Богданов. Да, истинная правда.
Елена. И все остальные люди тоже?
Богданов. Да.
Гоголь-Моголь. Друзья, как здорово много знать, я люблю много знать.
Знать - это почти что любить. Да, да, я не верю в любовь без знания.
Черт возьми, хитро получается. Ведь мы же, получается, все как братья.
(Задумывается.) Я представляю, как тут лирически все можно вывернуть. Я
раньше думал, почему люди с такой тоской смотрят на звезды? Теперь по-
нял: это в нас внутри атомы шевелятся по своей родине, по своим родным
краям. (Цокает языком.) Красиво. Нет, каково, скажи, Доктор - красиво?
Доктор. Конечно, красиво. Я теперь понял, почему ты тоску навеваешь
на меня.
Гоголь-Моголь. Ладно, не задирайся. (Смотрит на Елену.) Елена вот се-
годня почему-то грустная. Что с тобой, чего теперь грустить? Вам теперь
с Колей прямо вперед смотреть надо. Жизнь устраивать на новый лад.
Елена (пытается улыбнуться). Что ты, разве я грущу? Мне ужасно весе-
ло.
Гоголь-Моголь. Нет, я вижу, тебя что-то гнетет.
Доктор. Не приставай к человеку. Видишь, человек устал. И как тут не
устать - столько всего навалилось. Эх, вам бы, ребята, сейчас отдохнуть
деньков двадцать в пансионате. Правда, поехать бы куда-нибудь, обстанов-
ку сменить. А то, видишь, радость уже не в радость.
Елена (меняется, встает). А что, поедем, Коля, куда-нибудь к морю,
прямо завтра же. Все бросим, я целый год моря не видела. Море и звезды,
и мы одни, чтоб никого не видеть, а только вспоминать. Нет, и вспоминать
никого не будем. Будем одни с нашим железом и звездами.
Богданов. Но как же рукопись? Нужно довести теперь до конца.
Гоголь-Моголь. Да брось, теперь чего волноваться, теперь пусть они
там сами волнуются. Представляю, как этот профессор приползет, - прости-
те, мол, извините, ошибочка вышла, не разобрались по темноте нашей...
(Доктор и инженер смеются.)
Елена (серьезно). Не приползет.
Гоголь-Моголь. А я говорю - приползет, если не дурак, а ведь не ду-
рак, раз профессор. Он еще в соавторы к Коленьке напрашиваться станет.
Слушай, Коля, ну возьми ты его в соавторы, что тебе, жалко? Ты еще де-
сять таких теорий изобретешь. Да и этого паренька, Анатолия, очень он
мне понравился. Очень мы с ним тогда душевно, насчет равнодействия...
Нет, впрочем, его не бери. Он вроде сам мужик умный. Из него может толк
выйти, если рутина не засосет.
Елена не принимает возражений Гоголя-Моголя. Она чем-то озабочена,
будто постоянно что-то там внутри себя ищет, перебирает, но никак не на-
ходит. Это видно хотя бы по тому, как нервно блуждают ее руки, словно
ищут какого-то равновесного удобного состояния. Она то одергивает
платье, то потирает висок, поправляет прическу, то вдруг сильно сжимает
руки. Раздается звонок. Елена вздрагивает. Гоголь-Моголь идет встречать
и возвращается с вытянутым лицом.
Гоголь-Моголь. Там... Этот...
Елена (не выдерживает). Да кто там?
Гоголь-Моголь. Призрак.
Появляется Марк Васильевич Разгледяев.
Елена (удивлена, будто ждала кого-то другого). Ты?
Разгледяев. Я низменно прошу прощения. У вас праздник.
Воцаряется неловкое молчание. Наконец сам Богданов первым сбросил
оцепенение и вопреки условностям пошел навстречу гостю.
Богданов. Ничего особенного. Проходите, у нас тут действительно
что-то вроде...
Разгледяев. Знаю, знаю, чего там. Конечно, такое событие нужно отме-
тить. Разрешите пожать руку (трясет Богдановскую руку). От всей души.
Конечно, получается, как это вдруг: я - и от всей души. Ну уж, знаете,
такой факт. Как говорится, перед наукой все тлен. И такое открытие, что
ей-богу!
Богданов. Конечно, конечно. Ну что ты, Елена, так смотришь на меня?
Вот, право же, не знаем мы еще человека, не ведаем, в чем его сила. А
сила, может быть, и есть в том, чтобы признать свою слабость, суть свои
заблуждения.
