канонеркой, и Джего повалился на спину. Он успел подняться, чтобы
увидеть, как мачта и то, что осталось от "Мертвой Точки", быстро
исчезает. Он бросил последний взгляд на Янсена, чья рука
поднялась в медленном жесте, словно в благословении. Накатилась
волна и все исчезло.
Джего швырнул топор в море, повернулся и зашагал прочь.
***
Почти в тот же момент голос Неккера снова зазвучал по радио:
"Она затонула. Канонерка затонула."
Герике повернулся и мрачно произнес: "Боюсь, что "Мертвая
Точка" затонула."
Джин Синклер оглушенно повалилась в кресло. Джанет яростно
крикнула: "Этого не может быть."
"Прием, Неккер, прием. Подтвердите, пожалуйста, последнее
сообщение."
Наступила тишина, треск статики. Джанет тупо произнесла: "Все
погибли. Все. Дядя Кэри, Харри..."
Голос Неккера прервал ее: "Я был на связи с "Дойчланд".
Канонерка затонула возле ее левого борта, когда на нее упала
вантовая мачта. Шестеро из команды уцелели, все в безопасности на
"Дойчланд"."
"Шестеро уцелели", коротко перевел Герике.
Джин схватила его за руку: "Кто? Я должна знать, кто?"
"Адмирал Рив, лейтенант Джего и еще четверо", продолжал
Неккер.
Герике повернулся к Джин: "Он жив, миссис Синклер, и во
всяком случае в настоящий момент на борту "Дойчланд"." Он
посмотрел на Джанет: "Там же и ваш лейтенант."
Снова вмешался голос Неккера: "Что будет дальше? Что я должен
сказать "Дойчланд"?"
Герике выдержал длинную паузу. Потом заговорил.
Когда он закончил, Неккер спросил: "Вы уверены? Вы лично
позаботитесь об этом?"
"Даю слово."
"Я передам им. Проблема в том, что я уже на десять минут
просрочил крайнюю точку относительно топлива на обратный полет."
"Вы больше ничего не можете здесь сделать, мой друг.
Поговорите с "Дойчланд" и возвращайтесь домой."
Наступила короткая пауза. Джанет спросила: "Что происходит? О
чем вы говорили?"
Герике жестом попросил ее помолчать. Голос Неккера зазвучал
снова: "Я поговорил с Бергером. Сказал, что вы намереваетесь
делать."
"Он передал адмиралу?"
"Да, и тот передал вам весьма странное сообщение."
"Какое?"
"Сказал, что для вас еще не настало время думать, что вы
проиграли войну. Это имеет смысл?"
"Некоторый. А теперь, мой друг, вам надо отправляться."
Неккер ответил: "До свидания. Я горд, что познакомился с
вами."
"Я также, господин капитан."
Потом в эфире осталась лишь проклятая статика. Герике
выключил радио и взял сигарету. "Вот так", сказал он.
"Что происходит...", начала Джанет, но Мердок махнул на нее.
"Помолчи, девушка." Он близко наклонился к Герике: "Ну,
капитан?"
"Неккеру пора улетать. У него уже опасно мало горючего, но
перед полетом я попросил его передать последнее сообщение на
"Дойчланд"."
"И о чем оно?"
"Я просил их потерпеть, пока мы не подойдем на спасателе."
"Но это невозможно", сказала Джин. "Он на берегу Южной
Бухточки."
"И даже если мы снова спустим его на воду", сказал Мердок,
"он не сможет преодолеть риф и выйти в море, пока не уляжется
ветер. Я так говорю."
"Я и не предполагаю выйти из Южной Бухточки, а отсюда, из
гавани."
Мердок покачал головой: "Безумие. Этого нельзя сделать, и
даже если удалось бы, если вы перетащите судно с одного конца
острова на другой, кто сможет вывести ее оттуда?" Он посмотрел на
свою сломанную руку. "Одной руки недостаточно, не в такую
погоду."
"Я передал им, что пойду сам", просто ответил Герике. "Я
точно передал им, что намереваюсь делать." Он повернулся к двум
женщинам: "Адмирал знает это, как и Джего. Они должны понимать,
что теперь это единственный шанс уцелеть."
