Женя. Нет, правда, кто этот колоритный дядя?
Леонид. Еще один жених.
Каракозов (виснет на Владимире). Прости, Ленька, я пьян, обними меня,
обнимемся, сынок.
Владимир. Пойдемте, осторожно.
Каракозов. Что же на "вы" со мной, Ленька.
Владимир. Как угодно, давайте на "ты", только сдвинемся.
Каракозов. Дурак ты, Ленька, дурак, ведь жизнь проходит, а ты не зна-
ешь... чего там, в недрах...
Владимир пытается сдвинуть Каракозова.
Каракозов. Ведь я тебя вот такого (крутит фигу), с кукиш этот, нян-
чил. А ты мне:"давайте сдвинемся". Да уж, сдвинемся, так сдвинемся, все
- сдвинемся.
Мать. Ну, ну, успокойся, Михаил Андреич. (Тоже берет его с другой
стороны).
Каракозов. Я тебя, подлеца, можно сказать, грудью вскормил, нянчил,
ночей не спал. (Снова мочалит Владимира) А помнишь, я тебе коляску детс-
кую смастерил, с вот такими красными колесами. Забыл, все забыл.
Леонид. Что он несет, мама!?
Мать. Пойдем, пойдем, приляжешь. Ты устал.
Каракозов. Кто устал? Эта кто тут устал?
Владимир. Отступите от стола.
Каракозов. Русские - не отступают!
Выворачиватся из объятий. Смотрит на Владимира, покачиваясь.
Каракозов. Фу, ды ты - не Ленька, черт (Таня крестится). О-о-о-о. Эта
что же я, с неродным человеком лобызался? (Оглядывается по сторонам,
упирается в Женю.) У-у-у, где эта я? Чта! Опять фатеру продаете? (надви-
гается на Женю). Опять призентация?
Женя вскрикивает и прячется за Леонидом.
Леонид. А, понял, понял я!
Каракозов. Чта ты понял?
Леонид. Зелененькими запахло - вот и приперся. (Подражая Каракозову.)
Квартера не продается! Трехкомнатная, в Москве, у Бульварного кольца!
Каракозов ( трезвея ). На что намекаешь, Ленька?
Леонид. Я думал шут, балагур, а теперь понял, запахло миллионами? То-
же мне, Босоногий Вавилон, нос по ветру держит. Мать, как ты не видишь,
тут сто тысяч зелененьких! Хапуга, мама, он хапуга!
Мать. Не смей.
Леонид. Ах так, ты на его стороне, ты все ему рассказала. Ты бросашь
меня, разве ты мне мать, после этого?
Юлия. В самом деле, мама, нечистое дело.
Каракозов (как будто плачет). Наденька, нет сил, умоляю.
Мать. Дети мои...
Леонид. Пусть он уйдет, сейчас же, вон! Или - уйду я.
Мать (хватается за сердце). Дети...
Леонид. Где мой билет?
Убегает из комнаты, возвращается. Идет к вешалке , снимает пальто.
Леонид. Так, вот паспорт, билет...ну что?
Ждет немедленного решения.
Леонид. Владимир, разреши переночевать.
Владимир. Без проблем.
Таня. Христа ради, помиритесь..
Леонид. К черту вашего Христа!
Мать опускается на стул, вовремя подставленный Женей.
Каракозов. Замолчи, щенок!
Леонид подбегает к Какракозову, замахивается.
Мать. Не смей, он твой отец!
Леонид (застывает). Чтаааааа?
Мать. Отец.
Воцаряется тишина. Все неподвижны.
Женя. Круто!
Владимир начинает нервно смеяться.
Владимир (сквозь смех) Возвращение блудного папы.
Таня. Разве это смешно?!
Мать переводит дыхание и хочет еще что-то сказать.
Владимир. Постой, здесь сумасшедший дом, но это, кажется мне, еще не
все.
Юлия (Выходит в центр, замирает напротив матери). Мама.
Мать. Да.
Женя. Нормально.
Каракозов (разводит руками). Бес попутал. Но адюльтера не было,
по-крайней, мере с Наденькиной стороны.
Леонид. Не верю, ничему не верю, здесь не останусь. Паспорт, виза,
ничего себе, папочка из Вышнего Волочка. Оставайтесь, а меня - увольте -
я по израильским законам - еврей. (К Юлии, ядовито). Юлия, ну что ты
стоишь? Поцелуй папочку...
Юлия (подходит к Каракозову). Дядя Миша.
