оглянуться, опять весна и лето... и все вечно, нескочаемо повторяется.
Главное, не перескакивать через этапы, соблюдать чувство меры и не ез-
дить на красный свет.
Он оглянулся вокруг. Плотно зажатый пассажирами, он мог только вер-
теть головой. Такие разные усталые московские лица. Ни одного знакомого,
а ведь будь все это сон, наверняка, автобус должен буквально кишеть зна-
комыми, соседями и родственниками... Вокруг же совсем чужие люди. Впро-
чем, вон тот гражданин в синем поношеном берете, стоящий к нему спи-
ной... Что-то знакомое проглядывало в осанке и наклоне головы, и в этом
берете каких давно уже и не носят, а носили раньше, еще в шестедесятые.
Какая-то мелкая, но характерная деталь.
Он вспомнил своего любимого учителя математики, тихого интеллигентно-
го человека, безропотного и безобидного, любимого учениками, и за это -
гонимого остальной учительской средой, вечно прикрывавшего лысину голу-
бым стертым беретом. Казалось, вся доброта и безропотность мира были
сосредоточены в этом несмелом, скромном человеке.
Единственный подвиг, которым он очень гордился, это испытание транс-
форматоров в троллейбусном парке после окончания техникума. Смешной, лю-
бимый Рудольф Иосич, бесстрашный испытатель троллейбусов.
О нет, Максимов вдруг резко прекратил разглядывание, ведь и вправду
может случайно попасться сослуживец или сосед, или какой-нибудь бывший
однокашник, и тогда придется просыпаться, а он твердо решил этого не де-
лать, во всяком случае, до следующего утра. Он опять отвернулся к окну.
- Не буду волноваться, не буду даже и смотреть на часы,- шептал Мак-
симов, стараясь преодолеть испытание автомобильной пробкой на углу Ле-
нинского и Университетского.
Они потихоньку подползали к светофору и должны были проехать на сле-
дующий раз. Автомобильный поток рычал как загнаный зверь, изрыгая сини-
ние московские туманы, грозя утопить в них весь остаток золотого сентяб-
ря. В бесформенной нетерпеливой массе внимание Максимова привлекла ста-
ренькая шестерка, каким-то фантастичексим образом протискивающаяся через
неимоверно узкие автомобильные проемы.
- Неплохо,неплохо,- Максимов со знанием дела оценивал действия жигу-
ленка, - Наверное, очень спешит.
С такого расстояния трудно было разглядеть водителя, но сам автомо-
биль удивительно напоминал его собственный. Он, как часто бывает в таких
случаях, стал переживать за автомобильного тезку, и когда тот уперся в
зад фыркающему черным дымом "Икарусу", не имея возможности его объехать,
Максимов чертыхнулся вслух.
Но этого, кажется, никто, включая и того гражданина в берете, не за-
метил. Кстати, испытатель тролейбусов, как назвал его про себя Максимов,
стал потихоньку протискиваться к выходу, но очень неумело, долго и из-
лишне любезно испрашивая разрешения, что было видно по замедленной реак-
ции уступающих дорогу. Лицо его было по-прежнему скрыто, но Максимов
стал сопереживать незадачливому интеллигенту. Помниться, его двойник
пророчил Максимову большое будущее, подозревая в нем выдающиеся матема-
тические способности. Только никому они не пригодились эти самые матема-
тические...
Когда они наконец уже переехали опостылевший перекресток, Максимов
понял, что происходит в действительности: человек в синем берете и тот
серый жигуленок, преодолевая огромные внутренние и внешние препятствия,
неотвратимо двигаются навстречу друг другу. Да, да! Испытатель выбежит
из-за автобуса прямо под колеса пытающегося проскочить на красный свет
жигуленка. Да разве все это может быть сном, если у него такое ясное по-
нимание происходящего! Но, слава Богу, я здесь. Лишь бы успеть.
Он оглянулся на дорогу: на той стороне перекрестка уже взревела пе-
регретыми движками передняя застоявшаяся волна. Тут же послышалось шипе-
ние открывающихся дверей, и Максимов с ужасом осознал, как велико расс-
тояние между ним и испытателем. Тот добрался до выхода и по течению вы-
валивался из салона. Максимов ринулся вослед. Только не опоздать, только
успеть! Как назло перед ним выросла бесформенная старуха, в накинутом на
белый халат сером плаще.