Разгледяев. Абсолютно здесь признаюсь. Растоптан совершенно, и поде-
лом мне. Да, да, растоптан вашим великим предсказанием.
Елена (зло). Что тебе надо?
Богданов. Ну что ты, Елена, зачем так? Человек сам пришел. Присажи-
вайтесь, здесь есть что выпить.
Разгледяев (берет бокал, подставляет под шампанское, но не садится).
Да, официально заявляю, заблуждался. Конечно, я мог бы себя оправдать,
хоть отчасти. Большое, как говорится, видится апостериори. Да и вообще,
что я? Разве специалист? Смешно сказать, гуманитарий, мог ли предвидеть,
если сами профессионалы маху дали. Нет, ей-богу, сами судите, приходит
совершенно неизвестный научному миру человек, абсолютно аматор, и предс-
казывает десятый спутник Сатурна. Да как я могу судить, если абсолютно
профан? Ну, положим, что звезда такая, Сатурн, есть - я слышал, и то,
кстати, не обязан, а так, в силу общей культуры. Да, что такая комета
есть, положим, я знаю, но отчего я должен знать, что у нее должны быть
какие-то там спутники? Вы говорите - десятый. Да по мне - хоть двадца-
тый. Я, извиняюсь, специалист в другом роде. Конечно, не скрою, Нико-
лай... извиняюсь...
Богданов. Степанович.
Разгледяев. Дорогой Николай Степанович, конечно, была у меня опреде-
ленная антипатия. Ну, тут меня понять можно, все-таки личные мотивы нуж-
но тоже учитывать. Теперь-то я понимаю, что низок был, нелеп. Примитив-
ный эгоизм проявлял. Со своей несчастной любовишкой вознамерился сопро-
тивляться, извиняюсь, даже соперничать с таким человеческим светочем, с
возвышенной духовной связью между вами, Николай Степанович, и моей суп-
ругой...
Елена. Коля, прогони его! Он какую-то гадость задумал.
Разгледяев. Конечно, теперь меня как собачонку прогнать можно. Что
же, гоните, хотя я - из лучших побуждений, только засвидетельствовать
свою полную низость. Но, ей-богу, искренне каюсь, вот даже обнять могу,
если позволите. Совершенно ведь зла не таю. Зло - оно откуда берется?
Зло от невежества, а теперь я прозрел. Не сам, конечно, под действием
обстоятельств, посредством, так сказать, всесоюзного радио. (Выпивает
шампанское и приготовился обнять инженера.) Позвольте, в знак полного
примирения...
Елена (кричит). Коля, не смей!
Разгледяев. Да что здесь такого?
Богданов (нерешительно к Елене). Действительно, Елена.
Гоголь-Моголь и Доктор в полной растерянности наблюдают за всей этой
каруселью. Разгледяев обнимает инженера. Елену передергивает.
Разгледяев. И ничего страшного. Теперь и мне легче на душе. В такой
день и меня удостоили. А ты, Елена, говоришь, я гадость задумал. А чего
теперь вам бояться? Вам теперь все трын-трава. Вы победители. Вон какая
у вас славная компания. Вы теперь кого угодно раздавите. Конечно, я в
переносном смысле. Что же ты сердишься, Елена? Каково мне стоять здесь
перед вами и признаваться в своей глупости? Ты же хотела меня осрамить,
вот я и исполняю свой долг и торжественно заявляю в соответствии с нашим
уговором.
Богданов. Каким уговором (оглядывается)?
Разгледяев. Право, Николай Степанович, совершенно маленький вопрос.
Даже не знаю, стоит ли, такая мелочь. Да и Елена вот уже совершенно за-
была.
Богданов. Нет, объясните, пожалуйста.
Разгледяев. Раз вы настаиваете, - но, право, такая мелочь, я
единственно, чтобы объяснился мой приход и все эти признания. Тут, пра-
во, один лишь долг чести и не более того. Правда, разве этого мало?
(Смотрит на Елену, потом на инженера. ) Не надо волноваться, вы еще, не
дай бог, подумаете, что здесь заговор или, хуже того, спор. Просто это
мы с Леночкой договорились послать вашу рукопись в институт...
Елена. Нет, этого не было!
Разгледяев. Ну как же, вспомни, ты еще сказала: "Если Колю признают,
ты за свои слова перед ним извинишься".
Богданов (к Елене). Правда?
Елена. Все было не так. Слышишь, никакого уговора не было! Он лжет.
Разгледяев. Я - лгу? Тогда ответь сейчас при всех: от кого ты узнала
об институте?
Елена. Какая разница.