Дверь распахнулась и вбежал Лаклан, в изнеможении повалившись
в кресло возле стола, грудь его вздымалась, словно он пробежал
порядочное расстояние.
"Что такое, парень?", строго спросил Мердок. "Ну-ка, приди в
себя."
"Я был на Фейт-на-Фалла", сказал Лаклан, тяжело дыша. "Вместе
с половиной города. Только что показалась "Дойчланд"."
***
Когда Джанет и Герике поднялись на гребень и встали на
вершине холма, ветер чуть не швырнул их обратно. Она крепко
держалась за его руку, а Мердок и Лаклан, держа меж собой Джин
Синклер, следовали за ними.
Там стояли десятки женщин, многие одеты в плащи отсутствующих
мужей, большинство в крепко завязанных на головах платках -
защита от ветра.
Море яростно бушевало кипящим котлом. Видимость из-за
налетающей мороси и мокрого снега была плохой, но все же судно
можно было разглядеть в паре миль на гребне, теперь только с
двумя мачтами и оставшимися обрывками парусов.
Мердок поднял бинокль: "Да, она, конечно, в достаточно плохом
виде", сказал он и повел биноклем немного на северо-запад.
Лаклан сказал: "Она идет прямо на Вашингтон."
"Боюсь, что так."
Кто-то в толпе закричал, отозвался другой голос, еще и еще.
Женщины побежали вперед, простирая руки и крича, словно простая
сила голоса могла бы оттащить судно назад. Предотвратить
неизбежное.
Герике ничего не сказал, просто взял у Мердока бинокль и
навел его на место, где море яростно кипело, поднимая на сто
футов в воздух брызги над зазубренными скалами. "Дойчланд" была
не более чем в трех сотнях ярдов от рифа, быстро дрейфуя под
разрастающийся хор женских голосов с холма.
"Она разобьется", сказал Мердок, забирая бинокль. "Теперь
нельзя избежать."
Он стоял, расставив ноги и внимательно наблюдая в бинокль, но
повернулся с неожиданно спокойным лицом: "Старина Вашингтон
подержит ее крепко некоторое время. Если мы поспешим, времени
достаточно." Он помахал рукой толпе: "Идите за мной - все!"
Он пошел вниз по холму. За ним следовали Герике и Джанет,
Джин Синклер и Лаклан. Слова призыва разошлись и остальные
потянулись за ними, через несколько мгновений вершина холма
опустела.
Колея начиналась у стены церкви. Когда они подошли к этому
месту, старик вошел в ворота, заторопился по лестнице и оказался
в звоннице. Через секунду зазвонил колокол.
***
Хорст Неккер вырвался из облаков на восьми тысячах футов над
Морэй Фирт с серьезными трудностями и продолжая снижаться. С
момента ухода от "Дойчланд" дела пошли неважно, но лишь пять
минут назад источник трудностей стал очевиден - поломка одной из
топливных трубок системы турбонаддува.
"Будем снижаться до уровня земли", сказал он в интерком.
"Выбора нет. Все, кто хочет помолиться, начинайте немедленно."
Был шанс, что в такую погоду томми будут слишком заняты,
чтобы обеспокоиться одним случайным нарушителем на экранах своих
радаров. На самом деле, хотя Неккер этого не знал, Спитфайры уже
поднялись с аэродрома возле Инвернесса и разыскивали его.
"Курьер! Курьер!", зазвучал в наушниках голос хвостового
стрелка Кранца.
Неккер мгновенно вошел в штопор, на помощь пришел рефлекс
многих лет воздушных боев. Он ощутил бормотание пулеметов, увидел
вверху пронесшийся Спитфайр и отвернул влево, потом весь самолет
содрогнулся. Каким-то чудом он все же поддавался управлению.
"Все еще одним куском?", спросил он в интерком.
Ответа не было. Руди с окровавленным лицом от осколка,
рассекшего кожу, проковылял в хвост. Неккер продолжал снижаться,
рыская из стороны в сторону, ощущая ударные волны от пушечных
снарядов, пробивающих дыры в фюзеляже.
Руди вернулся на место: "Кранц убит. Шмидт без сознания. Рана
в голову. Я перевязал его."
"Хороший мальчик. Теперь пристегнись, пока я покажу этим
ублюдкам, как надо летать."