- Уть общая, баба Варя! - крикнул Максимов, добиваясь безусловного
эффекта. Старуха, как ошпаренная, отодвинулась, освобождая узенький про-
ход. Протискиваясь, Максимов ощутил в ее переднем кармане твердый пред-
мет, по-видимому, шприц, но, к счастью, без иглы. А тем временем, синий
берет уже мелькал у передка автобуса. Всзревел перекресток. С того конца
налетали первые счасливчики. Чей-то локоть уперся ему в грудь, а боль
резанула изнутри... Только не просыпаться, мелькнуло в голове Максимова,
когда он уже спрыгивал с последеней ступеньки. Что он делает? Ведь он и
вправду может проснуться в проклятой палате, - не зря же появилась бабка
в белых одеждах.
Но как же остановиться! А вдруг там Рудольф Иосич, бесстрашный испы-
татель троллейбусов... Эх Настя, Настенька, не судьба нам, видно, встре-
титься в этой московской осени.
В последнее мгновение он успел схватить бедолагу за плечо, да так
резко, что синий потертый берет слетел на капот вынырнувшего из-за авто-
буса жигуленка.
- Рудольф Иосич! - вскрикнул Максимов и проснулся.
* * *
Сейчас он уже остановил машину у стола заказов и, закрыв глаза, пы-
тался представить Настю. Выходило неопределенно и зыбко, но не смотря на
это, вопреки отсутствию конкретных форм, он каждой своей клеточкой вдруг
почувствовал ее внутри себя. Добившись полного эффекта, вылез из машины
и хлопнул дверкой. Та, будто неродная, откскочила обратно.
Он еще раз посильнее ударил дверью, и она опять отскочила обратно.
Наконец, кое-как закрыл машину и пошел в стол заказов.
Через несколько минут огромный свадебный торт уже покоился в багажни-
ке, а Максимов заинтересовано разглядывал желтый квадрат. Осталось:
встретить Настеньку и еще какое-то непонятное дело номер восемь.
Максимов взглянул на часы и аж присвистнул, - времени оставалось в
обрез.
Ну-да в чем-чем, а в автомобильном вождении Максимов знал толк. При-
рабатывая на извозе в последние годы, он досконально изучил все хитросп-
летения столичных улиц и гнал теперь переулками и дворами, умело обходя
автомобильные заторы.
Все-таки на пересечении Ленинского и Университетского попал в пробку,
и потеряв десять незапланированных минут, разнервничался от мысли, что
Настя будет за него волноваться. Господи! Вот ведь растяпа?! Опоздать на
последнее свидание с невестой. Эта мысль обожгла горячей волной где то в
груди как раз в тот момент, когда он подполз к перекрестку, и зажегся
желтый свет.
- Ну нет! - в сердцах крикнул Максимов и до упора прижал педаль газа,
вылетая под красный свет на выскочившего из-за автобуса пешехода.
Столкновение казалось неизбежным, но в последний момент какая-то доб-
рая сила притормозила человека, и так резко, что с того слетела фуражка,
да прямо на максимовский капот.
Только остановившись у парадного подъезда, Максимов разглядел потер-
тый синий берет. Где-то он его видел раньше? Но не стал долго ломать го-
лову этим отвлеченным вопросом. Ведь там вверху, у полированной гранит-
ной колонны, стояла Настенька и приветственно махала ему рукой. И он,
обезумевший от счастья, побежал вверх, и они долго стояли обнявшись, а
потом Максимов, преодолевая сомнения, достал из кармана желтый листочек
и спросил:
- Вот все сделал кроме последнего пункта. Ума не приложу, что такое
за дело номер восемь?
Настя взяла желтый листочек, посмотрела в него и призналась:
- Я вчера приписала.
- Что же сие значит?- прислушиваясь к себе, насторожился Максимов.
- Значит, ох как значит, - уже сквозь радостный смех поясняла Нас-
тенька, - значит "Узнать обалдевающее"! Вот! - добавила, потупив ясны
очи.
- Это как "обалдевающее", ведь это не по-русски? - он приготовился к
самому худшему.
Настя вдруг перестала смеятся и со всевозможной серьезностью доложи-
ла:
- Сегодня была у врача...
Максимов сжался в комок.
- ... у нас будет ребенок!
1995-1996
Вашингтон-Копенгаген