Каракозов. Юленька, дочка. Я не был свободен - прости старого дурака.
Мать. Бедный Абрам Иосич, ведь он вас усыновил, и меня прописал,
по-дружбе, чтобы жить было где, а сам погиб.
Женя (спрашивает у Владимира). Адюльтер - это их другой родственник?
Леонид. Черт с вами, встретимся в Шереметьево.
Мать. А ведь и я - не еврейка.
Владимир. Вот так финал!
Женя (приободряет). Не стесняйтесь, Надежда Львовна.
Мать. То есть, я не знаю, я ведь из детского дома имени Льва Кагано-
вича, а там все русские были.
Общая пауза.
Леонид. Как так? Мы русские? (Тоже нервно смеется.) Мы все тут -
рус-с-ские?
Каракозов. А то какие же? С одной шестой части.
Леонид. Вот это горе!
Каракозов уже, по-хозяйски, подходит к шишкинской репродукции, поп-
равляет. После поправляет и Шагала.
Каракозов. Ну-ка, Наденька, накрывай на стол, гулять будем, я жаркое
не ел и очень проголодался.
Женя. Давайте зажжем свечи!
Владимир закуривает и зажигает свечи. Мать пьет валидол.
Леонид (Кричит). Оооооо!
Женя. Зуб?
Леонид. Коренной!
Женя. Будем лечить. (Наливает ему коньяку) Пациент , болеутоляющего.
Леонид (выпивает залпом). Женя.
Женя. Что?
Леонид. Вода.
Леонид стоит в растрепанных чувствах
Леонид. Подождите, ничего не понимаю, что со мной? Где я? И есть ли я
вообще? Дайте еще воды.
Таня (действительно наливает воды). Выпей.
Леонид. Нет, другой.
Звонит телефон. Леонид дергается и останавливается, хватаясь за голо-
ву. Подходит Женя. Слушает.
Женя. Леонид Абрамович - вас. (Растерянно добавляет). Женский голос.
Леонид. Нет меня, весь вышел, провалился в пропасть, в пучину, в Ше-
реметьево, навсегда!
Таня. Правда, давайте выпьем.
Владимир. Если больше нет новостей.
Каракозов (поднимает бокал). С приездом, господа-товарищи. Чокнемся (
обходит всех, обнимает Юлию) Прости, дочь. (Подходит к Леониду.) Не от-
кажи.
Леонид чокается, выпивает, потом протягивает билет к огню.
Леонид. Прощай, земля обетованная.
Женя. Как весело горит... Дорогое пламя.
Леонид(к Юлии). Давай, сестричка, и твой.
Юлия. Я преодпочитаю сжигать мосты.
Владимир. Ты все же уезжаешь?
Юлия. Я возвращаюсь.
Каракозов. А теперь помянем Абрама Иосифовича. Леня, поставь старин-
ную, я ее тоже очень люблю.
Леонид включает магнитофон. Слышится старая еврейская песня. Молча,
не чокаясь, пьют
Владимир Хлумов.
Мезозойская История
Как и все эпохальные события, эта история началась с
сущего пустяка. В непосредственной близости от известного
каждому патриоту нашей родины города Хутор-Михайловский ранним
тихим утром на железнодорожном переезде заглох трактор марки
ХТЗ. Тракторист колгоспа "Вэсэлэ Життя" Григорий Сидорчук,
измотанный ночными работами, уже минут тридцать мирно спал,
упираясь могучей грудью в рычаги управления. С минуту тому на
востоке появился скорый поезд N1 "Москва-Киев", весело и
протяжно дудукнул искаженным от эффекта Допплера голосом и
полетел навстречу незадачливому трактористу.
Старший стрелочник, Иван Иванович Грузилов, позже клялся и
божился обеим правительственным комиссиям, что задолго до
появления скорого вышел к противоположному горизонту с красным
флажком и свисталкой, в надежде остановить пассажирский
Жмеринка-Москва, но тот, собака, как выяснилось тоже позже,
сбился с расписания и отстаивался уже несколько часов у Нежина.
На самом деле никуда Иван Иванович не выходил, а точно так же,
как Григорий Сидорчук, мирно себе посапывал на клавишах
электрического пульта. Но надо отдать ему должное. Он первым
услышал сигнал опасности, быстро проснулся, выпил холодной воды
из ведра, протер глаза и увидел на переезде трактор.