Разгледяев. И правда, какая в конце концов разница. Такой торжествен-
ный день, а мы грыземся по мелочам. Вокруг-то, оглянитесь, весна. Прав-
да, погода мерзкая, а все же чувствуется брожение молодых соков. Вот-вот
из слякоти и грязи прорастет новая неведомая жизнь. В такую пору не хо-
чется умирать. (Делает паузу.) Нет, весной умирать обидно. Именно обид-
но, что все только начинается, а тебе говорят - хватит, все это не для
тебя, дружок. И пока ты мертвый там лежишь в неудобной позе, над тобой
земля расцветает, птички с песнями размножаются, человеки клейкими лис-
точками любуются. Несправедливо.
Гоголь-Моголь. Ох, ваша правда, очень несправедливо. Вот у нас сегод-
ня, понимаешь...
Богданов (к Разгледяеву). Постойте, что это вы о смерти?
Разгледяев. Я бы и рад не говорить о таких скучных вещах, но что де-
лать, так и лезет на язык, будто кто-то специально подталкивает. И вроде
не хочешь огорчать окружающих, но так и подмывает...
Доктор. Выражайтесь яснее.
Разгледяев. Нет больше вашего злейшего оппонента, профессора Суровя-
гина!
Богданов. Вы шутите?
Разгледяев. Погиб. В метро под поезд свалился.
Гоголь-Моголь задрожал от нетерпения и принялся оглядываться по сто-
ронам. Доктор закуривает, а Елена опускает голову, закрывает лицо рука-
ми.
Богданов. Как же так?
Разгледяев. Но самое неприятное не в этом. Существует мнение, что
профессор вовсе не свалился, а его как бы подтолкнули под поезд. Компе-
тентные органы уже начали расследование. (Упирается взглядом прямо в ин-
женера.)
Богданов. Что вы так на меня смотрите?
Разгледяев. Я просто думаю - придет к вам следователь и спросит:
"Гражданин Богданов, а где это вы были тогда-то и тогда-то?"
Богданов. Не понимаю - почему ко мне придет следователь? (Отступает
назад.)
Разгледяев. Ну, это так, игра воображения; вы просто представьте, что
вас спросили: где вы были сегодня около часу дня. Ваш ответ?
Богданов. Я, я... я спал, а впрочем, кажется, нет... Да, точно, я гу-
лял, по городу... Знаете ли, такая погода, солнце, и люди с колясками...
Расслабился немножко.
Разгледяев. Ну, что это за алиби? Вы спали или гуляли?
Елена. Все-таки с гадостью пришел. Коля, да он решил тебя оклеветать.
Ах, какая гадость, какая гадость! Но ты просчитался...
Раздается грохот. Это инженер, свалил бутылку шампанского.
Разгледяев (продолжает напирать). Так с кем вы гуляли, где, в метро?
Инженер нагибается, пытается голыми руками собрать осколки. К нему
бросается Доктор, помогает выпрямиться, но инженер вырывается.
Богданов. Да, я был один, совершенно один среди огромного количества
организмов и растений. Таких, знаете ли, необычных, как будто из плотной
бумаги (хватает вилку со стола, гнет), я их только слегка надламывал,
но, кажется, никого не толкал. Слышите, я его не убивал! Слышишь, Елена,
я не убивал!
Гоголь-Моголь. Да это я его убил! (Разгледяев с неодобрением смотрит
на утописта.) Да, сегодня, но черт его дери, я же не знал, что он про-
фессор! Вы что, не верите? (Смотрит на Елену.) Елена, подтверди. (К Бог-
данову.) Мы же с ней тогда и встретились. (К Елене.) Скажи им, Елена,
что под мой поезд свалился профессор. При чем же здесь Коля? Он никак не
мог, да и убийства там никакого не было. Ну, что ты молчишь, Елена? Ты
еще сказала: "Пойди к Коле, успокой его".
Наступает пауза.
Разгледяев. Ты? Ты там была? Елена (горько улыбаясь). Все правильно.
Видишь, Разгледяев, ошибся ты малость.
Богданов (подкрался к Разгледяеву и, как слепой, ощупывает гостя).
Здесь должна быть специальная защелка, "собачка" такая металлическая.
Разгледяев. Э-э, бросьте ваши штучки. Шут гороховый!
Доктор (обнимает инженера). Коля, не беспокойся, мы сами все сделаем,
мы обязательно эту защелку на место поставим. А вы, уходите сейчас же (к
Разгледяеву).
Богданов. Нет, пусть он останется. Нужно проверить наконец: существу-
