показаны всему
миру. Это не положит конец всем разногласиям между нашими народами,
которые истощали нас так долго, конечно, но это будет большой шаг в перед
к разрядке наших отношений. И кто-то должен сделать первый шаг прочь от
пропасти. Неужели вы не дадите этим людям, там, внизу - хотя бы один шанс
на надежду?
Пола заморгала, тщетно пытаясь понять его.
- Я не уверена, что понимаю вас. - Ее голос был сухим и надтреснутым.
Протворнов налил в стакан воду из графина, стоявшего перед ним, и
передвинул стакан через весь стол. Пола посмотрела на стакан, и неожиданно
ей стало все равно, хорошо это или плохо. Она одним глотком выпила воду,
благодарно взглянув на генерала.
- Мы готовы провести лично вас по всем секциям "Валентины
Терешковой", где, как вам было сказано, укрыто вооружение. Вы сами
увидите, что все эти обвинения - неправда. - Протворнов взмахнул руками. -
Что может быть честнее этого. Мы хотим, чтобы правда стала известной.
Пола поставила стакан на край стала, обратив внимание на свою
дрожащую руку. "А почему бы не открыть станцию для международной
инспекции, если вы хотите именно этого? Пусть все прилетят и посмотрят?"
Протворнов взмахнул руками. "Именно это я бы и сделал, будь я
генеральным секретарем партии. Но я не товарищ Петрохов. И по ряду причин,
обсуждать которые - не мое дело, наша политика - не выставлять себя на
показ всему миру просто для того, чтобы доказать наши мирные намерения.
- Вы уже проявили свои мирные намерения. - сказала Пола, потирая
живот.
- Я прошу прощения за этот инцидент. Ответственные за это охранницы
были только что переведены из военного штрафного батальона, где обращение
другое. Они будут наказаны и переведены.
Свое дело они уже сделали, подумала Пола. "Я все же не уверена, что
вы имеете в виду...". Несмотря на ее решимость, она почувствовала, что
становится разговорчивой... Но черт возьми, запертой здесь, в двух сотнях
тысяч миль от всего на свете, ей нужно было с кем-то поговорить - пусть
даже с русским генералом. Она начинает жалеть себя, отметила она
безвольно. Это было не похоже на нее, но она обнаружила, что это ее не так
уж и волнует. У нее были причины жалеть себя - Боже, неужели в воду что-то
подмешано?
- Все, что нам необходимо от вас, это убедиться в том, что мои слова
- правда, и сделать публичное заявление об этом, подтвердив, что вы видели
это своими собственными глазами. Если мы докажем вам, что наша страна
оклеветана перед всем миром, с нашей стороны будет естественно просить об
этом. Разве правда не главное, даже если она опровергает чьи-то
предубеждения? Разве не этому вы учились думать, как ученый?
- Да - ответила Пола автоматически.
Протворнов удовлетворенно кивнул.
- Ну вот, мы выяснили, что вы - ученый. Вы работаете для частной
корпорации? Но как вы объясните ваши познания в советском оборудовании? С
компьютером работали вы. Может быть, вы работаете для вооруженных сил?
Хорошо, в каком роде войск. Армия... Флот? ВВС? Вы же знаете, что мы можем
использовать психологические тесты.
Все это записывается скрытой камерой, догадалась Пола. Потом
Протворнов и его специалисты будут раз за разом прокручивать эту пленку,
изучая ее малейшие реакции. Возможно, скрытые датчики записывают
температуру ее тела, рефлексы, напряжение мускулов, движения глаз, другие
выдающие ее признаки. Неожиданно она почувствовала огромную усталость,
беспомощность против той силы, которую она не понимала и не знала, как ей
сопротивляться. Все было бесполезно, и они были обречены на выигрыш. И
несмотря на все, чему ее учили, слова Протворнова все-таки звучали разумно
и открыто.
- Может быть. - ответила она. В ответ на что, она уже не помнила.
Казалось, она уже собралась с мыслями, но все они снова начали размываться
и терять форму.
- Вы согласитесь подумать над вашим заявлением, если мы покажем вам,
что все обвинения, касающиеся оружия, лживы? Это не обязательно должно
быть публичное заявление. Только для сведения определенных правительств
Запада и Азии. Мы можем устроить так, что запись вашего заявления будет
проверена вашими людьми перед передачей ее всем остальным. Это снимет с
вас всякую личную ответственность и не приведет к серьезным последствиям в
международных кругах. Согласитесь, наши цели честны. Произошла ошибка, и
мы хотим исправить ее. - Протворнов сделал паузу и посмотрел на нее через
стол.
Пола потерла глаза. Ей нужно всего лишь согласиться на кажущееся
вполне разумным предложение и она сможет выспаться. В чем будет ее ошибка,
если она скажет правду о том, что она видела? Бог знает, сколько несчастий
случилось в прошлом, когда люди отказывались сделать это. Протворнов
выждал несколько секунд, потом добавил:
- Не стоит и говорить, что ваше сотрудничество с нами в этом
небольшом деле сыграет большую роль при дальнейших переговорах между
нашими правительствами, касающихся вашей судьбы. Мы понимаем, что вы были
втянуты в такую работу по печальной необходимости. Если у нас будут
достаточно приемлемые мотивы, то мы сможем просто посмотреть на это сквозь
пальцы. Что было, то было. В противном случае... - он пожал плечами.