Едва Иван Иванович, матерно ругаясь, вытащил из трактора
полусонного Сидорчука, как налетел скорый, и случилась
катастрофа. Интересно, что Сидорчук, наблюдавший спросонья
страшное природное явление, принял его за продолжение сна (ему
как раз снилось , как он сливает казенный бензин в
трехсотлитровую бочку, зарытую у сарая на тещином участке), и
до сих пор не проснулся. Иначе чем еще объяснить полную потерю
всех пяти чувств и постоянное бормотание по сей день: "Рятуйтэ,
рятуйтэ...".
Вы можете удивиться: отчего я так подробно описываю все
эти пустяковые явления и не перехожу к самому главному. Но
именно в силу тех эпохальных последствий я стараюсь не упустить
ни одной мало-мальски достойной детали. А там уж дело
историков выбирать: что, как и отчего.
Итак, уже через день пострадавшие были доставлены в матерь
городов русских, а ремонтные бригады принялись откапывать из
кукурузного поля полуобгоревший локомотив. Вот тут-то все и
началось. Под метровым слоем жирного, как украинское сало,
чернозема обнаружилось темное овальное отверстие, уходящее вниз
минимум метров на десять и там упиравшееся в холодную и твердую
стену. "Ничого нэ бачу", - кричал из глубины третий стропельщик
спасательной бригады Мыкола Карый. Его вытянули обратно и
решили вызвать команду спелеологов. Мастера спорта Осип Крапива
и его супруга, дочь обрусевшего аргентинца Мариетта Гурзадян,
только что вернулись в Киев из знаменитой сталактитами и
сталагмитами Новоафонской пещеры, где проводили свадебное
погружение. Спустившись в черное отверстие, они уже через
минуту вылетели оттуда, как испуганные галки, побросав на дне
дорогую импортную экипировку. Когда их привели в чувство,
Мариетта Гурзадян изрекла историческую фразу: "Оно склизкое и
шевелится".
Сообщение о необычайном существе, найденном на западном
краю среднерусской платформы, в мгновение ока облетело
близлежащие научные центры. Из Брянского палеонтологического
музея, недавно основанного на базе привезенного из Монголии
скелета лошади Пржевальского, тут же была послана научная
экспедиция с целью идентифицировать ископаемое. Вослед им вышел
огромный рефрижератор для перевозки экспоната. Аналогичная
экспедиция вышла на трех камазах из Конотопа.
Около шести часов вечера, точь-в-точь в день летнего
солнцестояния, т.е. двадцать второго июня, обе экспедиции
подошли к месту аварии.
Солнце было еще высоко, но стояло уже под углом, и как
нарочно создавало благоприятные условия для натурных съемок под
руководством собственного корреспондента дэржавного тэлэбачення
Кыя Полтавського. Представьте себе чуть холмистый горизонт, то
здесь то там утыканный еще не приватизированными колхозными
усадьбами, хоздворами, фермами, раскиданными по краям огромного
изумрудно-ядовитого кукурузного поля, с налитыми до молочного
сока початкми. Под голубым безоблачным небом, ровно в центре
событий, собралась толпа, человек двести из прилегающих сел,
окружив черное отверстие. "У сэлах вэсэлых и люды вэсэли", -
писал крепостной поэт из застенков Петербургской академии
художеств, и был тысячу раз прав. Какой-то весельчак подогнал
бочку из-под кваса, наполненную добрым первачом, и население,
еще не разделенное колючей проволокой и нейтральной полосой,
радостно пьянствовало, не смотря на чины и звания. Не чуралось
доброго напитка и бравое подразделение украинского спецназа, с
гоготом встречавшее приходящие со дна пещеры жутковатое
бульканье и клекот.
Когда научные экспедиции подошли к эпицентру событий, на
мониторе Кыя Полтавського всколыхнулась почва, и со страшным
ревом, по сравнению с которым Иерихонская труба могла быть
названа сопелкой старшего стрелочника Ивана Ивановича, на
поверхность вынырнуло доисторическое чудовище. Протерев глаза,
начальник брянской экспедиции, хрупкая, миловидная Анна
Петровна, написавшая вчерне кандидатскую диссертацию "К вопросу
о хрящевидных утолщениях в тазу лошади Пржевальского", тихо
ахнула: "Мамонт".
Народ и спецназ бросились врассыпную, а чудовище, с
удивительной проворностью передвигаясь на растреллевских
колоннах, направилось прямо к бочке с выгоревшей от времени
фальшивой надписью. Ловко орудуя семиметровым бивнем (позже
специальные измерения дали результат шесть метров девяносто