Он снизил Юнкерс до уровня моря - рискованное предприятие, с
волнами в сорок футов высотой была вероятность, что волна
захлестнет самолет.
И Спитфайрам это не понравилось, хотя два из них продолжали
неумолимо их преследовать, даже на этой самоубийственной высоте.
Неккер бросил взгляд вниз, увидел вокруг странные фонтанчики
воды и удивился - что это такое, пока Юнкерс снова не задрожал
под ударами пушечных снарядов.
Двадцать минут на трехстах милях в час. Не так плохо с
поломанной трубкой. Двигатели могут перегреться, но не за такое
время, если, конечно, он не безнадежно просчитался.
Самолет содрогнулся под хорошо нацеленной очередью
пулеметного огня. Стекло кабины разлетелось, Неккер почувствовал,
как его толкнуло в левое плечо, повернулся и увидел, что левый
двигатель задымил. Он разом отключил его и включил огнетушители.
Юнкерс замедлил скорость, стрелка упала до ста пятидесяти.
Он мрачно висел все еще не более чем в пятидесяти футах над
морем. Руди изумленно подергал его за рукав: "Они ушли, господин
капитан. Все чисто. Я не понимаю."
"На это я и надеялся. Мы сейчас более чем в ста милях от
берега. Обычно это предел их радиуса полета над морем."
Руди уставился на кровь не его перчатке и очень осторожно
снова тронул его руку: "Вы ранены."
"Как мне кажется", ответил Неккер. "Ты знаешь по пилотской
школе - там говорили, что невозможно удерживать эту птичку в
воздухе на одном двигателе. Сможем мы доказать, что они
ошибались?"
"Что я должен делать, господин капитан?"
"Сними свой ремень и закрепи левую рулевую педаль."
Руди сделал, что сказано, и с его помощью снова стало
возможным удерживать поврежденный Юнкерс на курсе.
"Дави сильно, Руди, всю дорогу до дома", улыбнулся Неккер,
наконец начиная чувствовать боль в плече. "Смотри, как все
просто, если знаешь, что делать. Держись рядом со мной и будешь
жить вечно."
***
Когда Мердок взобрался на кафедру церкви Св. Мунго, собралось
около семидесяти прихожан, в основном женщины, горстка стариков и
детей. Было странно тихо, ветер заглушался толщиной массивных
каменных стен.
Мгновение он постоял, склонив голову в молитве, потом поднял
глаза: "На Вашингтоне находится судно. Вы все знаете это. А
"Мораг Синклер" - на берегу Южной Бухточки. Единственный вопрос -
что мы можем сделать." Никто не сказал ни слова. "У капитана
Герике есть решение. Мы перетащим "Мораг" из Южной Бухточки в
Мэри-таун и выведем ее из гавани."
Прихожане дружно вздохнули. Кто-то ясно произнес:
"Невозможно."
"Неправда", сказал Мердок. "Такое случалось прежде. В
Нортумбрии в начале войны, у Ньюбиггена. Окажемся ли мы
способными на такое же? Или эти бедные души на Вашингтоне
обречены погибнуть?"
Катрина Макбрейн ответила ясным жестоким голосом: "Все -
проклятые немцы. Почему мы обязаны шевелить хотя бы пальцем?"
"Я мог бы ответить, что там адмирал Рив и пятеро янки,
спасшихся с канонерки. Я мог бы ответить, что там женщины, ибо
они там есть. Но разве в этом дело? Я здесь не для того, чтобы
спорить. Я здесь, чтобы воззвать к вам. Разве не к этому
призывает Господь? Разве не об этом все наши совместные
богослужения? Вы потеряли на войне мужа, Катрина Макбрейн. Я
отдал сына - неделю назад некоторые из вас, женщины, плакали у
могилы немецких мальчиков, упокоившихся на нашем собственном
кладбище. Боль и страдание одинаковы но обоих сторонах. Все
теряют. Но что это должно доказывать? Что нет Бога в этой жизни?
Неправда, ибо небо дает нам право выбора наших поступков. Мы
выбираем путь, а не Он."
Стояла напряженная всеобщая тишина. "Если мы ничего не
сделаем, там умрут люди, а кто они - не имеет никакого значения.
Вы видите, в каком я состоянии. Не могу управлять штурвалом. Но