Пола глядела на стакан, стоящий на столе. Искаженное, перевернутое
изображение Протворнова глядело на нее, отражаясь от толстого донышка
стакана. Она все пристальнее вглядывалась в него, и он стал похож на
гротескного паука, который, перед тем, как сдвинуться с места, наблюдает,
сидя в центре паутины, за отчаянными попытками жертвы вырваться на волю.
Она встряхнулась, выйдя из охватившего ее ступора. Русские знали бы
намного больше, если бы Эрншоу на самом деле выдал им хоть что-нибудь.
Пола неожиданно представила, что с ним может происходить сейчас.
При мыслях о том, что чуть было не произошло, ее начала поглощать
волна отвращения к себе. Она вздохнула полной грудью, вздрогнув при одном
только упоминании того, на что она чуть не согласилась. Пола подняла
голову, зажала руки между колен, чтобы они не тряслись так заметно, и
направила свой взгляд через стол.
- Я хочу связаться с представителем правительства Соединенных Штатов.
8
Лью МакКейн лежал на койке, прислушиваясь к чуть заметно
колеблющемуся жужжанию кондиционера. В голове прояснилось, и отдельные
воспоминания о тех странных днях сразу после ареста складывались в
совершенно беспорядочную, на первый взгляд, картину. Среди прочего он
вспомнил и то, как рассматривал, точно так же, как и сейчас, решетку
кондиционера. Решетка крепилась к потолку серой железной накладкой с
царапиной в углу, видно, отвертка соскочила. Только в жужжании не было
этого резонирования. Что-то в нем разладилось, и совсем недавно.
МакКейн не доверял русским. Исходя из своего опыта, он знал, что если
они начинают действовать по правилам, то что-то здесь не так. Слишком
легко с ним обходятся. Почему? Чего они добиваются? Насколько он понимал в
советской технике допросов, Поле сейчас приходится похуже. Во-первых, она
женщина, и, по стандартной КГБшной логике, ее легко можно запугать.
Во-вторых, в ней легко опознать технаря, а не профессионального
разведчика, и это делает ее более уязвимой, ведь она не знает, чего
ожидать.
Но почему с ним обходятся так сдержанно? Может быть, потому, что
опасаются международного мнения и не хотят ослаблять свою позицию менее
чем безупречными методами следствия? Если они действительно собираются
предать это дело огласке, то очевидно, нажмут на Полу, чтобы добиться от
нее письменного заявления. А что касается его, то, видя, что от подобной
просьбы не будет толку, его просто постараются убедить в том, что Советы в
конце концов не такие уж плохие ребята. Возможно, потом они решат, как
воспользоваться преимуществами такой ситуации. Да, решил он, поднимая
глаза на решетку кондиционера, это вытекает из их предыдущих действий.
Как же тебя угораздило к тридцати шести годам оказаться заключенным
на советской космической станции в сотнях тысяч миль от Земли?
Когда его спрашивали, что привело его в военную разведку, он отвечал
просто: по идеологическим причинам. Западный образ жизни стоит того, чтоб
его защищать. Несмотря на свои недостатки, демократия, основанная на
свободном предпринимательстве, позволяла ему быть самим собой, думать и
говорить то, что он считает нужным, и, за исключением некоторых понятных
ограничений, жить так, как он хочет. Это вполне устраивало его, и ответ
был искренним, предсказуемым, и люди принимали его, не задумываясь. Но
была и другая сторона вопроса, на этот раз личная.
МакКейн родился в Айове, но его мать Джулия была родом из
Чехословакии. Она сбежала из страны во время антисоветского восстания в
1968, и он помнил ее рассказы о том, как Англия и Франция продали Гитлеру
в 1938 в Мюнхене страну, которую сами же и создали двадцать лет назад,
поклявшись защищать ее от врагов. Вместо этого, в то самое время, когда
Чехословакия готовилась защитить себя, они на шесть лет отдали ее во
власть нацистских варваров. Эта история произвела глубокое впечатление на
молодого МакКейна. Тиранов и диктаторов нельзя "умиротворить". Соблазн
легкой добычи только разожжет их аппетит. Совсем, как у людей, в покое
оставят только те нации, которые могут защитить себя и готовы защитить
себя.
Джулия повторяла рассказы родителей о том, как они слушали по
запрещенному радиоприемнику известия о гитлеровских армиях, рвущихся на
восток, сокрушая русских столь же легко, как перед этим Польшу. За сотни
километров от линии фронта, над Чехословакией взошли кошмарные сумерки,
которые, казалось, будут длиться на много поколений. Но потом стали
приходить другие новости. Русские контратаковали фашистов у ворот Москвы,
русские держатся в Ленинграде, русские остановили и окружили немцев под
Сталинградом. Гитлеровцы были беспощадно отброшены назад и наступил день,
когда Красная Армия вошла в Чехословакию. В тот день, когда по улицам
Праги загрохотали Т-34, дед Льюиса, шагнув в дверь дома, объявил голосом,
дрожащим от волнения и гордости: "Я коммунист!". Чехословакия стала самым
верным из союзников Советов.
Но праздничное настроение быстро ушло. По странной иронии судьбы
